— Какой ужас! — Мать со стоном приложила обе руки к вискам, будто у нее страшно заболела голова. — Видишь, Алиция, что ты натворила?

— При чем тут я?

— Ведь я просила тебя снять белье с чердака, а ты Костику перепоручила. Он снял чужое, и вон что вышло! И так неприятно, а тут еще, как назло, Малиновская замешана. Теперь полгода будет по всему дому языком трепать.

— Костик, у тебя что, глаз нет? — накинулась на него Алиция. — Вы что со своим дружком вытворяете? Мамочка, это товарищ оказывает на него плохое влияние. Совсем отбился от рук. Сегодня я видела их обоих на вокзале.

— А сама что там делала?

— Это никого не касается! Сколько раз тебе мама говорила, чтобы ты после школы сразу шел домой? Полы натер?

— Как же, натер он! Только пообедать успел. А что это за товарищ?

— Так, парень один из нашего класса. Нормальный парень.

— Знаю, что нормальный, а не полоумный! Как ты с матерью разговариваешь?

— Нормально! Ты спрашиваешь, я отвечаю.

— Если я еще хоть раз услышу от тебя слово «нормально», ты у меня получишь, понятно? Как его зовут?

— Ну… Солянка.

— Это что, фамилия или имя?

— Ой, извини! Его Марцином зовут.

— А, кажется, я что-то о нем слышала на родительском собрании, — вспомнила мать. — Не то плохо себя ведет, не то двоечник.

— Учится нормально, как все.

— Слышишь, мама? Он считает, двойка — это нормально. Покажи лучше свой дневник.

— Мама, я в магазин сбегаю, а то мясо расхватают, — вывернулся Костик.

— Ну беги. Только поскорей. Поговорим потом.

— А паста для пола есть?

— Есть! Смотри, чтобы тебе плохой кусок не подсунули и не обвесили.

Костик обиделся. Каждый раз одно и то же! Будто он маленький. Хорошо, хоть с дневником пронесло. А пока вернется, авось мама забудет. Скочелёва записала ему в дневник замечание за разговоры на уроке. Опять была бы выволочка! А так он купит мясо, заодно посмотрит на афишах, что где идет. Географию завтра можно не зубрить — вот лафа!

8

Отец приехал рано утром. Марцин, разбуженный звонком, прямо из постели скакнул в переднюю и бросился ему на шею. Щеки у отца были колючие, но, несмотря на усталость, он улыбался.

— Сынок, приготовь-ка ванну. Только не очень горячую. Выкупаюсь и — в постель! Надо хоть немного, вздремнуть. Знаешь, Марыся, в гостях, как говорится, хорошо, а дома лучше.

Марцин, напуская воду, слышал: отец с места в карьер заговорил о свекле.

— Есть хочешь? — спросила мама.

— Чаю выпью с удовольствием, но сперва ванну приму.

Мама велела мальчикам отправляться в постель. Петрик канючил, чтобы ему разрешили полежать рядом с отцом. Ароматно запахло крепким чаем, мама принесла на тарелочке кусок сладкого пирога.

Отец с блаженным выражением полулежал на подушках.

— Дом… — проговорил он. — Ну что может быть лучше дома?..

Марцину расхотелось спать. Он взял книжку и стал читать. Вдруг до него донеслось:

— …сладу никакого нет… Плохая компания… Деньги неизвестно откуда… Может, какие-то темные делишки… Ему твердая рука нужна. Сам знаешь, к чему это может привести при его слабохарактерности и слабой воле…

— А ты не преувеличиваешь? — усомнился отец.

— Что значит «преувеличиваю»! Тебе безразлична судьба собственного сына?! Когда в милицию заберут, будет поздно. Вацек тоже разделяет мои опасения. Ты слышал, недавно мальчишки киоск ограбили? Ровесники Марцина. У него сейчас самый опасный возраст. Ему мужская рука нужна, а тебя никогда дома нет!..

— Марыся, ну зачем ты мне это говоришь? Сама знаешь, в командировки езжу я не ради собственного удовольствия. И зарплату мне прибавили благодаря тому, что умею поставить дело на периферии. Работа у меня, прямо скажем, не из приятных. Вечно в разъездах, по гостиницам, по столовкам… Собачья жизнь… А попадешь наконец домой, ляжешь отдохнуть, тут ты начинаешь меня пилить.

