Но дочь простила. Улыбаясь, она с гордостью демонстрировала туго запеленутого малыша и кричала в открытую форточку:

– На тебя похож, папа!

– Да, не дай бог! – суеверно сплюнула бывшая жена и перекрестилась. – Это только во младенчестве, а дальше нормальным человеком будет!

Обнадежила она счастливую дочь.

Зять всепрощающе пожал ему руку, без ехидства обозвав дедушкой.

И он побрел к своей иномарке, сутулясь, задумавшись о новом статусе вроде как неподходящем для его внутреннего мироощущения, где он по-прежнему ощущал себя этаким юношей.

На деле же, на деле кризис среднего возраста настиг его почти в семьдесят лет.

– Несправедливо, – пробормотал он, заводя машину и следуя в магазин игрушек. – Нехорошо все же, если и Алешка проживет на свете без моего внимания и подарков…

Кофе

– Развратник! Пес поганый! Тьфу!

Дрожа всем телом, Тихон Михайлович нырнул, наконец, в узкую щель приоткрывшейся входной двери.

– Закрывай скорее! – с ужасом прошептал он молоденькой хорошенькой женщине.

Женщина поспешно закрыла, тщательно заперла.

С лестницы неслось:

– Всю ночь только и слышу охи да ахи. Всю ночь кровать у них скрипит!

– Хулиганье! – раздался крик в самую замочную скважину.

Тихон Михайлович подпрыгнул, перекрестился:

– Аллочка, дорогая, у те6я успокоительных капель нет?

– Кофе есть!

– Кофе не успокоительное, – запротестовал он, но на кухню прошел.

– Какая соседка у тебя нервная! – пожаловался он, прислушиваясь к крикам на лестнице.

– Убить мало! – кивнула Аллочка, насыпая кофе в кофеварку.

Тихон Михайлович уставился на банку с названием кофе.

– Погоди, Аллочка, не надо мне этого кофе.

– Почему? – искренне удивилась Аллочка. – Он дорогой, хороший.

– Аллочка, не знаю, как тебе и сказать, – мягко начал он, – но именно это кофе проходит через кишечник зверьков, мусангов и, так сказать, уже в том виде, ну ты понимаешь, после некоторой обработки, доходит до покупателей.

Женщина смотрела с недоверием.

– Ну вот, сама посмотри, – засуетился Тихон Михайлович, извлекая из портфеля ноутбук, – про это и в интернете написано.

Аллочка прочитала, сплюнула:

– Пакость какая, хорошо, хоть я этот кофе ни разу не попробовала. Пойду соседке подарю!

И скорым шагом направилась с банкой кофе к двери. Крики на лестнице сразу стихли, а после до обостренного слуха Тихона Михайловича донеслось любезное воркование соседки благодарной за подарок.

Аллочка вернулась без банки. Тщательно промыла кофеварку.

– Неужели, взяла? – удивился Тихон Михайлович тишине на лестнице.

– Еще бы, – зло ощерилась Аллочка. – Дура, вот и взяла!

– И интернета у нее нет? – продолжал беспокоиться Тихон Михайлович.

– У нее-то? – не скрывая иронии, сощурилась Аллочка. – Мозгов не хватит для компьютера, только и может, что подслушивать!

– Нет, – взорвалась она уже в следующую минуту, – это какому поддонку пришла в голову «светлая» мысль травить людей подобным кофе?!

– Не знаю, – пожал плечами Тихон Михайлович, – такой кофе поставляют, в основном, в Америку.

Аллочка услыхав про Америку, пренебрежительно фыркнула:

– Нет, подлость какая! – все никак не могла успокоиться Аллочка и набрав номер телефона подруги принялась жаловаться ей о несправедливости замалчивания, из чего, а главное, как, делается кофе.

– Они бы еще слонов научили жевать кофейные зерна, глядишь и слоновьи кучи золотыми бы сделались! – возмущалась Аллочка в трубку телефона.

За всеми переживаниями у нее страшно разболелась голова и она отослала Тихона Михайловича прочь. Но едва не состоявшийся любовник вышагнул на лестничную клетку, как соседняя дверь с треском распахнулась и в голову Тихона Михайловича полетела банка с кофе.

– Твари! – визг соседки заставил Тихона Михайловича отшатнуться и ринуться бегом, вниз, по ступеням.

– Я все слышала! – орала соседка. – Меня, честную женщину, травить дерьмом!

