Свобода мысли и совести в стране, где власти могут сослать каждого неугодного в Арктику или в пустыню, и принудить его к пожизненному тяжкому труду – неизбежно фальшивы. Самодержец может попытаться оправдать такие произвольные действия тем, что они вызваны исключительно заботой об общественном благе и экономической целесообразности. Он сам себе высший судья во всех вопросах, относящихся к выполнению плана. Свобода печати иллюзорна, когда правительство владеет и управляет всеми бумажными фабриками, типографиями и издательствами, и когда ему принадлежит окончательное право решать: что печатать, а что не печатать. Свобода собраний также невозможна, когда правительству принадлежат все залы. И точно также со всеми другими свободами. В один из своих светлых периодов Троцкий, конечно, – Троцкий изгнанник, преследуемая жертва, а не безжалостный командир Красной Армии – увидел вещи, как они есть, и заявил: «В стране, где единственным работодателем является государство, оппозиция означает голодную смерть. Старый принцип: кто не работает, тот не ест, – был заменён новым: кто не повинуется, тот не ест» <цитир. по F. A. Hayek, The Road to Serfdom, 1944, Chapter IX, p. 119>. Это признание исчерпывает суть дела.

Русский опыт демонстрирует нам очень низкий уровень жизни народа и неограниченный деспотизм власти. Апологеты коммунизма склонны объяснять эти неприятные факты всякими случайностями, тем, что это не вследствие коммунизма, а несмотря на коммунизм. Но если бы даже кто-либо принял эти аргументы всерьёз, всё равно не имело бы никакого смысла утверждение, что советский «эксперимент» свидетельствует хоть чем-либо в пользу коммунизма и социализма.

О неизбежности социализма

МНОГИЕ люди верят, что приход тоталитаризма неизбежен. «Волна грядущего», говорят они, неотвратимо несёт человечество к такому состоянию, когда все решения будет принимать всемогущий диктатор. Бесполезно сопротивляться неоспоримым велениям истории.

Истина в том, что многим недостаёт интеллектуальных способностей и отваги, чтобы противостоять массовым движениям, как бы они ни были пагубны и неразумны. Бисмарк однажды выразил сожаление о недостатке у своих сограждан того, что он назвал гражданским мужеством, то есть отваги при столкновении с гражданскими проблемами. Но и граждане других стран явили не больше мужества и рассудительности при столкновении с давлением коммунистической диктатуры. Они либо молча уступали, либо выдвигали смехотворные возражения.

Не является битвой с социализмом критика отдельных его сторон. Нельзя сокрушить социализм, критикуя подход социалистов к разводу и контролю за рождаемостью, или их идеи в области искусства и литературы. Недостаточно опровергнуть марксистские утверждения относительно того, что теория относительности или философия Бергсона или психоанализ [упомянутые Л. Мизесом три концепции, относящиеся к совершенно различным областям науки, имеют одно общее – все они в сталинском государстве были объявлены лженаукой, идеалистическим хламом] являются «буржуазными» фантазиями. Те, кто единственным грехом большевизма и нацизма считают их антихристианскую направленность, тем самым неявно оправдывают все остальные кровавые свойства этих систем.

С другой стороны, чистый кретинизм восхвалять тоталитарные режимы за предполагаемые достижения, которые не имеют ни малейшего отношения к их политическим и экономическим принципам. Не вполне достоверны наблюдения, что и на самом деле в фашистской Италии поезда на железных дорогах ходили строго по расписанию или что количество клопов во второсортных отелях уменьшилось, но в любом случае они не имеют ни малейшего отношения к проблеме фашизма. Попутчики очарованы русскими фильмами, русской музыкой и русской икрой. Но великие музыканты жили и в других странах и при иных общественных системах; хорошие фильмы также снимались не только в России; ну и, разумеется, нежный вкус икры ни в какой степени не заслуга генералиссимуса Сталина. Примерно также красота русских балерин и масштабы гидроэлектростанции на Днепре не оправдывают массового уничтожения кулаков.

Читатели иллюстрированных журналов и любители кино тянутся к выразительному. Оперные шествия фашистов и нацистов, так же как парадные марши женских батальонов Красной Армии обращены к ним. Гораздо занятней слушать по радио речи диктаторов, чем штудировать экономические трактаты. Предприниматели и инженеры, прокладывающие пути к росту экономики, работают уединённо. Их труд не очень киногеничен. Но диктаторы, склонные сеять смерть и разрушение, очень импонируют публике. В своих военных мундирах они в глазах поклонников кино совершенно затмевают бесцветно одетых буржуа.

Проблемы экономической организации общества – совсем не подходящая тема для лёгкой беседы за коктейлем. Не могут они быть адекватно рассмотрены и демагогами, разглагольствующими на массовых митингах. Это серьёзные вещи. Они требуют усердных занятий. К ним нельзя относиться легкомысленно.

Социалистическая пропаганда никогда не сталкивалась с серьёзной оппозицией. Сокрушительная критика, которой экономисты подвергли бессмысленность и нереализуемость социалистических построений и доктрин, не затронула творцов общественного мнения. В университетах большей частью господствовали социалистические или интервенционистские доктринёры. Причём, так было не только в континентальной Европе, где университеты принадлежат правительствам и управляются ими, но и в англосаксонских странах. Политики и государственные деятели, дрожащие за свою популярность, защищали свободу с прохладцей. Политика умиротворения, столько раз критиковавшаяся в связи с отношением к нацистам и фашистам, десятилетиями практиковалась по отношению к социалистам всех мастей. Именно это пораженчество привело молодое поколение к вере, что победа социализма неизбежна.

Это неверно, что массы страстно тянутся к социализму, и что сопротивляться им невозможно. Массы благосклонны к социализму, потому что верят социалистической пропаганде интеллектуалов. Интеллектуалы, а не простой люд формируют общественное мнение. Скверное извинение для интеллектуалов, что они вынуждены покоряться массам. Ведь они сами породили социалистические идеи и внедрили их в толпу. Ни один пролетарий или сын пролетария не внёс вклада в разработку социалистических или интервенционистских программ. Все такого рода авторы были буржуазного происхождения. Эзотерические писания диалектического материализма, работы Гегеля, прародителя одновременно марксизма и агрессивного германского национализма [внутренняя противоречивость философии Гегеля сделала возможным использование его идей различными направлениями общественно-политической мысли, философия Гегеля (особенно диалектический метод) стала одним из источников марксистского учения; в то же время философское оправдание прусского деспотического государства было подхвачено консервативно-националистическими кругами и явилось базой нацизма], книги Жоржа Сореля, Джентиле и Шпенглера изучались далеко не средними людьми; они не воздействовали на массы непосредственно. [Джентиле Джованни (1875–1944) – итальянский философ и историк, официальный идеолог фашистского режима. Шпенглер Освальд (1880–1936) – немецкий философ и публицист, автор нашумевшей книги «Закат Европы». Стоял на консервативно-националистических позициях; его идеи сыграли существенную роль в формировании идеологии национал-социализма.] Интеллектуалы популяризировали их.

Интеллектуальные лидеры народов породили и распространили заблуждения, которые поставили на грань исчезновения свободу и цивилизацию Запада. Только интеллектуалы ответственны за массовые бойни, которые стали характерной чертой нашего столетия. Они одни способны обратить тенденцию и проложить путь к возрождению свободы.

Не мистические «материальные производительные силы», но разум и идеи определяют жизнь человека. Чтобы остановить сползание к деспотизму и социализму, необходимы здравый смысл и нравственное мужество.