Почему же они ненавидят капитализм? Почему все они, пользуясь всеми благами, предоставляемыми капитализмом, с такой ностальгией смотрят назад, в «доброе старое время» и на жалкое положение рабочего в сегодняшней России?

Сословное общество и капитализм

ПРЕЖДЕ чем обсудить этот вопрос, необходимо чётко уяснить основную особенность, отличающую капитализм от иерархического общества.

Довольно часто предпринимателей и капиталистов в обществе рыночной экономики уподобляют аристократам в иерархическом обществе. Критерий сравнения здесь – относительная состоятельность обеих групп по сравнению с относительной бедностью остального общества. Однако, прибегая к этой метафоре, мы рискуем упустить важнейшее отличие между богатством аристократа и богатством «буржуа» или капиталиста.

Богатство аристократа не является фактором рынка, оно возникло не в результате снабжения потребителя товаром и не может исчезнуть или измениться под воздействием поведения части общества. Оно порождено завоеванием или щедростью завоевателя. Это богатство может быть отнято лицом, давшим его, стать добычей другого или быть растраченным самим обладателем по нерадивости, феодал не служит потребителю и, таким образом, защищён от недовольства народа.

Предприниматели и капиталисты обязаны своим состоянием населению, которое покровительствует их бизнесу. Они неизбежно теряют его, как только приходят люди, обслуживающие потребителей лучше и дешевле.

В наши задачи не входит описание исторических условий появления каст и сословий, подразделения людей на наследственные группы, имеющие различный ранг, различные права, притязания и законные привилегии. Для нас важно лишь то, что сохранение этих феодальных институтов оказалось несовместимо с капиталистической системой. Их отмена и установление принципа равенства перед законом сломали барьеры, мешавшие человечеству пользоваться благами, которые могла дать система частной собственности на средства производства и частное предпринимательства

В обществе, основанном на рангах, сословиях и кастах, общественное положение человека фиксировано. Он родился с определённым статусом, и его положение жёстко определено законами и обычаями, дающими любому члену его сословия определённые привилегии и обязанности или накладывающими на него определённые ограничения. В случае крайней удачи или, напротив, неудачи индивидуум может либо приобрести более высокий социальный статус, либо потерять свой и перейти в более низкую категорию. Но, как правило, условия человека определённого ранга или сословия улучшаются или ухудшаются только при изменении состояния всего общества. Индивидуум, в первую очередь, принадлежит не определённой нации, а скорее определённому сословию (Stand, etat) и только в качестве такового входит в состав нации. Со своим соотечественником, принадлежащим к другому сословию, он не чувствует никакой общности. Он ощущает только пропасть, разделяющую обоих. Отличия проявлялись и в языке, и в одежде. При ancien regime европейские аристократы разговаривали преимущественно по-французски, третье сословие пользовалось местными диалектами, а низшие слои городского населения и крестьяне сохраняли местные наречия, жаргоны, арго, непонятные образованным людям. Различия наблюдались и в манере одеваться. Можно было безошибочно определить принадлежность любого человека к определённому сословию.

Основная критика, высказываемая сторонниками «доброго старого времени» по поводу принципа равенства всех перед законом, состоит в том, что он уничтожил все привилегии ранга и благородного происхождения. Этот принцип, считают они, «атомизировал» общество, растворил «органическое» разделение в «аморфных» массах. Теперь решающей силой стало абсолютное большинство, и его мелочный материализм вытеснил благородные традиции предшествовавших веков. Отныне властелин – деньги. Совершенные ничтожества пользуются богатством и изобилием, тогда как люди достойные и благородные не имеют за душой ничего.

Такие рассуждения молчаливо признают, что при ancien regime аристократы обладали достоинствами и были обязаны высоким положением и достатком своему моральному и культурному превосходству. Едва ли нужно всерьёз развенчивать этот миф. Воздерживаясь от всяких оценок, отметим лишь, что все историки единодушны в том, что высшая аристократия основных европейских стран – это потомки тех солдат, дворовых людей и придворных, которые в религиозно-политической борьбе XVI–XVII веков благоразумно примкнули к партиям, одержавшим победу в своих странах.

По-разному оценивая стандарты жизни в старые времена, все консервативные и «прогрессивные» противники капитализма, тем не менее, сходятся в осуждении норм жизни в капиталистическом обществе. По их мнению, успеха и признания добиваются здесь не те, кто заслуживает этого, но пустые и недостойные люди. И те и другие противники капитализма ратуют за то, чтобы заменить более честными методами те, якобы несправедливые методы распределения, которые существуют при свободном капитализме.

Никто никогда не утверждал, что при свободном капитализме процветают те, кому должно отдаваться предпочтение с точки зрения вечных ценностных норм.

Капиталистическая свобода рынка не предполагает вознаграждения человека согласно его «подлинным» заслугам, неотъемлемым достоинствам и моральному совершенству. Не делает его процветающим и оценка его вклада с точки зрения «абсолютной» справедливости. Важна только оценка, даваемая его собратьями, которые, однако, применяют исключительно собственные мерки, исходя при этом из своих вкусов, желаний и целей. Именно в этом состоит особенность демократической системы рынка. Потребитель – превыше всего, а значит он, – полновластный хозяин. И он должен быть удовлетворён.

Миллионы людей любят «Пинкапинку», напиток, изготовляемый всемирно известной компанией «Пинкапинка». Миллионы людей любят детективы, фильмы ужасов, бульварную прессу, корриду, бокс, виски, сигареты, жевательную резинку. Миллионы отдают свои голоса за правительства, желающие вооружаться и воевать. Поэтому предприниматели, которым удаётся лучше и дешевле производить все вещи, необходимые для удовлетворения этих нужд, становятся богатыми. В условиях рыночной экономики важно не научное определение ценности, а та реальная оценка, которую дают данной вещи люди, покупая или не покупая её.

Тому, кто склонён сетовать на нечестность рыночной системы, можно порекомендовать лишь одно. Если хочешь добиться успеха, попытайся предложить потребителю что-либо дешевле или лучше чем то, что уже имеется. Попытайся превзойти Пинкапинку другим, более удачным напитком Равенство перед законом позволяет тебе вызвать на соревнование любого миллионера.

В условиях рынка, не испытывающего давления со стороны правительства, которое стремилось бы наложить на него запреты и ограничения, можно пенять только на себя, если ты не смог превзойти шоколадного короля, кинозвезду или чемпиона по боксу.

Если вы предпочтёте богатству, которого могли бы добиться, торгуя одеждой или занимаясь профессиональным боксом, удовлетворение от занятий поэзией или философией, – ваше право. Но тогда, естественно, вы не заработаете столько, сколько заработает тот, кто будет служить большинству. Ибо таков закон экономической демократии рынка.

Тот, кто удовлетворяет нужды небольшого числа людей, может рассчитывать на меньшее количество долларов, чем тот, кто удовлетворяет потребности большого числа людей. В том, что касается заработка, кинозвезда всегда обгонит философа, а изготовители Пинкапинки – создателя симфоний.

Важно представлять себе, что возможность конкурировать в области цен, которая должна быть гарантирована обществом, является социальным институтом. Нельзя устранить или смягчить врождённые дефекты, которыми природа поставила многих в более трудное положение по сравнению с остальными. Нельзя изменить то, что кто-то родился больным или стал инвалидом. Биологическая «оснащённость» человека очень жёстко ограничивает сферу его деятельности. Люди, которые обладают способностью мыслить самостоятельно, отделены непреодолимой пропастью от людей, не обладающих этой способностью.