— И мне непонятно, — вмешался Элейн. — Зачем, в самом деле? Давайте-ка посмотрим, что получается в результате вашего плодотворного исследования содержимого этого чрезвычайно необычного ящика! Ничего более ценного нам пока не попадалось.

Фокс устроился поудобнее в кресле и несколько секунд внимательно смотрел на шефа.

— Знаю, это покажется смехотворным, — наконец заговорил он. — Разбрасывать свидетельства преступления где попало, не делая никаких попыток что-либо скрывать и громоздя, скажете вы, на себя одну улику за другой. Но тогда преступник смешон. Вы, правда, можете сказать, что в этом случае он не отвечает за свои поступки.

— Я никогда не понимал вполне, что такое инфернальное действие. Что такое ответственный и безответственный поступок. Кто должен проводить разделительную черту в потоке человеческих деяний начиная с тех, которые мы с удовольствием называем сознательными, и кончая теми, которые мы квалифицируем как буйное помешательство? Где та точка, в которой человек перестает быть ответственным существом? Я знаю нужные определения и знаю, что мы стараемся использовать их во благо, однако, мне кажется, именно в случаях патологического поведения любая система корректирующих и карательных законов поворачивается к нам самой невнятной своей стороной. Неужели этот поистине странный пэр настолько отклонился в своем поведении от нормы, что решился на глазах у всех убить человека, использовав смехотворно изощренный способ, который прямо указывает на него, а затем, по существу, делает все, что в его силах, чтобы подвести себя под арест? Такие случаи бывают, но действительно ли мы столкнулись с одним из них?

— Вы знаете, сэр, — флегматично заметил Фокс, — должен признаться, я именно так и считаю. Для выводов еще рановато, но на основании того, что мы уже имеем, картина складывается как раз такая. Предыдущие подвиги этого джентльмена и общий стиль его поведения свидетельствуют об умонастроении, которое, если не выходить за общепринятые представления, следует назвать эксцентричными. Все знают, что он чудак.

— Да, знают, — согласился Элейн. — И все скажут: это в его характере. Это на него похоже.

В состоянии, близком к отчаянию, чего Элейн не мог вспомнить за Фоксом, тот разразился целой речью:

— Ну, хорошо, мистер Элейн. Я знаю, куда вы клоните. Но кто мог навесить на него убийство? Ответьте мне. Неужели кто-то из компании за его столиком достал револьвер из-под сомбреро и зарядил его этим идиотским дротиком, штырем — называйте эту штуковину, как хотите? Неужели Беллер припрятал, а затем подобрал штырь, после того как лорд Пестерн его обыскал? Где он мог прятать штырь? В пустой комнате оркестрантов, где только люди и музыкальные инструменты? И как он мог впихнуть штырь в ствол, если его светлость держал револьвер при себе и клянется, что никому его не передавал? Есть еще Скелтон. Но он осматривал револьвер на глазах у нескольких человек. Мог ли он сделать это? Смешная мысль. Я кончил.

— Прекрасно, старина, — сказал Элейн. — Давайте продолжим. Скоро придут слуги. Насколько основательно вы покопались в ящике?

— В копанье не было нужды, сэр. Ящик стоял на виду. Выломанные пули лежат в корзине для бумаг с того самого часа, когда хозяин изготавливал свои пустышки.

— Карлайл Уэйн наблюдала его за этим занятием. А как дела в бальном зале?

— Там работают Бейли и Томпсон.

— Хорошо. Давайте еще разок посмотрим на револьвер лорда Пестерна, Фокс.

Фокс достал его из сумки и положил на стол. Элейн сел и вынул лупу.

— В ящике его светлости есть очень хорошая лупа, — заметил Фокс. Элейн хмыкнул. Он рассматривал устье ствола.

— Нужно сделать фото с большим увеличением, — пробормотал он. — Две продольные царапины и несколько мелких повреждений поверхности. — Он протянул револьвер Фоксу, сидевшему на стуле, который девять часов назад занимала Карлайл. Как и Карлайл, Фокс взял в руку лупу лорда Пестерна.

— Вы заметили, что, когда я дал старому чудищу взглянуть на его же револьвер, его как будто больше всего заинтересовало утолщение под скобой курка. Я ничего там не нахожу. Имя изготовителя на рукояти. Что же он хотел увидеть, как вы думаете?

