том основании, что объезжал ее. Определив время по

солнцу, которое уже клонилось к закату, он прицепил к по¬

ясу нож и уже приготовился вдеть ногу в стремя, когда

Марселина крикнула ему:

—      Что, опять собрался в селение?

—      Ага,— подтвердил Сеферино и широко улыбнулся,

обнажив крепкие белые зубы.

Он рассчитывал своей лучезарной улыбкой задобрить

рассерженную мать, но, видно, ему это не удалось, потому

что Марселина раздраженно добавила:

—      Для тебя каждый день воскресенье!.. Мне уже рас¬

сказывали, как ты обхаживаешь красоток.

Продолжая улыбаться, Сеферино вскочил на лошадь

и подобрал поводья. Потом помахал рукой дону Ахенору

и дал шпоры. Лошадь с места пошла вскачь, но он еще

успел услышать, как мать заворчала ему вслед:

—      Еще молоко на губах не обсохло, а уже...

Сеферино расхохотался, заглушив конец фразы, и ос¬

лабил поводья. Как только ранчо скрылось из виду, он

сдержал лошадь, чтобы она не притомилась до селения.

Спешить ему было некуда, хотя уже темнело. Для дел,

которые его ждали в Мертвом Гуанако, было чем темнее,

63

тем лучше. Проехав часть дороги, он различил впереди

силуэт всадника и преградил ему путь.

—      Поедем со мной в селение, Панчо!

—      Нет.

—      Тем хуже для тебя!.. Ты много теряешь!

Панчо только махнул рукой и хотел ехать дальше, ко¬

гда Сеферино лукаво сказал:

—      Что, едешь околачиваться вокруг фермы испанца?

Этот намек разозлил Панчо.

—      Перестань болтать чепуху!—крикнул он.

Забавляясь его смущением, Сеферино продолжал под¬

шучивать:

—      Уж не выпустишь ли ты из меня кишки за то, что

я правду говорю?.. Всякому видно, что тебе нравятся его

дочки! Та, что постарше, еще ничего, но младшая — гордяч¬

ка. Зааркань лучше старшую...

Увидев, что взбешенный Панчо поднял плетку, он дал

шенкеля и, отъехав подальше, со смехом крикнул:

—      Если ищешь красотку, поезжай со мной!

Панчо погнался за ним, но не догнал и натянул по¬

водья.

—      О-го-го! — заорал на прощание Сеферино и ускакал.

Задетый за живое его насмешками, Панчо повернул

назад. Он знал в лицо дона Томаса, нового поселенца, и

его дочерей. Девушек он увидел в первый раз, когда они

ехали в тарантасе к одному фермеру, который в Испании

был учителем и теперь между делом обучал грамоте детей

своих соотечественников. Старшая поклонилась ему, но

младшая не удостоила его даже взглядом. Несколько дней

спустя, завидев их издали, он хотел проехать мимо, не

обратив на них внимания, но старшая опять любезно улыб¬

нулась ему. Только и всего. Сеферино, как всегда, преуве¬

личивал. Правда, однажды он видел, как Панчо внима¬

тельно наблюдал за работой дона Томаса, который пахал

на волах, ожесточенно воюя с корнями альпатако, до того

длинными и крепкими, что плуг то и дело застревал. Но

что из того? Просто Панчо редко случалось видеть, как

пашут, а как пашут на волах, он вообще никогда не видел.

Вот и все.

Показалась почтовая станция — крошечная бородавка

на широкой груди равнины. Увидев, что к ней быстро

приближается повозка, Панчо пришпорил коня, чтобы ее

опередить: он должен был переменить лошадей проез¬

64

жим — ведь Сеферино не было дома. Он спешился, но по¬

возка проехала мимо. Марселина, стоявшая на пороге, с

горечью проговорила:

—      Ни одна собака сюда не заворачивает... Если и

дальше так пойдет, не знаю, до чего мы докатимся!

