Но тогда я ни о чём этом не думал. Тогда я мог думать только о том, как страшно болит у меня голова. На Земле у меня иногда случались мигрени, но сейчас болело сильнее, и эпицентр боли располагался в центре верхней части головы, а не сбоку. Я выбрался из постели и прошёл в смежную со спальней ванную, где плеснул в лицо водой. Не помогло; мне по‑прежнему словно кто‑то вогнал в череп долото, пытаясь отделить полушария мозга друг от друга – теперь я понимал, что означает выражение «раздирающая боль».

Я выкурил косяк в надежде, что это поможет – тоже не помогло. Так что я нашёл себе стул и приказал телефону позвонить в больницу.

– Доброе утро, мистер Салливан, – сказала молодая чернокожая женщина, принявшая звонок.

Карен была в своём кабинете, где разговаривала с другим своим юристом – консультантом по инвестициям и чему‑то ещё – пытаясь выяснить, что именно она может сделать по поводу попыток сына утвердить её завещание

Я же лежал на кровати Карен, вглядываясь – это уже вошло у меня в привычку – в белизну потолка спальни. Я не был, разумеется, утомлён – теперь я никогда таким не бывал. Но лежать вот так издавна было моей любимой позой для размышлений – она определённо была лучше положения «сидя на толчке», с помощью которого пытался передать состояние глубокой задумчивости Роден.

– Алло, – сказал я, глядя в пустоту потолка. – Алло? Ты там, Джейк?

Ничего. Совершенно ничего.

Я попытался очистить свой мозг, отбросить все мысли о Тайлере и предательстве и Ребекке и предательстве и Ракушке и предательстве и…

– Алло, – снова сказал я. – Алло?

И, наконец, слабое шевеление на самом пределе восприятия.

– Что за…?

Контакт! Я почувствовал облегчение и подъём.

– Алло, – снова сказал я, тихо, но отчётливо. – Это я – другой экземпляр Джейкоба Салливана.

Что за другой экземпляр?

– Тот, что снаружи. Тот, что живёт жизнью Джейка.

Как ты со мной разговариваешь?

– Разве ты… разве ты не та же самая копия, с которой я контактировал раньше? Мы уже говорили вчера.

Не припоминаю…

Я помедлил. Может ли это быть ещё одна копия?

– Где ты находишься?

В какой‑то лаборатории, полагаю. Без окон.

– Стены синего цвета?

Да. Откуда ты…?

– И на стене схема строения мозга?

Да.

– Это, наверное, та же самая комната. Или… или просто похожая. Послушай. Эта схема – она вроде постера? Плаката?

Да.

– Напечатана на бумаге?

Да.

Ты можешь её как‑нибудь пометить? У тебя есть ручка?

Нет.

– Ну, тогда надорви её. Подойди к ней и, скажем, сделай маленький надрыв длиной в сантиметр в десяти сантиметрах над нижним левым углом.

Ерунда какая‑то. Я брежу. Голоса в голове!

– Я думаю, это квантовая спутанность.

– Кванто… правда? Круто.

– Ну давай, иди надорви этот плакат. Тогда когда я в следующий раз войду в контакт, то смогу определить, попал я в эту самую комнату или в другую, похожую, с такой же схемой на стене.

Ну ладно. В десяти сантиметрах над левым краем. Сделано.

– Отлично. Теперь сложная часть. Ты сказал, что находишься в теле, которое заказывал, верно?

Я этого не говорил. Откуда ты знаешь?

– Ты мне сказал вчера.

Я?

– Да. Или другой из нас. Так вот. Я хочу, чтобы ты как‑нибудь пометил и тело. Есть какой‑нибудь способ это сделать?

Зачем?

Чтобы в следующий раз я знал, что контактирую с тем же самым тобой.

Ладно. Тут на полочке есть маленькая отвёртка. Я нацарапаю что‑нибудь на пластикоже там, где это не будет заметно.

– Идеально.

Долгая пауза, потом:

Всё. Я нанёс три маленьких икса на внешнюю часть левого предплечья, под самым локтем.

– Отлично. Отлично. – Я помолчал, пытаясь всё это переварить.

О, погоди. Кто‑то идёт.

– Кто это? Кто?

Доброе утро, доктор. Что я могу…? Лечь? Думаю, да. Эй, что вы… вы сбрендили? Вы не можете…

– Джейк!

