Участие в комитете по изысканию места для ООН было последним официальным поручением Нельсона. Ему пришлось оставить государственную службу и сделать это вопреки собственному желанию. Агрессивным поведением Рокфеллер восстановил против себя немало людей в правительстве. Он не желал считаться с бюрократической иерархией, действуя так, как хотел. А в случае необходимости — шел прямо к президенту. «Для Рокфеллеров, — пишет Десмонд, — двери были открыты там, где не могли проникнуть другие». Многим этот самоуверенный выскочка стоял поперек горла, и неприязненное отношение к нему приняло широкие масштабы во всех звеньях государственного аппарата.

Особую ненависть Нельсон снискал среди сотрудников госдепартамента. Даже такой его апологет, как биограф Д. А. Моррис, вынужден признать: «Нельзя сказать, чтобы Рокфеллер сделал себя когда-либо популярным в госдепартаменте». Он совершенно не терпел людей, говорящих «нет», требуя беспрекословного подчинения. А одного из тех, кто проработал с ним много лет, — К. Шпета, уволил, едва заподозрив в излишней самостоятельности. Они вместе учились в Дартмуте, и после этого Шпет длительное время служил у Нельсона. Когда Рокфеллер переехал в Вашингтон, он привез его вместе с собой, назначив одним из своих заместителей и поселив даже в собственном доме. Однако со временем Нельсону показалось, что Шпет не проявляет достаточной преданности. Он не всегда разделял точку зрения шефа, иногда действовал и решал без согласования с ним, завел обширный круг знакомых и собственные связи. Такое поведение расходилось с нормами, которые Нельсон считал обязательными для своего аппарата. Он уволил Шпета, и тот перешел в государственный департамент. Когда Нельсон стал заместителем государственного секретаря, он первым делом потребовал, чтобы Шпет «нашел себе другую работу». Зато после отставки Нельсона Шпет немедленно вернулся на прежнее место в госдепартамент.

Многие американские авторы идеализируют отношения Рокфеллера с Рузвельтом. Они находят даже, что у того и другого было много общего во взглядах. Но в действительности трудно отыскать более разных людей. Просто условия военного времени и политические расчеты четырежды избиравшегося президентом Рузвельта свели их вместе. С окончанием войны и приходом в Белый дом Трумэна обстоятельства изменились. Парадоксально, что Рузвельт и Стеттиниус, выступавшие сторонниками хороших отношений с Советским Союзом, терпели Рокфеллера, хотя последний всячески стремился повернуть внешнюю политику США против СССР, а их преемники Трумэн и Д. Бирнс, сторонники «холодной войны», уволили Нельсона в отставку. Однако этот парадокс объясняется политической перестройкой, при которой демократы исключили из системы своих отношений традиционно связанного с республиканцами Рокфеллера. После отставки Стеттиниуса и прихода Бирнса Нельсон почувствовал к себе резкую перемену. Новый государственный секретарь не желал ни встречаться, ни разговаривать со своим заместителем. Наконец, в последних числах августа Нельсон сам отправил ему для просмотра текст речи, которую собирался произнести в Бостоне об отношениях с Аргентиной, в связи с тем, что там была начата бурная антиамериканская кампания. Тогда Рокфеллера пригласили к Бирнсу и между ними состоялся следующий разговор.

Эта угроза буквально взбесила Бирнса. Но ему ничего не оставалось делать, как обещать Рокфеллеру, что распоряжение об отставке последует после речи в Бостоне. Сам Нельсон еще попытался повернуть события и с этой целью добился аудиенции у Трумэна. «Я отправился к президенту, — рассказывал он потом, — сообщить ему, что я не хочу уходить в отставку. Я сказал, что Южная Америка — слишком важное дело и что я хотел бы завершить работу, если он этого желает. Гарри держался очень мило и сказал, что я проделал хорошую работу. Однако он уволил меня». Государственный секретарь сдержал слово: Нельсону была предоставлена возможность произнести речь, но на следующее же утро газеты сообщили о его отставке.

