ды над собой достойна нашего самопризнания и прочтения. В
эмиграции оказалось так много наших любимых писателей, зна-
комых по прошлой жизни. Это и Василий Аксёнов, и Владимир
Войнович, Дина Рубина, Анатолий Алексин, Григорий Канович, Эдуард Тополь и Александр Генис, Анатолий Гладилин... этот
список, безусловно, можно продолжить, но я о другом. Не они
авторы Дневника эмиграции последней волны 90-х. По законам
этого жанра, где каждая строка пишется собственной болью, я
выскажу, возможно, спорную мысль, но тот, кто живёт в эмигра-
ции, меня поймёт. Эмиграция для людей известных и для обыч-
ных людей «из толпы» это абсолютно разные траектории, с
разными законами выживания и разной степенью болевого шока, 35
Ирина Цыпина
хотя сравнения здесь едва ли уместны. Об «окаянных днях» эмигра-
ции 90-х когда-нибудь расскажут страницы прозы наших соотече-
ственников, написанные в Израиле и Канаде, Америке и Германии, Италии, Бельгии, Норвегии, ЮАР, перечень бесконечен.
«Эмиграция это не только опыт жизни в параллель-
ном мире, но и вход в новое направление в философии, спо-
собной обнажить суть человеческой действительности до
белизны костей», «Я не еврей, я гораздо «хуже» (здесь мож-
но смеяться), я настоящий изгой, одиночка, тотальный и
безнадежный нонконформист. Когда кого-то унижали, это
всегда унижали меня, благодаря этому у меня всегда были
хорошие друзья и истинные враги. Увы, друзей стало мень-
ше, значительно меньше, теперь мои друзья постигают
философию эмиграции», сколько пронзительной, выстра-
данной мудрости в этих скупых мужских строках, сколько за
ними пережитых испытаний.
«Мне хочется думать, что в Израиле люди ближе друг
другу, их должно объединять чувство опасности, чувство
постоянного присутствия врага. Или я ошибаюсь?»
(В. Обо-
дзинский)
Ну что ответить? Как неоднозначны люди и их поступки?
Что нет логики в человеческом несовершенстве, и что даже в
декорациях войны не только любят и сострадают, но и лгут, пре-
дают, изменяют, даже себе?
И всё же в мире людей есть огромный нравственный потен-
циал, когда мысли и переживания выходят за пределы географи-
ческих границ, когда нормальная человеческая реакция на про-
исходящие безумства, войны и катастрофы это строки, обра-
щенные к людям, которые еще не разучились чувствовать чу-
жую боль. И строки эти написаны не у нас, на горящей земле, а
в благополучной, элегантной Европе:
«Когда теракт происходит в любой точке Земли, я вижу
вину в этом всего мира. Не знаю, как у вас, но здесь все
новости начинаются с трупов, а заканчиваются либо фут-
36
Бегство из рая
больными победами либо бриллиантовой жизнью кинозвезд.
Я все больше убеждаюсь в том, что мы живем в эпоху мо-
ральной гибели цивилизации».
Проза эмиграции. Новая волна. Новые имена. Чаще эта ли-
тература представлена на интернет-сайтах и самиздатом, в рус-
скоязычных газетах и журналах; она еще не обобщена серьез-
ными издательствами, еще не признана корифеями литературы
и дотошными критиками, она еще в пути... В поиске форм и кон-
струкций, стиля и ритма, но не сюжетов; сюжеты выбраны Вре-
менем, в котором живём и в котором заново учимся жить.
Если бы это были только примитивные штампы эмиграции о
профессорах, моющих тарелки в грязных забегаловках, или об
уборщиках мусора, имеющих третью степень по философии, о
растерянных женах, сбегающих от молодых здоровых мужей к
местным старцам-миллионерам или о рабском труде на чужих
плантациях, о детях, заброшенных и забытых неудачливыми
родителями или о бездомных, сломленных неудачами... Если бы
только об этом, то можно было бы сказать, что это эмигрант-
кая «чернуха», «негатив»; наслышаны и устали. Хотим, нако-
нец, уйти и забыть!.. Но эмиграция стала не просто частью на-
шей жизни, она уже сама жизнь и постепенно вытесняет все
наши прошлые сюжеты на периферию памяти, чтобы когда-ни-
будь их уничтожить, сжечь, как забытые ненужные письма. И
это опасно; беспамятство всегда разрушает личность, оно ци-
нично и примитивно по своей сути, даже если мы и захотим всё
забыть в силу инстинкта самосохранения.
