Но сейчас у него просто не было сил беспокоиться о том, что это могло быть; а Малан тем временем уже представлял ему другого — долговязого парня в армейской форме, с темными волосами, и довольно приятной, хоть и жестковатой, если присмотреться, наружностью.

А глаза у него, как у хорошей овчарки, подумал он, кивая в ответ на приветствие капитана Рэндалла. Пожалуйста, возможно, будьте добры — но такой своего не упустит.

— Капитан Рэндалл приехал сюда из Oпс-Илинга, — бросил ему Сэйлор через плечо. Он не стал ждать, пока те обменяются всеми формулами вежливости, и уже вел их по гудроновой дорожке, направляясь к офисам летного командования.

Джерри поморщился, и последовал за ним, бросив тоскливый взгляд в сторону летного поля — на «Долли», которую на буксире уже бесславно тащили в ангар.

Тряпичная кукла, нарисованная у нее на носу, размылась, черные кудри, растворенные отчасти непогодой, отчасти пролитым бензином, грустно обвисли.

Ну, это он ей подправит позже — когда услышит все детали ужасной работы, которую принес незнакомец.

Его взгляд обиженно остановился на шее Рэндалла, и человек вдруг обернулся, и взглянул на него через плечо, будто затылком почувствовал какую-то напряженность в отношении Джерри.

У Джерри даже случился легкий приступ дурноты внизу живота, когда он понял, что добрая половина произведенных им наблюдений — таких, как отсутствие знаков различия на военной форме, и та особая самоуверенность, свойственная исключительно мужчинам, которые хранят все тайны и знают все секреты — застыла в глазах незнакомца.

«Моя тетя Фанни родом из Oпс-Илинга» — вяло подумал он. И даже не удивился, когда Сэйлор махнул Рэндаллу на дверь, чтобы тот подождал их там, и услышал, как капитан, наклонившись, шепнул ему на ухо:

— Ты с ним, смотри, поосторожней — он хоть и забавный, но редкий мудак.

Джерри кивнул, и в желудке у него екнуло. Слова Малана вовсе не значили, что капитан Рэндалл был каким-нибудь чудиком, или масоном.

«Забавный мудак» в данном контексте могло означать только одно. МИ-6.

Капитан Рэндалл был секретным агентом британской разведки. Он даже не стал этого скрывать, когда Малан разместил их в одном из свободных помещений, и удалился.

— Нам нужен пилот — очень хороший пилот, — добавил он с легкой улыбкой, — летать на одиночные рекогносцировки, в разведку. Новый проект. Весьма специфический.

— Одиночные? И куда? — осторожно спросил Джерри.

Обычно «Спитфайры» летали по четыре, или еще большими звеньями — все, вплоть до целой эскадры, по шестнадцати самолетов сразу. В таком боевом порядке они могли, по крайней мере, прикрывать друг друга от тяжелых «Хенкелей» и «Мессершмиттов». В одиночку, да еще по своему собственному выбору, они летали редко.

— Это я скажу вам немного позже. Во-первых — вы готовы, как вы думаете?

У Джерри волосы встали дыбом, так его это задело. Неужели чертов ботаник думает, что он…

Тут он кинул взгляд на свое отражение в оконном стекле. Глаза красные, как у свихнувшегося кабана, мокрые волосы торчат сосульками, свежий красный синяк растекается по лбу, и куртка прилипла к телу сырыми заплатами — он так и не удосужился ее высушить, прежде чем надеть снова.

— Совершенно готов, — отрезал он. — Сэр.

Рэндалл поднял руку всего на полдюйма, как будто отвергая необходимость всех этих формальностей. — Я имел в виду ваше колено, — сказал он мягко.

— А, — сказал Джерри, смутившись. — Это. Да, все в порядке.

Он получил две пули в правое колено год назад — когда развернулся, и нырнул после сбитого «Мессера», и упустил еще одного; тот выскочил из ниоткуда, прямо позади него, и изрешетил ему всю задницу.

Под огнем, побоявшись уходить в небо, полное дыма, пуль и беспорядочных взрывов, он вел горящий самолет вниз, и оба они кричали, когда падали; металлическая шкура «Долли-I» раскалилась так жарко, что опалила ему левое предплечье, прямо через куртку; правая нога захлюпала от крови, наполнившей ботинок, когда он втиснул ее в педаль.

