Планы Невельского не ограничивались рамками инструкции. Экономически экспедиция зависела от Российско-Американской компании, то есть от того же Завойко, благодаря его связям и положению. Как представитель компании, Завойко был в первую оче­редь заинтересован в доходах, которые должны были поступать от новой фактории. Как человек мстительный и недобрый, он не забыл о неприятностях, кото­рые ему пришлось перенести в связи с открытиями Невельского.

Таким образом, в смысле снабжения и снаряже­ния Геннадий Иванович зависел от человека, не толь­ко чуждого его замыслам, но и враждебно настроен­ного.

Невельской внимательно приглядывался к своим помощникам.

Орлов, неутомимый, опытный в зимних и летних путешествиях, закаленный и не боящийся лишений, знающий туземные языки.

Бошняк, молодой, полный сил и энергии, хорошо знающий основы картографии и штурманское дело, мечтающий о патриотическом подвиге и фанатически преданный самому Невельскому.

Чихачев, мичман, ни в чем не уступающий Бошняку.

Березин, «якутский мещанин», настоящий саморо­док, найденный Завойко. Решительный, отважный че­ловек, очень умный, великолепно ориентирующийся, легко читающий карту и умеющий делать глазомер­ную съемку. Березин знал тунгусский язык и был при­вычен к суровым условиям летних и зимних путеше­ствий. Понимал задачи, стоящие перед Невельским и с радостью готов был ему помогать. Но по должно­сти приказчика Российско-Американской компании он обязан был заниматься торговлей, а не «бесцельны­ми», с точки зрения Завойко и других, странствиями.

Тунгус Афанасий, человек необыкновенной вынос­ливости и мужества. Добряк и всеобщий любимец, трогательно привязавшийся к Орлову и полюбивший Невельского. Отличный стрелок и знаток обычаев и наречий приамурских народов. Неоценимый сотрудник.

Гиляк Позвейн, надежный и опытный проводник и переводчик.

Штурман Воронин, офицер знающий и стара­тельный.

И, наконец, гижигинские казаки Белохвостов, Парфентьев, Васильев и другие. Потомки завоевателей Анадыря и Камчатки, люди отважные, закаленные, от рождения приученные ко всем суровостям почти по­лярного климата и ко всем лишениям и трудностям, которые неизбежны были при изучении края.

Судьба послала Невельскому надежных сотруд­ников, и это обстоятельство во многом способствова­ло успеху его трудного подвига. Геннадий Иванович уехал в Петровское, оставив начальником Николаевского поста Николая Константиновича Бошняка. Бошняк, Березин и несколько матросов поселились в па­латках. Матросы принялись за постройку зимних помещений. Бошняк помогал им в меру сил и умения, а Березин торговал с гиляками.

Несмотря на то, что в Николаевске после отъезда Невельского началась поистине авральная строитель­ная работа, весь ритуал и распорядок военного поста соблюдался очень строго. В определенное время су­ток – в восемь часов утра и в момент захода солн­ца – в торжественной обстановке совершались подъ­ем и спуск военного флага. На батарейке, у флагшто­ка, где стояло одно орудие, день и ночь дежурил ча­совой.

В Петровское зимовье Невельской прибыл в раз­гар строительных работ. Песчаная «кошка» была усе­яна щепой, стучали топоры. Гиляки подвозили лес, ошкуривали его, а матросы из сырых бревен делали срубы для казарм, магазина и «губернаторского до­ма», в котором должен был жить Геннадий Иванович с женой. Это был домик размером 5X9 метров, с простыми глинобитными печами, с пазами, конопаченны­ми мхом.

Невельской строжайшим образом наблюдал за тем, чтобы гилякам, местным и пришлым, а также гольдам, самагирам не только не причинялось никаких обид, но оказывалось полное уважение. Он суро­во взыскивал со своих подчиненных за насмешки над местными обычаями или за притеснения жителей. Он стремился к тому, чтобы гиляки улучшали свой быт, добровольно перенимая русские обычаи. Невельской и Екатерина Ивановна показывали пример человеческого, достойного отношения к ним.