«Жизнь нас несёт в своём потоке, мы подчиняемся так
или иначе, даже если пытаемся переменить её ход. Наше
прошлое оттуда и настоящее здесь, эти две зоны не
должны соприкасаться, так же, как два полюса высокого
напряжения, в противном случае возникает психический
шок, который больно бьёт, а иногда убивает. .», читаю
страницы Алекса Рубина из Чикаго. Странно, но я тоже к этому
пришла, хотя не сразу. Старые фото, старые письма и адреса, 37
Ирина Цыпина
номера телефонов «оттуда» всё бережно храню, но призна-
юсь: на самой далёкой полке или в закрытых на ключ выдвиж-
ных ящиках стола Помните детскую сказку о чёрной комна-
те, в которую вас просили НЕ ВХОДИТЬ?
Аналогичные ощущения ... Волнение и страх...
«Родина это не березы и не троллейбусы, родина
это близкие люди, которых нет рядом. А значит, и родины
нет...», я читаю на страницах интернета самый шоковый по
восприятию роман, роман эмиграции. Мысли сотен людей, скон-
центрированные в едином эфирном пространстве, кричащие в
бесконечность, незащищенные и до прозрачности чистые пуга-
ют своей завершенностью:
«После многочисленных экспери-
ментов над собой и в результате многолетних наблюдений
я пришел к выводу, что главной и, возможно, единственной
причиной всех бед человечества является ложь с ее зароды-
шем самообманом...»
Исповедальные строки эмигрантов. Похожие судьбы. Моё
поколение. Жесткая непридуманная хроника страшных лет.
«Из моей области за один год выехало 20 000 (!!!) еврей-
ских семей, не человек, а семей! Об этом никто не говорит.
Уехали все мои друзья, разбрелись по всему миру, я каждый
день видел их окна, ставшие для меня безглазыми черными
дырами. В конце концов я тоже разбрелся по всему миру
Америка, потом Польша»
Эту страшную правду когда-нибудь будут изучать, как исто-
рический документ, факт жертвоприношения Культуры в период
падения высочайшей Империи, которую её лукавые правители
не смогли, не захотели ни защитить, ни спасти, ни сохранить.
«Страшно и мерзко мне было видеть народ, ликующий
Освобождение квартир Украина без жидов и москалей.
Я видел, как в одной из лучших библиотек моего города моло-
дые девочки-библиотекарши со смехом снимали со стен пор-
треты русских писателей, чтобы потом сжечь их во дворе...»
«Холокост... новый, но уже нравственный, Холокост. ?»
38
Бегство из рая
И как ответ другое мнение, другая позиция, другой подход:
«cравнивать эмиграцию с Холокостом (дословно, с со-
жжением), по-моему, совершенно неправильно. Эмиграция
это выбор, при Холокосте выбора не было».
До сих пор помню гарь вокзалов, усталость и опустошен-
ность; казалось, что не хватит сил... Хватило.
«ни одна та-
можня не сумела у нас отобрать наши знания, нашу лю-
бовь к книге, нашу культуру».
И наши дети, уже рождённые в других странах, не удивляй-
тесь, всё чаще берут в руки русскую книгу, наверное, чтобы
понять нас, неисправимо «русских» родителей...
«У дочки в университете есть предмет «Русская лите-
ратура», на который она неожиданно записалась. Они чи-
тают в оригинале Зощенко и других писателей и потом пи-
шут сочинения, делают доклады по прочитанному. Кроме
русских студентов, есть даже два американца. Сейчас они
пишут сочинение как ты думаешь, о чём? Об эмиграции!»