Впервые на памяти Панчо она выражала тревогу за

будущее. И в этом не было ничего удивительного. Про¬

дукты, которыми они запаслись в лучшие времена, подхо¬

дили к концу. Табун поредел. Сория не замечал нищеты,

пока ему хватало табаку, мате и чурраско. Сеферино тоже

ни о чем не беспокоился. Его вполне устраивало, что почто¬

вая станция бездействует, и если он не пропадал в селении,

то спал, чистил свою лошадь или бренчал на гитаре, ко¬

торую раздобыл неизвестно где. Иногда он возвращался

ночью из селения с бутылкой можжевеловой водки и ут¬

ром с беспечной улыбкой предлагал дону Ахенору:

—      Что, крестный, промочим глотку?

Они смеялись, а Марселина хмуро поджидала Панчо,

бродившего с собаками по степи и по берегу реки в по¬

исках дичи. Как всем женщинам, с колыбели подчиненным

воле мужчины, Марселине было несвойственно роптать.

Она не ждала многого от своих мужчин — они были

не лучше и не хуже других. Вот Панчо был не такой: он не

походил ни на апатичного отца, ни на ветреного Сеферино.

«Он мало говорит, но много думает», — повторяла про

себя Марселина, когда видела, как он в сумерки тихо си¬

дит возле ранчо, устремив взгляд в мглистую даль.

В тот вечер, несмотря на отсутствие Сеферино, ужин

был скудным. Марселина выложила в тарелки дона Ахе-

нора и Панчо все, что было в кастрюле. Сория сразу при¬

нялся с жадностью есть, но Панчо, заметив, что кастрюля

пуста, сказал:

—      Крестная, куда мне столько, отбавьте.

—      Ешь, — настаивала она, — ты ведь растешь.

Но Панчо не успокаивался.

—      А себе вы положили?

—      Я кое-что перехватила, пока стряпала.

Панчо поел немного и отодвинул тарелку.

Отец голодными глазами уставился на остатки еды.

—      Больше не хочешь? — спросил он.

—      Нет, — ответил юноша, обеспокоенный его взглядом.

Дон Ахенор мигом доел его порцию. Панчо встал и

пошел спать.

5 Э« Л. Кастро

65

Поздней ночью всполошились собаки, но тут же смолк¬

ли, узнав Сеферино, который спешился и вошел в ранчо.

Разбуженному лаем Панчо показалось странным, что он не

расседлал лошадь. И еще больше его удивило, что Сефе¬

рино принялся рыться в сундуке с одеждой.

—      Что ты там ищешь?

Сеферино с улыбкой ответил:

—      Я уезжаю с гуртом скота, который скоро пройдет.

Вернусь через месяц, так что не стоит будить стариков.

Я возьму кое-что из барахла...

Он связал вещи в узел и лег на кровать. Потом, словно

размышляя вслух, сказал дрогнувшим голосом:

—      Не говори Клотильде, что я уехал... Бедняжка!..

Она меня полюбила... Ну да ладно, в мужчинах у нее не¬

достатка не будет.

Сеферино замолчал и скоро уснул. Панчо не придал зна¬

чения его словам. Он, правда, кое-что знал насчет его шаш¬

ней с Клотильдой, но слишком хотел спать, чтобы думать

о чужих делах. Он проснулся оттого, что его сильно встрях¬

нули, и сразу услышал отдаленное мычание: гнали скот.

—      Вечно ты дуришь!—пробормотал он сердито.—

Отстань от меня со своими гуртами!

В ответ прозвучал веселый голос Сеферино:

—      До свиданья, Панчо!

В дверях мелькнула его фигура, и через минуту послы¬

шался удалявшийся стук копыт. Скоро он слился с глу¬

хим топотом гурта и протяжными, размеренными крика¬

ми погонщиков.

—      Сеферино!.. Сеферино!.. — позвал Панчо, внезапно

охваченный тревогой.

Ответа не было. Мычание скотины затихло вдали.

В степи опять воцарилась тишина. Панчо долго ворочался

в постели. Только перед рассветом ему удалось заснуть.

К уходу сына Марселина отнеслась спокойно:

—      Он взрослый и знает, что делает. Может, ему бу¬

дет хорошо... А будет плохо, вернется.

Сория в свою очередь заметил:

—      Правильно, ему не худо побыть в открытом поле.

Если бы не моя нога, я бы поехал с ним.

Но на самом деле он больше всех тосковал по Сефери¬

но. Он всегда был привязан к крестнику. Он научил его

66

объезжать лошадей и обращаться с оружием, а своими