Флавий потупился. Ну виноват, виноват… В конце концов, тогда ему идея продолжить разведку виделась куда менее опасной и куда более перспективной.

Гиза же уселась к стенке, где еще недавно сидел галл, и вкратце рассказала Флавию о том, что с ней произошло.

Они вместе с Йоном вышли из лагеря глубоко затемно. Спустившись в низину, некоторое время двигались по следам отряда, а потом дважды переплыли Кванзу в ее верхнем течении. Это и сбило с толку посланных Кельвином преследователей. К моменту, когда легионеры ни с чем вернулись в лагерь, арабеска и бритт уже успели расстаться — островитянин на быстро сбитом плотике пустился в путь вниз по Кванзе и далее в Луанду и Рим, а девушка двинулась обратно. Тем ускоренным темпом, на который способны только хашшишины, направилась к Луэне. Еще во время бегства из Луанды Гиза успела изучить карту ближайших земель, а память у девушки была острая.

Тем не менее, отряд Кельвина и Флавия она догнать так и не успела. Видела дневку в холмах и даже смогла более-менее точно предсказать куда они двинутся дальше, но ошибочно посчитала, что в Луэну отправился весь отряд, а не часть. В любом случае, нужно было не спускать с легионеров глаз.

С этим проблем не было. Самое заметное здание Луэны, хорошо видимое на фоне светлого неба и упомянутое в ворованном путеводителе по местным краям, с грохотом осело на землю, и Гиза узнала «слезы Зевса». Арабеска срочно выдвинулась к месту дневки отряда, логично полагая, что столь громкий визит легионеров в столицу наверняка вызовет желание как можно оперативнее ее и покинуть.

Но до дневки добраться не успела. Засекла продвижение малочисленного отряда легионеров слишком поздно, и что хуже всего — буквально по их следам двигалась группа големов. Гиза рванулась наперерез и за полмили до лагеря ей удалось увезти четырех тварей в лес и основательно замотать между деревьями. Но небосвод светлел, и големы все теряли и теряли ход. Потом и вовсе повернули обратно. На пути они буквально напоролись на Гастарку и тут же расправились с ним. Гизе удалось привлечь их внимание и снова немного поводить по лесу, но полуослепшие твари вскоре бросили свою цель, повернув к городу. Как на зло, вышли точно в расположение оставшихся легионеров. Там големов и встретил изобретательный Флавий.

Девушка во всех деталях рассмотрела разгром доселе непобедимого противника и даже немного помогла своим, выпустив стрелу в зрячего голема, которого тут же прикончил один из легионеров. Уже решив проявиться перед торжествующими друзьями, она с высоты своего положения (а именно ветвей дерева) заметила еще одного преследователя. По пятам за Кельвином, который как раз догонял отряд, кралась темная фигура. Было видно, что солнечный свет доставляет ей не меньший дискомфорт чем големам, но враг мужественно прыгал из тени в тень, не отставая от центуриона. Старый вояка выбрался на залитую светом лужайку за полминуты до того, как туда ринулся преследователь.

Ринулся − и сразу же растворился в воздухе, прямо на глазах у Гизы. Это чуть было не выбило ее из колеи, но девушка решила подождать до вечера — вдруг эта черная тень появится снова, когда спрячется солнце? Дура, надо было срочно поднимать отряд и уводить пока светит солнце, но знала бы где упасть − соломинку подложила бы.

Как только светило упало за горизонт и отряд легионеров снова выдвинулся в путь, преследователь объявился. Казалось бы, темная и проворная тень словно материализовалась из ночной тьмы и с уверенностью почуявшего след пса устремилась за отрядом. На этот раз тварь двигалась чрезвычайно быстро и практически бесшумно. Гиза даже не успела предупредить своих, монстр вихрем пронесся мимо ее засады и устроил бойню.

Гиза добежала до места расправы, когда странное черное существо уже порубило всех солдат и тащило на себе галла и центуриона. Флавия не было.

Тут арабеска немного сбилась. Она не хотела рассказывать, что в порыве несвойственных себе эмоций рванулась на место битвы искать командира. Утаила она и то, что искала непозволительно долго, перевернула все трупы, облазила окрестные деревья и даже добралась почти до течения Кванзы, надеясь, что Флавий сбежал. Не нашла.