Со всеми приезжавшими в зимовье гиляками Не­вельской обходился ласково, а Екатерина Ивановна сама угощала их кашей или чаем. Польщенные таким обращением «пили-джангина»[39], наслаждаясь угоще­нием, гиляки фамильярно трепали по плечу радуш­ную хозяйку и охотно рассказывали все, что было им известно о положении края, о реках и путях, по которым они ездят на нартах и лодках.

Пока Невельской при помощи Афанасия разгова­ривал с мужчинами, Екатерина Ивановна занималась с женщинами. Она дарила им разные домашние ве­щи, вроде ножниц, стальных игл и т. д., и учила их обращаться с этими предметами.

Слава о мудром и справедливом «джангине», который защищает правых и наказывает виноватых, далеко распространилась по краю, и в Петровское стали приезжать люди из дальних селений, чтобы «пили-джангин» рассудил их и решил их споры.

Невельской и его сотрудники знакомились с обы­чаями и нравами местных жителей и приобретали се­бе друзей, которые помогали им впоследствии во вре­мя путешествий. Не нужно забывать, что огромные пространства края были абсолютно неизвестны, и све­дения, поступающие от гиляков, помогали в подготов­ке командировок и уменьшали риск этих опасных предприятий.

Вскоре после возвращения из Николаевска Не­вельской отправил Орлова и Чихачева в экспедицию на шестивесельной шлюпке для исследования реки Амгунь.

Это была одна из целой серии экспедиций, заду­манных для разрешения двух кардинальных вопро­сов: 1) вопрос пограничный (о пределах китайского правительственного влияния и о правах Китая на приамурские земли) и 2) вопрос морской, то есть вопрос о наличии на побережье края, к югу от устья Амура, гаваней, удобных для якорных стоянок флота и морской торговли. Решение этих вопросов требо­вало тщательных, подробных исследований.

Обширный край, который Нессельроде считал китайским владением, оказался, как и предполагал Невельской, вне сферы официального влияния «Не­бесной империи». Отдельные маньчжурские купцы, бродившие среди местных племен, на свой страх и риск быстро признали первенство русских в этих местах и не смогли противостоять решительным дей­ствиям Невельского.

Геннадию Ивановичу стало ясно также, что официального протеста Китая, которого так страшился Нессельроде, не последует. Это обстоятельство еще более укрепило его намерения действовать шире пре­делов инструкции.

Но, кроме фактического права, права первенства в официальном занятии края, не принадлежащего на­роду с организованной государственной властью, Не­вельской надеялся подкрепить право России на При­амурье ссылкой на один из пунктов Нерчинского дого­вора. Для этого нужно было исследовать направле­ния горных хребтов на северной стороне Амура. Так исчерпывался первый вопрос.

Второй вопрос, морской, требовал также тщатель­ных исследований.

Однако летом 1850 года Невельской не смог раз­вернуть деятельность поисковых экспедиций, так как следовало все силы употребить на окончание строи­тельных работ в Петровском и Николаевске до на­ступления холодов.

К половине октября матросы закончили две юрты, окружили их засеками и перебрались в них из пала­ток, где жить становилось невозможно.

В Петровском работы также подходили к концу.

Зима надвигалась. Но и зимою Амурская экспеди­ция не была полностью отрезана от мира. Связь под­держивалась через Аян, до которого берегом было не менее 1000 километров. Связь, правда, была очень ненадежной. Невельской договорился с гиляками, что дважды в зиму они будут верхом на оленях достав­лять почту в Аян и из Аяна. Путешествие в один конец продолжалось 5–6 недель. В ноябре Невельской отправил срочную депешу Муравьеву, в которой сооб­щал генерал-губернатору, что данные ему повеления не соответствуют обстоятельствам и что он вынужден отступить от них.

Он описывал положение в крае, скудость своих средств и трудности, которые переносят в связи с этим участники экспедиции. Геннадий Иванович просил к весне прислать еще двух офицеров и 50 человек ря­довых, но только не из штрафных, а доброго поведения и знающих какие-нибудь мастерства. Необходим был также паровой баркас или катер для исследова­ния фарватеров в Амурском лимане.