Тихон Михайлович поспешно выскочил на улицу, впереди него катилась многострадальная банка с кофе.

Прыгнув за руль своего автомобиля, он дал по газам так, что Шумахер обзавидовался бы.

И только проскочив на запрещающий красный сигнал светофора, Тихон Михайлович пришел в себя. Припарковался. Посидел, покурил, разглядывая свои дрожащие руки, сплюнул в сердцах, посылая на … и кофе, и Аллочку, и ее бешеную соседку. А послав, приободрился, почувствовал зверский голод и направил свои стопы в ближайший ресторанчик, но вот что странно, на вопрос официанта, а будет ли он кофе заказывать, Тихон Михайлович весь содрогнулся, и едва сдержав яростный рык, выдавил ядовитое, но вежливое: «Нет, не надо!»

Изобретатель

Безумным нижегородским изобретателям посвящается…

Старуха вышла из леса, присела на пенек, огляделась, блаженно прищурившись на склонившееся к горизонту солнце. Наступал вечер, жара спала, и привольное чириканье лесных птичек сделалось оживленнее. Над головой у старухи заливался жаворонок. Она помахала ему и вздохнула о предстоящей дороге. Поправила белую марлю прикрывавшую корзину, доверху наполненную черникой и, насадив ручку корзины на короткую березовую дубину, подняла, приспосабливаясь к тяжести за спиной, не торопясь побрела в сторону небольшой, но уютной деревушки, окруженной легкомысленным березняком и колючими кустами розового шиповника.

По пути старухе попался мосток через речку. И спустившись к воде, старуха умылась, не позабыв смочить в речной прохладе и головной платок. Капли воды, стекающие за шиворот, бодрили и заставляли старуху двигаться резвее, солнце садилось.

Уже в потемках, дойдя до избы, она нажала на выключатель, и уличный фонарь тотчас осветил все вокруг. У каждого дома был свой фонарь и свой выключатель. Провода от фонарей тянулись к далеким вышкам. Падкий до изобретений, местный чудик, Игнаша Плошкин, из бывших физиков-ядерщиков, решил, таким образом, проблему, связанную с неразрешимым, казалось бы вопросом, неуемным аппетитом партии власти пьющей кровь из народа.

Игнаша был одаренным, хотя и родился в непутевой, пьющей семье. Бабка Аглая съездила в город, за внуком и через суд лишила родителей прав, саму себя, назначив родительницей для молчаливого, задумчивого мальчика. Не пожалела в данном случае ни сына, ни снохи. Игнаша сразу назвал ее мамой.

Выучив его на золотую медаль, а после и на красный диплом, бабка Аглая расслабилась и померла, когда ее обожаемый внук получил место в престижной московской лаборатории связанной с ядерной физикой.

Но не знала бабка Аглая, что к стране вплотную подобрались враги народа и через год-другой надежных Советов не станет, лаборатория развалиться, а Игнаша вернется в деревню, злой на врагов народа, злой на власть имущих.

Постепенно, страна выползла из руин и занялась глупостями. Слушая отчетные речи врагов народа из правительства, Игнаша негодовал, потому, как жизнь в России оставалась нищенской, зарплаты и пенсии вызывали слезы негодования, а цены на продукты и так называемые, коммунальные услуги постоянно росли.

Горя местью, Игнаша применил свои таланты и обеспечил деревню «государственным» электричеством. Он назвал свою диверсию моральной и материальной компенсацией.

Конечно, наезжали электрики, наезжали власть имущие, но обнаружить что-либо не могли, а лишь грозились обрезать деревню за неуплату долгов. Долги напридумали многомиллионные, деревню отрезали, обесточив и обрезав все, что можно. Но свет в избы продолжал поступать, попробуй-ка, угляди посреди березок тот, единственный кабель, что тянулся незаметной линией к соседним вышкам с током высокого напряжения.

Игнаша напоследок скрутил дулю и плюнул вслед электрикам.

Но на этом не успокоился. А устроил невиданное чудо…

Пройдя в избу, старуха присела на скамейку у входной двери. Протянула руку, нащупывая возле себя пульт управления, нажала соответствующие кнопки. Дом мгновенно ожил. Зажглась люстра под потолком, включился телевизор, раскрылся холодильник, от плиты протянулись две механические руки, осторожно извлекли из ячеек четыре яйца, поднесли к сковородке, миг, и аромат шкворчащей яичницы заставил старуху подняться.