На след монстра удалось выйти намного позже, когда тварь с двумя телами и (о, чудо!) уверенно шагающим рядом Флавием побиралась к предгорью. Тут Гизу словно подменили. Она бросила все снаряжение, кроме оружия, и горной ланью рванулась на вершину холма. Однако наверху ее встретила лишь странная геометрическая фигура, как будто бы выплавленная в каменистом грунте: неправильный многоугольник, вписанный в окружность. Самый острый из лучей многоугольника указывал на Луэну, и Гиза посчитала это неплохим указующим знаком.

Остальное было проще простого. Выследить, где черные держат пленников, удалось буквально за день, хотя пришлось отдать дикарям и контуженного галла, и буквально изрезанного на куски центуриона. Но это все ерунда. Главное, что она с командиром. Оболтусом, не сумевшим вовремя свалить с ценнейшими сведениями. Героем фронта освобождения Африки от шаманских племен. Талантливым полководцем, таким умелым, что допустил раздробление и практически полную гибель неслабого отряда. А еще он…

Флавию нечего было сказать в свое оправдание, а слушать дальнейшие обвинения не хотелось. Поэтому просто подошел к девушке, выбил у нее из рук мелькнувшее лезвие и привлек арабеску к себе.

Вслед за жалобно звякнувшим кинжалом рухнул на землю и невозмутимый хашшишин-убийца, оставив стоять свое вместилище: хрупкую фигуру, затянутую в темную одежду. От наводящей на восточные римские провинции легенды смерти осталась просто женщина.

Глава 10. Миллиарды лет боли

Летняя ночь проносится быстро. Когда ее делишь с кем-то — и вовсе пролетает как метеор, оставляя за собой еле видимую и быстро исчезающую дымку чужого тепла и страсти. И уж особенно молниеносна летняя ночь, разделенная с желанным человеком, когда эмоции и чувства прорываются из застойного пруда военной рутины, разбивая плотину стрессов дальних походов и усталости, смывая кровь — свою с доспехов и чужую с рук.

− Забавно, − шепнула девушка. − Месяц назад я бы прирезала любого, кто…

− Тс-с-с-с!

Флавий прикрыл губы девушки тыльной стороной ладони, и Гиза немедленно приняла игру, укусив римлянина за палец. Но тот не поддержал порыв. Флавий внимательно всматривался в травяной потолок там, где внутрь проникла арабеска.

− Или у меня развивается мнительность, или там кто-то был, − заметил воин и поднялся. — Думаю, самое время сделать отсюда ноги. Поддержишь?

− Ммм… я за, но тело противится, − улыбнулась еле заметная фигура на импровизированном из остатков одежды ложе.

− Тело мы уговорим. Как только представится возможность, − пообещал Флавий и нагнулся к своей одежде. — В самом деле, нам пора. Нужно до рассвета найти галла и центуриона.

Воительница поняла, что на сегодня любовные игры кончились и мгновенно переключилась на игры военные.

− Уверена, что с толстяком все в порядке. Но судя по ранам Кельвина…

− Да, я знаю. Герекс рассказал, − оборвал девушку Флавий. Не хотелось лишний раз думать, что ветеран, возможно, уже мертв.

− Тем не менее, хотя бы узнаем, что с ними. Без этого я никуда не уйду, − добавил Флавий уже совсем твердо, и Гиза поняла, что передней именно тот Флавий, который и что-то переключил в ее душе.

В этом он был похож на хашшишинов Востока. Похож — да не тот. Хашшишины — пешки диктатора, а у того никаких целей кроме как продержаться у власти еще сколько-то лет. Да, в глазах пешек горел такой свет нерушимой веры, который и не снился никому из европейцев. Да, их презирали десятки, толпы восхваляли и тысячи боялись. Но только тот, кто провел на Горе тринадцать из тогда еще неполных двадцати лет жизни, кровью своей и врагов завоевав право на звание даи; тот, кого в течение полутора лет жестоко унижали и заставляли играть роль гурий в мистификациях Старца; тот, с помощью кого госпиталиеры смогли захватить неприступную крепость ибн Саббаха — тот человек понимал, что только способность к самопожертвованию ради высших целей выделяет настоящего рыцаря от цепных псов какого-либо режима.