— Тебе не показалось. Таков отпечаток, налагаемый общими мирами. После них люди становятся безразличными к расщепу и всем его делам. Оттого каждую группу ограничивают в исследовании их мира. Ты же знаешь — после первичной разведки группа прекращает исследования и далее используется в качестве проводников. Проводники, как и операторы миров — низшая каста среди мастеров Радуги. У многих из них напрочь исчезает интерес и к другим мирам, и к делам расщепа. Это такая зависимость, которая, к счастью, развивается не у всех. Нам с тобой, Лёне, даже Сашке бояться нечего. Быть может, Алексея она тоже не коснётся. Сам не сообразил, почему? Мужики иногда бестолковы, верю, — усмехнулась подруга. — Любовь, Ермолай. Влюблённому нет дела до чужих миров…

Засыпая, он всё пытался понять: в кого же в итоге влюблён Сашка?

Обычная школьная жизнь, однако, показалась и ему пресной. Не радовал замечательный стол в столовой, лыжные прогулки навевали скуку, а дежурства по обеспечению безопасности казались надуманными. Ольга через день водила в Реденл исследователей. По замёрзшей реке — она, как выяснилось, Реденлом и называлась — на лыжах местного изготовления земляне двигались к большим городам. Миновав несколько небольших деревень, живущих рекой и охотой, они ничего не прибавили к своим знаниям об этом мире.

— Есть новый вид защиты, несущественность называется, — восторженно поведал Константинов. — Я попробовал пару раз. Суть в том, что ты внушаешь любому видящему тебя человеку, что он увидел нечто столь неважное, что об этом стоит немедленно забыть. Против часового, который на страже, такая защита не сработает, а вот случайный прохожий отведёт глаза в сторону. Мы так однажды прошли сквозь деревню, и никто на нас даже глаз не поднял. Только собаки гавкали…

Лёшка тоже погружался в Реденл. Каждый раз туда уходили либо два универсала, либо универсал и хороший кинетик. И если зять рьяно относился к исследованию своего мира, то Константинов охотнее осваивал новые навыки. Ермолай тоже кое-что попробовал — и сам поразился, насколько легко он освоил несущественность. Приятно было идти по двору и понимать, что никто тебя в упор не видит. Впрочем, никто — это преувеличение, все слышащие саму несущественность прекрасно замечали. Для них это был просто очередной, весьма слабенький, вариант мыслезащиты.

Лысый, встречи с которым командир выжидал три дня, к его видению за Краем отнёсся спокойно:

— Ты, должно быть, решил, что Камет — это такой стеклянный ящик на столе экспериментатора? Не скажу, что положу голову на плаху, отвергая такую возможность, но внутренние детали обстановки комнаты видели до тебя многие… Вообще, есть люди, которые за каждым Краем видят свои образы. Уже одно это настраивает на мысли, что образы эти — не обязательно то, что за Краем. А раз мы даже приближённо не знаем, что же такое Край, число гипотез может быть неисчислимо…

— А с помощью астрального глаза за Край заглядывали? — упрямо поинтересовался Харламов.

Директор вздохнул, и его длинный нос опустился ещё ниже. Ученик отчётливо уловил колебания собеседника. Лгать тот не хотел, как и говорить правду.

— В расщепе это бесполезно. Правда, Ермолай Харламов у нас один, так что на него это ограничение может и не распространяться. В других мирах — да, заглядывали. Иногда видели продолжение — такую же местность, как перед Краем. Виды Края столь же разнообразны, как и миры, иногда это довольно низкая стенка…

Директор пытался доказать, что астральный глаз ничем не превосходил обычное зрение, но сам в это не очень-то верил.

— Конечно, есть теория ступеней реальности, и Край считается одним из индикаторов этой самой реальности. Его отсутствие означает высшие уровни реальности, его проницаемость — чуть меньшие, возможность заглянуть за него — ещё меньшие, а полная непроницаемость, как у нас — это характеристика иллюзорных миров. Если ты согласишься считать себя иллюзией, то тогда и я, пожалуй, сочту что видел ты нечто стоящее.

