Корвет вошел в залив Счастья. Невельской и его сотрудники познакомились со вновь прибывшими. Команда корвета обращена была на разгрузку и разоружение барка, а часть офицеров вместе с офицера­ми «Байкала» и «Шелехова» составили комиссию для выяснения, почему так быстро и неожиданно затонул «Шелехов».

Обследование показало, что барк имел чрезвычай­но слабое и ненадежное крепление.

Акт, подписанный капитаном Сущевым и другими офицерами, гласил, что «потопление барка «Шелехов» в спокойном песчаном заливе не есть крушение, но избавление команды и более половины груза от весь­ма вероятного крушения барка осенью в океане».

С помощью моряков «Оливуцы» весь груз «Шеле­хова», кроме соли и сахара, был спасен. Сняли с бар­ка также такелаж и рангоут.

Из-за гибели судна, принадлежащего компании, у Невельского могли получиться большие неприятно­сти, но комиссия офицеров флота под председатель­ством командира корвета капитан-лейтенанта Сущева установила, что Российско-Американская компания при покупке барка в Сан-Франциско была бессовест­но обманута. Подводная часть его была скреплена до такой степени слабо, что от незначительной качки ото­шли две доски у форштевня, отчего и образовалась течь.

Несомненно, не случись несчастья здесь, у берегов, оно произошло бы позже, при переходе из Петров­ского в Ситху, и при океанском волнении и свежем ветре барк должен был бы погибнуть со всем экипа­жем и грузом.

Первый же свежий ветер с моря не оставил на песчаном рифе и следов от злополучного судна. Это лишний раз подтвердило непригодность и слабость корпуса барка.

О гибели «Шелехова» лейтенант Бошняк в своих заметках об Амурской экспедиции пишет: «Это был едва ли не самый чувствительный удар для начинаю­щейся Амурской экспедиции, послуживший поводом ко многим нелепым толкам, в особенности, когда на эту экспедицию и без того смотрели косо, потому что она задевала много личных интересов и можно ска­зать, что немногие желали ее осуществления»[38].

В спасательных работах большую энергию про­явил мичман Чихачев с корвета «Оливуца». Незадол­го до отхода корвета из Петровского Чихачев вместе с Бошняком (молодые люди успели подружиться) явился к Невельскому и просил помочь ему списаться с корвета и разрешить участвовать в экспедиции. Невельской был бы рад оставить у себя дельного мичмана, но для этого требовалось разрешение команди­ра «Оливуцы». К счастью, Сущев быстро сдался на уговоры, и мичман Чихачев стал офицером Амурской экспедиции.

Девятнадцатого августа «Оливуца» ушла из Пе­тровского.

XIV. ПЕРВЫЕ ШАГИ АМУРСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ

Немедленно по выгрузке в Петровском и ликвида­ции последствий кораблекрушения Невельской при­ступил к проверке сделанного зимовавшими здесь Орловым и Гавриловым.

В самом зимовье были построены жилые дома и складочные помещения, хотя и тесные, но в общем достаточные для размещения в них членов экспеди­ции. Транспорт «Охотск» не смог выйти в море, так как буря и сильный ледоход выбросили его на берег и серьезно повредили расшатанный и гнилой корпус. Самое неприятное известие касалось устройства жилья в Николаевском посту.

Последним зимним путем Орлов, захватив с собой восемь матросов, отправился на мыс Куегда, чтобы построить дом для гарнизона Николаевского поста. Старый служака, с добродушным презрением отно­сясь к воинственности «инородцев», не захватил с со­бой оружия. Когда он приступил к рубке леса, вокруг собрались гиляки и стали мешать рабочим. Маньчжуры строго приказали им не допускать русских селить­ся здесь, уверяя, что со вскрытием рек сюда придет войско для истребления русских и наказания тех ги­ляков, которые будут им содействовать. Возбужден­ная толпа явно не прочь была расправиться с рус­скими, не дожидаясь маньчжуров. Очень соблазни­тельно было воспользоваться инструментами и снаряжением маленькой экспедиции. Орлов, досадуя на свою непредусмотрительность, отступил, избегая стычки.

Узнав подробности этого происшествия, Невель­ской сделал серьезный выговор Орлову за нереши­тельность.

Прежде чем приступить к выполнению программы исследований, необходимо было нейтрализовать по­следствия неудачной экспедиции Орлова.

