Гюнтер под ним нетерпеливо ерзал, проклиная медлительность партнера. О нет! Ему было очень хорошо, и руки у парня были сильные, но ласковые, и вообще, кажется, тот хорошо понимал что делает, доводя партнера почти до грани. Но все же, по мнению Гюнтера, такого рода игры можно было бы оставить и на потом, потому как именно сейчас трахаться хотелось нестерпимо. Впору было брать инициативу в свои руки.
Но тут, тут случилось то, чего никто не ожидал, потому что про решающий фактор уже все забыли в пылу страсти. По полу раздалось знакомое цок-цок, и матрас едва заметно дрогнул под тяжестью вспрыгнувшей на него собачки. Жу-жу тоже захотелось любви и ласки или просто стало скучно, и он решил найти общество. Только вот «общество» было несколько против его незапланированного появления, хотя… Все было бы ничего, но молча подлая скотина сидеть не хотела и начала свое до дрожи противное поскуливание: обратите внимание на меня, гладьте меня!
- Вот ведь! – окончание фразы Вальтер благоразумно проглотил, дабы не посвящать партнера в свое знание ненормативной лексики, и медленно отстранился под недовольное мычание Гюнтера.
- Дерьмовая собака, - простонал он, чуть не плача от разочарования.
Жу-жу не знал, что он как никогда близок к перемене места жительства, не знал, что уже практически на пути в Шверинские леса, где заботу о его последующем существовании должны были взять на себя далекие предки.
- Сейчас, - Вальтер вскочил с кровати и подхватил вредное создание на руки, - сейчас добрый дядя отнесет тебя в мастерскую, и ты нам больше не помешаешь. И ныть ты там можешь сколько угодно, и лаять, все равно из подвала не слышно, - приговаривал он, сбегая по лестнице вниз.
Гюнтер чуть не взвыл от разочарования. Это был такой облом, такой! Как эта сволочь забралась по лестнице на второй этаж?! Гм, если Вальтер после всех фокусов Жу-жу сможет продолжить, то он, Гюнтер, как минимум два месяца не будет даже заикаться про активную позицию, ну если их отношения столько выдержат, конечно, и его не выставят прямо сейчас, вместе с шавкой. Стало до ужаса обидно, и Гюнтер потянулся рукой к начавшему опадать от переживаний члену: нет уж, дудки! Столько вытерпеть из-за псины и смириться с крахом личной жизни из-за нее же? Он заметил на прикроватном столике заботливо приготовленные презервативы и смазку. Решительно выдавив на ладонь изрядное количество скользкой субстанции, он щедро нанес гель между половинок.
К тому, моменту как вернулся Вальтер, Гюнтер насаживался уже на три пальца и тяжело дышал, скользя ладонью второй руки по члену скорее в попытках оттянуть развязку, чем ее ускорить.
- Эй-ей, как же без меня! – воскликнул хозяин дома, решительно заводя обе руки парня за голову. – Так нечестно, - прошептал он прямо в губы и вошел сразу на всю длину, вызывая протяжное «а-а-ах!».
Приятный вечер плавно перешел в ночь, уставшие, они заснули почти на рассвете. В голове Вальтера смутно мелькнула мысль, что, наверное, он слегка перестарался, не стоило так сразу накидываться на Гюнтера, но тот был таким отзывчивым, таким страстным и черт побери, таким милым, что остановиться просто не было никакой возможности. «Ладно, - подумал он, - завтра, ну то есть когда проснемся, можно будет извиниться и узнать перспективы на дальнейшие отношения. Да, в самом деле – нужно всего лишь объяснить, что он не всегда такой необузданный. И вообще парень сам виноват – нельзя быть таким… таким…». В этом месте глаза самопроизвольно закрылись, и он не успел наградить Гюнтера соответствующей его темпераменту и отзывчивости характеристикой.
Проспать до полудня им не дало солнце, весело светившее в окно: Вальтер, оказывается, не любил не только дверей, но и не признавал никаких штор или занавесок. Поэтому по-весеннему яркое и назойливо-непривычное после долгой зимы солнце пускало свои лучи прямо в спальню, прямо в изголовье кровати, где утомленные долгими ночными игрищами, спали любовники.