— Бог его знает, — сердито буркнул Фокс. Он нюхал дуло.

— Вы похожи на старую деву с флаконом нюхательной соли, — заметил Элейн.

— Вполне возможно, сэр, но я не улавливаю никакого запаха, кроме запаха смазки.

— Я знаю. Это другой револьвер. Слышите?

Звуки доносились из отдаленной части здания. Хлопнула дверь, заскрипели петли открываемых ставней.

— Слуги приступили к работе, — сказал Элейн. Спечатываем эту комнату, ставим человека ее охранять и возвращаемся сюда позднее. Давайте-ка соберем свои находки, узнаем, что обнаружили остальные, и часа три соснем. Не забудьте — в Скотленд-Ярде в десять. Пошли.

Однако сам он не двинулся с места. Фокс в недоумении посмотрел на шефа и принялся укладывать в сумку по очереди револьвер, тюбик с клеем, пустую бутылочку и рукоятку из слоновой кости.

— Нет, черт возьми, — сказал Элейн, — я докопаюсь до истины. Все эти вещи, Фокс, передайте экспертам. Обеспечьте надежное наблюдение за домом и уходите. Увидимся в десять… В чем дело?

— Я тоже останусь, мистер Элейн.

— Я знаю все ваши доводы. Ревностный молодой офицер. Уходите.

Фокс провел рукой по коротким с проседью волосам и сказал:

— Честное слово, я в форме. Отметьте, я ни разу не заикался о предпенсионном возрасте. Значит, благодарю вас, мистер Элейн.

— Мне нужно еще попытать свидетелей.

— Те, кто наверху, не встанут раньше десяти.

— Я их разбужу, если понадобятся. За что давать им поблажки? Мне нужно позвонить жене. Доброе утро, мистер Фокс.

Фокс отпер дверь на лестничную площадку и повернул ручку. Дверь пошла внутрь кабинета и ударила его в плечо. Он с проклятьем отступил на шаг — и к ногам его упало тело лорда Пестерна.

6

Оно лежало неподвижно секунды три. С широко раскрытыми глазами, в которых горело бешенство. Фокс склонился к телу, и тогда тело открыло рот.

— Какого дьявола вы тут делаете? — спросил лорд Пестерн.

Он ловко перевернулся на живот и поднялся. На подбородке и щеках блестело что-то вроде инея, глаза налились кровью, вечерний костюм пришел в полный беспорядок. В безжалостном свете раннего утра, лившемся через лестничное окно, его светлость казался привидением. Однако природной агрессивности в нем ничуть не убавилось.

— На что вы пялитесь? — спросил он.

— Едва ли стоит спрашивать вас, — сказал Элейн, — зачем вы сидели на лестнице, видимо, подпирая дверь спиной.

— Я дремал. Хорошенькое дело, когда человека выставляют из его собственных комнат в пять утра.

— Прекрасно, Фокс, — устало произнес Элейн, — продолжайте дознание.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Фокс. — Доброе утро, милорд.

Он обошел лорда Пестерна и покинул кабинет, оставив дверь раскрытой. Элейн слышал, как Фокс выговаривает сержанту Марксу: «И как называется такое наблюдение?» — «Мне было приказано только наблюдать, мистер Фокс. Его светлость заснули, едва коснувшись пола. Я решил, что он может находиться здесь с тем же основанием, как в любом другом месте дома». Фокс начальственно хмыкнул, и Элейн перестал его слушать.

Он закрыл дверь кабинета и подошел к окну.

— Мы еще не закончили в этой комнате, — сказал он, — но, думаю, свежим воздухом можно нарушить ее неприкосновенность.

Раздвинул шторы и распахнул окно. Света на улице было еще маловато. Легкий ветерок ворвался в комнату, усилив, перед тем как изгнать, застоявшиеся запахи ковра, кожи и табачного дыма. Кабинет выглядел неприветливо и неопрятно. Настольная лампа все еще лила вульгарный желтый свет на заваленный хламом стол. Элейн повернулся к лорду Пестерну — тот торопливо шарил в открытом ящике.

— Сомневаюсь, что смогу показать вам то, что вы ищете, — сказал Элейн, открыл сумку Фокса и вынул записную книжку. — Прошу вас ничего не трогать, но если хотите взглянуть, то пожалуйста.