В жизни Рокфеллера начался новый период. Нельсон снова с головой окунулся в частное предпринимательство. «Война, во время которой он служил главой Комитета по межамериканским делам и заместителем государственного секретаря по Латинской Америке, прервала его планы, — пишет Д. Абельс. — Но после войны он возвратился к ним». Правильнее было бы сказать, что война и государственные должности, которые Нельсон занимал в этот период, не прервали, а были использованы им для дальнейшего продвижения планов Рокфеллеров. Как и в 1914—1918 гг., рокфеллеровские компании нажили на второй мировой войне сотни миллионов долларов. А в Латинской Америке Рокфеллеры значительно укрепили свои позиции. Теперь, воспользовавшись этим, Нельсон увеличил масштабы своих предприятий и с этой целью создал две специальные организации.

Первая — «Американская международная ассоциация по экономическому и социальному развитию» — образована как «некоммерческая» компания. Кроме личных средств Рокфеллеров, в нее вложила несколько миллионов долларов контролируемая ими «Креол петролеум» в Венесуэле. Главная задача этой организации — пропаганда и развитие контактов с местным населением путем участия в различного рода хозяйственных и культурных мероприятиях. Ассоциация применяет преимущественно идеологические средства. Она работает в тесном взаимодействии с другой организацией чисто делового характера — «Международной экономической корпорацией».

Как первая, так и вторая были созданы по инициативе Нельсона, и он является их президентом. В обеих компаниях власть безраздельно принадлежит Рокфеллерам. «Международная экономическая корпорация» начала с двух миллионов долларов, а ныне ее активы превышают 110 миллионов, из них 16 вложили Рокфеллеры, а еще 15 — связанные с ними нефтяные компании. Ежегодный доход этой корпорации составляет несколько миллионов долларов. Она действует в разных странах и на разных континентах: в Европе, на Среднем и Дальнем Востоке. Но ее главный интерес — Латинская Америка. Особый филиал занимается Венесуэлой. Он так и называется «Экономическая корпорация Венесуэлы». Капитал последней составляет 14 миллионов долларов. Из них 4.5 миллиона Нельсон уговорил вложить правительство Бетанкура. Рокфеллер решил привлечь местные капиталы, желая замаскировать колониалистскую сущность своего предприятия. Но на деле от этого ничего не изменилось. Венесуэльские акционеры лишены права голоса. Они могут лишь рассчитывать на дивиденды, и то в урезанном виде. Действительная сумма доходов тщательно скрывается заправилами американской компании. Не случайно даже буржуазная пресса Венесуэлы выступила против этой сделки.

Известный столичный еженедельник «У. Р. Д.» писал, что, хотя однажды Бетанкур выступил против «удушающего гнета иностранного капитализма», теперь он требует от нас «открыть двери новому мессии», предоставив ему возможность эксплуатировать сотни тысяч гектаров венесуэльской земли. «Господь бог не велит думать о г-не Рокфеллере, как о стервятнике или гангстере», — заключал еженедельник. Еще более решительные протесты последовали со стороны профсоюзных организаций и коммунистической партии. Один из лидеров венесуэльской компартии Г. Мачадо выступил в парламенте с обличительной речью, в которой с фактами в руках доказал, что американский капитал хищнически разбазаривает нефтяные ресурсы страны. «Это показывает, — заявил он, — с каким глубоким пренебрежением относятся нефтяные компании к Венесуэле и ее главному природному богатству». Венесуэла — богатейшая страна, и «черное золото» — ее основное достояние. Но по уровню материального благосостояния народа, по стоимости жизни — это самая бедная страна в мире. «Чем мы богаче, тем мы беднее», — гласит венесуэльская пословица. Венесуэлу называют «лачугой, построенной на золотом фундаменте». В этой лачуге живут пауперы, а фундаментом владеют иностранные капиталисты, прежде всего Рокфеллеры, извлекающие из него миллиарды долларов. Только за один 1954 г. рокфеллеровская «Креол петролеум» получила 328 миллионов долларов чистой прибыли. Нефтяной промысел в Венесуэле — настолько высокодоходный бизнес, что в течение трех лет покрывает вложенные капиталы. Этим и объясняется столь сильная привязанность Рокфеллеров к Венесуэле.