Первым проснулся Вальтер и с минуту с недоумением смотрел на второго обитателя кровати – все же просыпаться с кем-то рядом было до крайности непривычно. Гюнтер спал. Темные ресницы бросали тень на чуть позолоченную солнцем кожу – он явно успел где-то слегка подзагореть. Вальтер даже немного позавидовал – ему самому загар не грозил, особенности выработки меланина эпидермисом не позволяли избавиться от такой примечательной кожи цвета молока с кровью. Максимум что вызывали попытки загореть – красноту, а то и ожоги. Кому сказать, но стыдно, что основным косметическим средством для него с весны по осень был специальный крем с высокой степенью защиты от УФ-лучей. Что поделать – не любил Вальтер, когда в зеркале отражалась ярко-алая физиономия или от ожогов горели руки.
Он продолжил разглядывание вчерашнего знакомца. Лицо, фигура, глаза – все это он успел оценить еще вчера. Новостью оказались татуировки. Он и сам любил нательную живопись и по праву гордился некоторыми шедеврами на своей коже, но тут тоже было на что посмотреть. Однако прослеживалась странная закономерность: все участки тела, которые могли вдруг оказаться на виду из-под майки, были чистыми. Тату украшали грудь, пах – очень милая картинка, контуры которой хотелось проследить языком – бедро, правое… Эту цветную картинку хотелось тоже обцеловать-облизать… И особенно не задумываясь над своими действиями, над тем, что основательно заездил парня ночью, Вальтер, не удержавшись, поддался искушению.
- М-м-м, - хрипло со сна произнес Гюнтер, щурясь, открывая глаза.
- Доброе утро, - произнес хриплый и донельзя сексуальный голос откуда-то снизу.
- Угу, - без энтузиазма согласился Гюнтер, почти бессонная ночь давала себя знать, и на подвиги он к собственному огорчению был не способен.
- Прости, совсем заездил я тебя, - покаялся Вальтер, со вздохом наваливаясь сверху, - но ты такой классный, такой сладкий, такой притягательный, - каялся он, перемежая слова поцелуями. – Как насчет завтрака? По идее там еще пирог должен остаться.
Гюнтер ничего против не имел и, поинтересовавшись насчет кофе, потянулся и встал, сделав вид, что не заметил горящего и вожделеющего взгляда зеленых глаз. Нет, ну если бы сменить диспозицию и самому завалить Вальтера, то конечно, он был бы очень даже не против, но обещание, данное себе же, нарушать было как-то стыдно, и поэтому приходилось делать вид, что намеки и предложения его не интересуют.
Они повозились в постели еще немного, обмениваясь ленивыми поцелуями, потом неспешно приняли душ и только затем спустились на кухню.
Подушка, выделенная для Жу-жу, изрядно потрепанная – видимо, для начала псин вымещал свое недовольство именно на ней сразу бросилась в глаза.
- О! Собака, - негромко, но с изрядной долей недовольства в голосе произнес Вальтер. – Она в подвале, в мастерской. Как? Сразу заберем или позавтракаем сначала?
Гюнтер задумался. С одной стороны, с другой стороны…
- Давай выпьем кофе в тишине и спокойствии, а потом сходим за ним, - предложил он компромиссный вариант. По причине раннего времени есть вроде как особого желания не было, а портить себе удовольствие от утреннего кофе – тем более что у нового знакомого был весьма неплохой аппарат для изготовления ароматного напитка – совершенно не хотелось.
- Тебе какой? – произнес Вальтер, пододвигая к себе ногой коробку, набитую капсулами для кофемашины. - Вчера как раз заказ пришел – пояснил он, - индийский, бразильский, мексиканский, эфиопский, с кофеином, без? – перечислял радушный хозяин.
Гюнтер понятия не имел, чем мексиканский кофе отличается от бразильского, к примеру, и потому честно сказал:
- С кофеином и побольше, - после бессонной ночи хотелось взбодриться.
Вальтер порылся в недрах коробки и выудил нужную упаковку.
- Окей, - сказал он, - тогда эфиопский.
Утреннее кофепитие прошло в теплой, дружественной обстановке. Вальтер все время порывался сбегать в булочную на углу и притащить свежую выпечку; но оставаться одному в чужом доме, пусть и ненадолго, Гюнтеру совершенно не хотелось, да и вчерашнего пирога с ревенем было еще много. Поэтому он протестовал под невнятное бурчание хозяина дома, который в результате все же согласился – пирог надо доесть.