В Николаевском посту была одна четырехвесель­ная шлюпка, вооруженная фальконетом. Откоманди­ровав Чихачева и топографа Попова для наблюдения и съемки берегов Южного пролива и южной части лимана, Невельской захватил с собой лейтенанта Бошняка, Березина и 25 человек вооруженных матро­сов и отправился по Амуру на вельботе и байдарке к мысу Куегда.

В Николаевском Невельской собрал гиляков и объяснил им, что они поступили очень плохо, пытаясь повредить русским и послушавшись маньчжуров. Ведь они же сами обращались к Невельскому за защитой от несправедливостей и жестокостей маньчжурских купцов.

Гиляки цокали языком и смущенно разводили руками.

– Почему вы хотели напасть на Орлов-джангина? – спрашивал Геннадий Иванович. – Разве он пло­хой человек? Или он поступал с вами хуже, чем маньчжуры?

– Нет, нет! – заволновались гиляки. – Они зна­ют, бачка, – переводил Афанасий, – они больно хоро­шо знают, Орлов-джангин больно хороший человек. Он нам совсем, как свой человек! – Афанасий объяс­нил, что гиляки хотели напасть на русских не по доброй воле, их запугали маньчжурские купцы. А сами они не хотят русским плохого.

Дело прояснилось.

Несколько маньчжуров находилось в одном из ближних селений, и как раз они были из тех, кто воз­буждал гиляков против новых пришельцев. Невель­ской потребовал их к себе и устроил суд. Единодуш­ные показания гиляков обвинили торговцев не только в антирусской агитации, но и в притеснениях и жестокостях, которые они чинили над местными жите­лями.

Сделав внушение купцам, Невельской приказал высечь нескольких из них в присутствии толпы ги­ляков.

Несмотря на то, что во флоте телесные наказания были обычны и повседневны. Невельской почти нико­гда не прибегал к ним. Эта решительная мера была вызвана чрезвычайными обстоятельствами и наглядно показала маньчжурским купцам, что они должны со­образовать свое доведение с требованиями Невельско­го. Геннадий Иванович понимал, что это, наверное, не последняя попытка бродячих купцов не допустить порядков, устанавливаемых им на Амуре.

Борьба с маньчжурскими торгашами была далеко не единственной проблемой для Невельского. Препят­ствия, беды, опасности грозили со всех сторон. И про­тивопоставить им он мог только свою волю и само­отверженность да мужество своих помощников.

Действительно, Невельской был отправлен на Амур с поручением очень незначительным: для «расторжки с гиляками». Ему запрещено было «касаться» каких-либо местностей на Амуре, кроме Петровского и Николаевска. Геннадий Иванович уже испытал, чем может грозить ослушание. Но он предвидел, какой вред может принести отечеству трусливая политика Нессельроде и Чернышева. Он понимал также, что Муравьев недооценивает значение Амура и гаваней, расположенных южнее устья реки, хотя и сознает не­обходимость для России иметь твердые, надежные позиции на Тихом океане.

Увлекшись Петропавловском и Авачинской губой, Муравьев уже в этом году вложил большие средства в постройку там крепости и прокладку дороги из Якутска в Аян – для снабжения Петропавловска.

Невельской был убежден, что затраты эти – бро­совые. Видя истинное положение вещей и угадывая тяжелые последствия ошибочных и недальновидных действий правительства и самого Муравьева, он не мог ограничиться «расторжкой с гиляками».

Твердо решив не отступать с намеченного пути и идти на все жертвы, Невельской думал над тем, как привести в исполнение свое намерение – открыть гла­за правительству на важность Амура для Сибири, тихоокеанских побережий и для всей России. Как до­казать то, что очевидно и что подтверждается даже маньчжурскими купцами, то есть независимость низовий Амура и племен, здесь живущих, от Китая? Кроме того, нужно найти на берегах Татарского про­лива бухты – будущие гавани, порты. Гиляки и голь­ды уверяли, что такие бухты существуют. Но для того, чтобы описать их, исследовать всесторонне и занять военными постами, нужны большие средства. А в рас­поряжении Невельского всего 17 тысяч рублей в год, ни одного мореходного судна, мало людей. Было еще одно серьезнейшее препятствие на пути Невельско­го – недоброжелательство Завойко и всех деятелей Российско-Американской компании, недовольных его открытиями.