патки или в примятом кустарнике. Он инстинктивно под¬

мечал эти признаки и инстинктивно настораживался. Его

способность предчувствовать опасность, как собаки пред¬

чувствуют смерть человека, не раз поражала его самого.

Если эта способность и не была врожденной, то он при¬

обрел ее еще ребенком и развил за годы военной службы

в разведках и дозорах.

Сорию еще мальчишкой забрали в солдаты при очеред¬

ном наборе к югу от Санта-Фе. Он едва успел повидать¬

ся с безутешно плачущей матерью, когда его, как скотину,

гнали вместе с другими новобранцами. В батальоне не

жалели колодок и палок, чтобы выбить из головы у таких,

как он, мысль о побеге. Но если он и смирился со своим

новым положением, причиной тому был не столько страх

перед наказанием, сколько сама служба. Тяготы солдат¬

ской жизни мало чем отличались от того, что он уже из¬

ведал: ему были не вновь голод, холод и побои. Правда,

он страдал от сознания, что уже не волен скакать куда

вздумается. С опасностями боя он свыкся еще до того,

как стал солдатом. Имению, где его отец ходил за скотом,

постоянно грозили набеги индейцев. И не раз, когда он

вместе со взрослыми перегонял скот, хотя и был еще маль¬

чишкой, ему приходилось браться за оружие, чтобы спас¬

ти свою жизнь или избежать плена. Теперь он сражался

лишь по долгу службы, без ненависти к врагу. Примесь

туземной крови, унаследованной от бабушки, делала его

снисходительным к зверствам, которые приписывались

индейцам. Быть может, и он поступал бы так же, как они,

если бы родился не по эту, а по ту сторону границы. Вой¬

на всегда жестока, кто бы ни воевал. На набеги армия от¬

вечала набегами. Если индейцы сжигали поселки, угоняли

скот и пленных, то войска предавали огню индейские ста¬

новища и забирали индейский скот как бездомный. Ин¬

дейцев, захваченных в плен, ссылали на государственные

фермы или отправляли на корабли военного флота, а для

2 3 Л» Кастро      '17

туземцев это было не менее ужасно, чем для белых по¬

пасть в плен к индейцам.

Сория осадил коня в высоких зарослях ичо, с головой

укрывших всадников. Тотчас же стали и остальные ло¬

шади. Осоловевшие солдаты встряхнулись. Сержант

склонил голову набок и напряг слух, словно прислушиваясь

к биению сердца пустыни. Потом скомандовал;

—      Спешиться!

А когда все спешились, сказал:

—      Можно покурить, пока темно.

Солдаты растянулись на земле, не выпуская из рук по¬

водьев. Некоторые тут же задремали. Сория закурил, при¬

крывая ладонью огонек сигареты. Над ним тоже прости¬

ралась равнина, только усыпанная звездами, — безмятеж¬

но спокойное небо. Когда лошади переставали щипать тра¬

ву, становилось так тихо, словно во всей степи не было ни

единого живого существа. В такие минуты Сория даже сре¬

ди товарищей испытывал тоскливое чувство одиночества и

его с новой силой одолевали давние помыслы. Солдатская

жизнь не убила в нем желания вернуться в родные места,

где прошло его детство. Он услышал, как в нескольких

шагах от него капрал Басан повернулся во сне на другой

бок, и вспомнил, как год назад, уже сойдясь с Фран-

сиской, он задумал дезертировать вместе с ним. Они зна¬

ли, что, если их поймают, им не миновать расстрела, и

все же решили бежать, как только их пошлют в дозор. Они

ничего не сказали женам, лишь, уезжая, простились с ни¬

ми долгим взглядом. И вот они отъехали от форта. Их

взоры были прикованы к ясному и бескрайнему горизон¬

ту. Проехав несколько лиг, они достигли зарослей ичо,

где приказали солдатам залечь и ждать их возвращения

из разведки, в которую они отправлялись вдвоем, и, тронув

лошадей, рысью поскакали по равнине. Когда заросли ичо

остались далеко позади, они повернули на север. Они

предвидели, что дозор, прождав их некоторое время, по¬

едет вслед за ними, а не найдя их, решит, что они погибли,

попав в засаду, или захвачены в плен.