"Отчего это Лысый пиджак не надел?" — вдруг некстати подумал ученик. Действительно, сегодня директор ходил в тёплом свитере.

— Могу я надеяться, что после окончания разведки Камета мы вернёмся к этому разговору на несколько иной основе?

Лысый аж подпрыгнул от возбуждения:

— Конечно! Только произойдёт это не завтра. В общих мирах время от времени обнаруживаются разумные существа, чаще — люди. Способность к паранормальным проявлениям среди них редкость, а сточеры как раз телепаты, в прошлом взаимодействовавшие с людьми. Такие существа открыты впервые, вам есть чем гордиться. Никто не знает, чем обернётся это открытие, но нет сомнений, что ваши ребята могут рассчитывать на самые радужные перспективы. Что из них осуществится, сам понимаешь, покажет время и только время.

Чему Селиванов так радовался, оставалось непонятным. Но рад он был несказанно. Даже у Харламова разом поднялось настроение. А ребята, надо признать честно, скучали. Инга, правда, исправно посещала спортзал и неутомимо махала мечом. Озадаченный юноша не постыдился вникнуть в её мысли — девушка готовила себя к погружению в миры, где напрочь исчезали паранормальные способности.

Обеспокоенный Сашка нашел Харламова на лыжне.

— Знаешь, командир, ты в группе единственный, кто способен читать других издалека. В Камете я несколько раз слышал сточеров. Не разобрался, моей квалификации не хватило. Да может, и ничьей бы не хватило. В общем, мне показалось, что мысли свои они не закрывают. А нас они слышат, наша защита для них — ничто.

— Допускаю, что ты прав. И что?

— Надо бы тебе их послушать. Ты ведь знаешь, как определяется квалификация слышащих?

Конечно, основы командир знал. Красная повязка давалась за умение улавливать мысли большинства людей в пределах поля зрения. Людей, не пользующихся защитой и не имеющих врождённого блока против чтецов. Оранжевая давалась за загоризонтное обнаружение и прослушивание одиночных незнакомых людей без защиты. Жёлтая предполагала умение обнаруживать враждебные замыслов среди толпы незнакомцев. Дальше он не знал — не интересовался. Универсалов оценивали по другим критериям.

— Расстояние не столь важно. Конечно, чтец должен уметь работать за пределами прямой видимости, но расстояние относится не к искусству слышащего, а к его силе. Я сильный, но повязка у меня пока оранжевая. А владелец зелёной повязки уже должен брать кое-что из-под индивидуальной защиты и уметь влиять на мысли простых людей в поле зрения. Обладатель голубой повязки преодолевает простую защиту и большинство случаев врождённого блока, он же влияет на чужие мысли за горизонтом. У синих повязок — то же самое, только он преодолевает групповую защиту на уровне оранжевых повязок. А обладатель фиолетовой прослушивает одновременно несколько защищённых сознаний почти под любой защитой. Он же способен отдать приказ через защиту, и приказ этот останется незамеченным. Вы с Ольгой приманивали животных? Это уровень зелёных повязок…

Вдвоём они с женой могли больше, чем поодиночке, хотя Сашка утверждал, что способности нескольких слышащих не складывались и не умножались. Ермолай не стал его разубеждать.

— То есть ты полагаешь, что я услышу больше, чем ты?

— Из-за одного этого я бы твоё время не стал тратить. Ты ведь ещё и экстрасенс. Прямое чувствование и мыслеслушание совершенно между собой не связаны. Что, если мы ещё раз возьмём Марину, экстрасенсы начнут свой поиск, а ты одновременно попытаешься прослушивать мысли сточеров? Только ты на это и способен, Ольга на таком расстоянии ничего определённого не возьмёт.

Он, конечно, догадывался, что Сашка родил эту идею больше для того, чтобы лишний раз погрузить Марину в Камет. Но в его предложении имелось рациональное зерно. Ему самому уже не раз казалось, что сточеры смогли уловить их сеанс прямого чувствования — предположение, которое он ничем не мог обосновать, и которое шло вразрез со всеми привычными представлениями. Может быть, Сашка уловил его затаённые страхи и оттого предложил такую идею?