Он тогда это сделал — и на два месяца угодил в больничную палату. Он по-прежнему заметно хромал, но о своей разбитой коленной чашечке не жалел ни минуты; целых два месяца он был дома, в отпуске по ранению — и девять месяцев спустя на свет появился маленький Роджер.

Он широко улыбнулся при мысли о своем парне, и Рэндалл невольно улыбнулся ему в ответ.

— Отлично, — сказал он. — Вы в порядке, и с нашей миссией готовы летать достаточно долго? — Джерри пожал плечами.

— Ну, как долго это вообще может быть на «Спитфайрe»? Если только вы уже не придумали какого-нибудь способа для дозаправки в воздухе. — Он это в шутку сказал, но дальше наступило замешательство, и он увидел, как Рэндалл подобрал губы, словно размышляя, сказать ли ему, что именно они… придумали.

— Вы ведь «Спитфайр» имели в виду — я на нем буду летать? — спросил он неуверенно.

Христос, а что, если это будет одна из тех экспериментальных птичек, о которых они в последнее время слышали снова и снова?

Ему даже кожу защипало от едкой смеси страха и волнения. Но Рэндалл кивнул.

— О, да, конечно. Никакой другой самолет не будет достаточно маневренным, а вам, скорее всего, придется хорошенько понырять и порыскать. Так что все, что мы можем теперь сделать — это взять «Спитфайр II», снять с него пару бортовых пушек, и заменить их парой камер.

— Одну пару?

Снова поджав губы, Рэндалл ответил.

— Возможно, вам потребуется вторая пара пулеметов.

«Ого. Ну, тогда…»

Как объяснил ему Рэндалл, Джерри придется ехать в Нортумберленд, и там пройти двухнедельную подготовку по использованию подкрыльных камер, обучаясь выборочной съемке участков местности на разных высотах. С ними будет команда поддержки, она должна подготовить его к работе с камерой — в любую, даже самую плохую погоду.

Их научат, как избавляться от пленки, не уничтожив и не повредив ее, в случае, если это понадобится. После чего…

— Я не имею права говорить, куда именно вас направят, — сказал Рэндалл.

Обычно его манера вести беседу была настойчивой, но вполне дружелюбной, он то и дело шутил. Теперь все следы веселости исчезли; он стал чертовски серьезен.

— Восточная Европа — все, что я могу сейчас сказать.

Джерри уже чувствовал себя так, будто его слегка выдолбили изнутри — и сделал глубокий вдох, чтобы чем-то заполнить образовавшееся в нем пустое пространство. Он еще мог сказать «нет»…

Однако, прежде чем стать летчиком ВВС, он давал присягу — и теперь он им стал.

— Ну да. Так точно. Разрешите… может, я еще смогу повидать жену — хоть разок, прежде чем уеду?

Тут лицо Рэндалла немного смягчилось, и Джерри заметил, как большой палец капитана инстинктивно коснулся его собственного золотого обручального кольца.

— Думаю, это можно будет организовать.

Марджори МакКензи — для мужа просто Долли — приоткрыла плотные шторы. Не больше, чем на дюйм… Ну, на два дюйма.

Но сейчас это не имело значения; в маленькой квартирке и так было темно, как в угольном ящике.

Лондон снаружи был так же темен; она поняла, что шторы открыты, только потому, что почувствовала, как от оконного стекла тянет холодом через узкую щель.

Она наклонилась, дохнула на стекло, и почувствовала на нем влагу собственного дыхания — оно, конденсируясь, холодком скользнуло мимо ее лица. Даже не видя этого тумана, но почувствовав скрип пальца на стекле, она быстро нарисовала на стекле маленькое сердце, с буквой «J» там, внутри.

Конечно, оно исчезло почти сразу, но это тоже не имело значения; когда рассветет, заклинание все равно останется там — невидимое, но там — и встанет между ее мужем и небом.

А когда придет рассвет, солнечный луч ляжет прямо на его подушку.

При свете она снова увидит его сонное лицо: его спутанные волосы, почти исчезнувший синяк на виске, глубоко посаженные глаза, закрытые так невинно… Он выглядит таким молодым, когда спит. Почти таким же молодым, каким он был на самом деле.