Больше часа друзья мерной рысью ехали по степи, не

торопя лошадей и не произнося ни слова. Молчание начи¬

нало томить Сорию, потому что отдавало его на милость

собственных мыслей. Впрочем, если бы Басан заговорил,

он снова начал бы тешить себя перспективой возвращения

18

в родные места. Но Басан упорно молчал, сжав губы, и

выражение лица у него было угрюмое.

—      Ну, что скажешь, друг?—спросил Сория, прерывая

невыносимое молчание.

Басан сдержал коня и, кинув мрачный взгляд назад,

хрипло ответил:

—      Думаешь, мне ничего не стоит бросить Марсели-

ну?.. Черт возьми!.. Тянет к ней — мочи нет!.. Просто

сердце разрывается!

Сория, отвечая на откровенность друга откровенно¬

стью, честно признался:

—      Вот и я то же думаю. Кажется, легко разорвать узе¬

лок, а, выходит, не так-то просто.

Они посмотрели друг на друга и опять уставились

на горизонт, который уже не казался им таким лучезар¬

ным.

—      Прости, друг, что я иду на попятный,—проговорил

Басан.—Желаю тебе удачи, а я возвращаюсь.

И он, всегда бросавшийся без оглядки в самую гущу

боя, потупился, как человек, который стыдится собствен¬

ной трусости.

—      Послушай, Басан, — сказал Сория, — я тоже дальше

не поеду. Вместе мы уехали, вместе и вернемся. Не хочу,

чтобы Франсиска сказала, что я поступил, как подлец.

Ему нечего было добавить. Они поехали назад той же

дорогой и встретились с дозором, который их уже разыс¬

кивал.

Вспоминая об этом, Сория, тоже прилегший в ожида¬

нии рассвета, сознавал, что если раньше он не смог де¬

зертировать из-за Франсиски, то теперь, когда вот-вот

родится ребенок, и подавно не сможет. Он сам сплел из

своих чувств узы, привязавшие его к судьбе, от которой

он хотел уйти. Он знал, что будет солдатом, пока не со¬

старится и его не уволят в отставку за ненадобностью, ес¬

ли только раньше не убьют индейцы. Однако мысль о

смерти не мешала ему спать спокойно. Никто не умрет, по¬

ка смертный час не придет. Но ему становилось грустно,

когда он вспоминал о родных полях близ Санта-Фе, где

прошло его детство.

У него затекли члены, и, упершись руками в землю, он

переменил позу: лег навзничь, лицом к беспредельному

небу, и вытянул ноги. Подобрав комок земли, он раскро¬

шил его и растер в мягкую пыль.

19

2

«Ладно,—подумал Сория, вспоминая родные места,—¦

там поле и здесь поле. И везде травы, какие бог сотворил.

Что там жить, что здесь—все одно».

Он представил себе, как его уволят в отставку и они

с Франсиской займут участок земли, обзаведутся лошадь¬

ми, овцами, коровами и станут хозяйничать. Вспомнив о

жене, рожавшей в лагере, он мысленно вернулся к тому

времени, когда она еще называла его сержантом Сорией.

Уже тогда его влек ее нежный и грустный взгляд. Они

сблизились, и Франсиска забила о его нашивках — он стал

для нее просто Сорией. Наконец, когда обнаружилось, что

Франсиска беременна, она начала звать Сорию Ахено-

ром. Так его никто не называл с тех пор, как он расстался

с матерью. Быть может, в эти минуты, когда он думал о

ней, родился ребенок. Сория опять потрогал землю и

вздохнул. Надо было дождаться рассвета—только тогда

можно было вернуться в лагерь и узнать, родила ли Фран¬

сиска. Никогда еще время не тянулось так долго, никогда

еще так не медлило взойти солнце.

Внезапно Сория вскочил и напряг слух. Его насторо¬

жил необычный посвист птицы. Как это неизменно случа¬

лось с ним, тайными путями инстинкта к нему пришло