— Юзек, трудно мне с ними одной. Все ведь лежит на мне! Ну ладно, прости меня. Спи!

— Высплюсь и поговорю с ним, но дай сперва дух перевести.

Мама тихо закрывает дверь. Слышно, как она прошла на кухню. Обычно она встает раньше всех. Домашних дел никогда ведь не переделаешь. Марцина начинают мучить угрызения совести, но это продолжается недолго. «Вацек тоже не больно-то много помогает, — думает он, — сокрушается только, крокодиловы слезы проливает, что ей приходится все самой да самой. Петрик, тот, правда, усердствует, да все невпопад, ну какая польза от его стараний? И зачем рассказывать отцу какие-то небылицы? Дался им этот характер! А «трудный возраст» при чем тут? Разве нельзя сказать просто, по-человечески: шестой класс — самый трудный. Это всем и каждому известно».

Не успеешь опомниться, понедельник тут как тут! Прикатил на всех парах! Остальные дни по сравнению с ним ползут, как черепахи.

Понуро плетутся ребята в понедельник утром в школу. Долгожданное воскресенье, сулившее столько радостей, не оправдало и половины возлагаемых на него надежд. А для кого, вместо удовольствий, нежданно-негаданно обернулось и неприятностями.

У Марцина с Костиком утром в раздевалке физиономии были довольно-таки кислые.

— Все болит, — пожаловался Костик. — Полы драил в воскресенье. — И, поймав удивленный взгляд товарища, продолжал: — В субботу страшный скандал был: оказывается, белье мы сняли чужое. Мама разнервничалась, а моя мама, когда нервничает, берет книгу и читает. Часа два почитает и успокоится, зато потом приходится делать все в бешеном темпе.

— А смыться? Или чтоб сестра?..

— Думаешь, это так просто? Из-за нашей промашки пришлось опять идти с Алицией катать белье. И опять платить, — мама сказала, что из моих денег вычтет, чтобы в другой раз повнимательней был…

— В кино ходил?

— В кино! — с горечью повторил Костик. — На какие шиши?

— Сейчас долг верну. — Марцин стал шарить по карманам. — Десять злотых дали… Просто курам на смех… А я-то рассчитывал, отец деньжонок подкинет. Подкинул, как же! Мне тоже втык сделали. Но я успел перед тем в парк смотаться. Встретил там Собирая. А после обеда отец как напустится! А мама знай подливает масла в огонь. Но я выкрутился все-таки. С отцом еще можно договориться, а вот мама — это тяжелый случай…

— По собственному опыту знаю, — заметил Костик.

— Отца смягчило, что я пользуюсь доверием товарищей, раз мне поручили купить учителю подарок…

— Какой подарок?

— Понимаешь, Петрик засек, как я жвачку покупал. Признаться дома, что я проспорил, — это исключается. Тогда мне просто каюк, крышка! И денег не видать как своих ушей. Вот я и сказал: географ в Италию уезжает, и мы решили преподнести любимому учителю подарок. А так как он жвачку жует…

— Томаш? Жвачку?

— Папа тоже очень удивился, но мама сказала: среди учителей попадаются разные чудаки. Тогда папа говорит: «Могли бы что-нибудь пооригинальней придумать, например сувенир для его дочки». Но я сказал, мы не знаем, сколько ей лет…

— Ну и заврался же ты! — покачал головой Костик. — А вдруг твой отец встретит Томаша?

— Исключено! Рим — не ближний свет! А насчет вранья учти: не соврешь — не проживешь. Узнай моя мама, что я на деньги спорю — выигрываю или проигрываю, это ей безразлично, — и прощай спокойная жизнь! Понимаешь, у нас в семье один предок в карты просадил состояние… Костик, ты математику сделал?

— Елки-палки! Совсем забыл! В субботу в очереди за мясом простоял, потом с бельем проваландался, потом ужинал… А в воскресенье мама в раж вошла, совсем меня загоняла: полы мазал мастикой, натирал.

— А сестра? Слушай, Костик, не будь козлом отпущения!

— Не волнуйся, сестра гладила целый день и белье слезами обливала — не пришлось водой сбрызгивать. Она очень переживает…

— Что переживает?

— Не знаю. Мама сказала: «Я знаю, ты переживаешь, но лучше сейчас поплачь, чем всю жизнь потом мучиться с бесхарактерным человеком».