Я… ох. Эй! Эй, что проис…

– Джейк! Джейк, что с тобой? Джейк! Джейк!

Остин Стейнер, как я узнал, был весьма компетентным семейным адвокатом, но дело обещало быть крупнейшим, и Карен нужны были лучшие. К счастью, я точно знал, кому позвонить.

На стенном экране появилось лицо Малкольма Дрэйпера во всём его уиллосмитовском великолепии.

– Ба, да это же… Джейк Салливан, не так ли?

– Точно, – ответил я. – Мы встречались в «Иммортекс», помните?

– Конечно. Чем могу быть полезен, Джейк?

– У вас есть лицензия на практику в штате Мичиган?

– Да. Мичиган, Нью‑Йорк, Массачусетс. И у меня есть помощники, которые…

– Хорошо. Хорошо. У меня есть дело.

Его брови взметнулись вверх.

– Какого рода дело?

– Ну, полагаю, технически это дело о наследстве, но…

Малкольм покачал головой.

– Простите, Джейк, я думал, что сказал вам, чем занимаюсь. Гражданские свободы; гражданские права. Уверен, мой секретарь надёт вам хорошего специалиста по наследству из Мичигана, но…

– Нет‑нет. Я думаю, вам это будет интересно. Видите ли, человек, о завещании которого идёт речь – Карен Бесарян.

– Писательница? И как это связано?

Он не знал.

– С Карен вы также встречались в «Иммортекс». Женщина с джорджийским акцентом.

– Так то была Карен Бесарян ? Господи. Но… Ох ты ж… Кто пытается утвердить её завещание?

– Её сын, Тайлер Горовиц.

– Но биологическая Карен ещё жива. Мичиганский суд наверняка…

– Нет, она умерла. По крайней мере, Тайлер так утверждает.

– Боже. Она совершила переход очень вовремя.

– Похоже на то. Как вы можете себе представить, дело наверняка выйдет за рамки обычной тяжбы о наследстве.

– Вне всякого сомнения, – сказал Дрэйпер. – Это идеально.

– Прошу прощения?

– Это показательное дело того рода, которого дожидался мир. Мы совсем недавно начали копировать сознания, и пока что никто не оспаривал передачу юридических прав личности.

– То есть вы берёте дело?

Пауза.

– Нет.

– Что? Малкольм, вы нужны нам.

– Я – как раз тот, кто вам точно не нужен; я же сам мнемоскан, вы забыли? Вам не нужен в суде робот, защищающий права другого робота. Вым нужен кто‑то из плоти и крови.

В этом был смысл.

– Полагаю, вы правы. Вы можете кого‑нибудь порекомендовать?

Он улыбнулся.

– О, да. Ещё как могу.

– Кого же?

– Когда вы позвонили, и секретарь снял трубку, что он сказал?

Я задумался, немного раздражённый этой игрой в угадайку.

– Э‑э… «Дрэйпер и Дрэйпер». Кажется.

– Точно так – и это как раз тот, кто вам нужен – второй Дрэйпер. Мой сын Дешон.

– А вы с ним хорошо ладите – в смысле, с тех пор, как вы прошли мнемоскан?

Малкольм кивнул. Я тяжело вздохнул.

– Ну, хоть у вас получилось.

Нам удалось назначить предварительные слушания на середину следующего дня. Малкольм и Дешон Дрэйперы прилетели из Манхэттена в Детройт восьмичасовым рейсом – перелёт занял меньше часа. Карен послала в аэропорт свой лимузин с водителем, и он доставил их в её особняк, который будет служить нам штаб‑квартирой столько, сколько потребуется.

– Здравствуйте, Джейк! – сказал Малкольм, входя в дом. – И здравствуйте, Карен. Когда мы с вами виделись раньше, я понятия не имел, кто вы такая. Должен сказать, для меня это большая честь. Это мой сын – и партнёр – Дешон.

Дешон оказался мужчиной под сорок с гладко выбритой головой, которая так хорошо смотрится у чернокожих, и так убого – у белых.

– Карен Бесарян! – воскликнул Дешон, изумлённо качая головой. Он схватил её руку обеими своими. – Мой отец прав. Вы даже не представляете, какая для меня честь быть знакомым с вами! Не передать словами, как я люблю ваши книги.