– А эти?

– Мой партнёр, Малкольм Дрэйпер. Карен Бесарян. И Джэйкоб Салливан, друг Карен Бесарян.

– Я имел в виду, – сказал Херрингтон, – что они такое?

Голос Дешона остался совершенно спокойным и ровным.

– Они – мнемосканы, ваша честь – загруженные сознания. Оригиналы этих трёх человек подвергли себя процессу мнемосканирования, разработанному компанией «Иммортекс инкорпорейтед», передали свои права личности этим новым телам и удалились на обратную сторону Луны.

Черты лица Херрингтона теперь собрались в гримасу озадаченности; карие глаза под единственной густой чёрной бровью во всё лицо.

– Конечно, мне известна репутация вашей фирмы, мистер Дрэйпер, но… – Он нахмурился и на мгновение закусил нижнюю губу. – Времена меняются, – сказал он.

– Именно так, ваша честь, – согласился Дешон, – именно так.

– Очень хорошо, – сказал Херрингтон. – Полагаю, вы не согласны с ходатайством мистера Горовица?

– Совершенно, ваша честь, – ответил Дешон. – Наша позиция очень проста. Во‑первых и главных, это Карен Бесарян. – Крен, которая сидела между Малкольмом и мной, была одета в очень строгий и элегантный тёмно‑синий брючный костюм. Она кивнула.

Херрингтон взглянул на свой планшет.

– Здесь говорится, что миз Бесарян родилась в 1960 году. Этот… этот конструкт…

– Я выбрала более раннюю версию своего лица, – сказала Карен. – Я не тщеславна, но…

Херрингтон кивнул ей.

– Очевидно, что вопрос о том, действительно ли вы – Карен Бесарян и является предметом данного разбирательства, хотя, если вы – это она, то я весьма рад знакомству – книги Карен Бесарян мне очень нравятся. – Он снова посмотрел на Дешона. – У вас есть что‑то ещё, мистер Дрэйпер?

– Речь не о том, что есть у меня, ваша честь. Речь о том, чего нет у миз Лопес. – Дешон явно пытался не допустить в свой голос издёвку, но ему это удалось лишь частично. – Перед вами женщина, которая заявляет, что она – Карен Бесарян, живая и здоровая. И, разумеется, что в отсутствие свидетельства о смерти суд должен будет признать, что это так и есть.

Судья Херрингтон снова сделал озадаченное лицо: глаза расширены, брови вскинуты.

– Я не понимаю, – сказал он.

Дешан изобразил на лице собственную версию удивления.

– До начала утверждения завещания, – сказал он, – лечащий врач либо окружной судмедэксперт обычно оформляет свидетельство о смерти в том случае, если смерть действительно имела место . Однако поскольку свидетельство о смерти оформлено не было, очевидно…

– Мистер Дрэйпер, – сказал судья Херрингтон, – вас, по‑видимому, ввели в заблуждение.

– Я… – начал Дешон, но тут встала Мария Лопес.

– Я согласна, ваша честь, – сказала она, явно очень довольная собой. – У нас на руках имеется свидетельство о смерти Карен Бесарян.

21

– Это чёртово свидетельство всё меняет, – сказал Малкольм Дрэйпер, расхаживая туда‑сюда – даже мнемосканы любят это делать, когда думают. Мы вернулись в зал заседаний в доме Карен. – Оно возлагает на нас всё бремя доказательства того, что Карен на самом деле жива.

Карен сняла пиджак своего костюма; не то чтобы ей могло стать жарко – полагаю, это тоже была привычка, пережившая мнемоскан. Она сидела по правую руку от меня, Дешон – по левую. Она мрачно кивнула.

– Но, по крайней мере, судья Херрингтон согласился на слушание дела в суде присяжных, – сказал Малкольм, – а я думаю, что нам лучше будет с присяжными, чем без них. – Он замолчал, дойдя до конца своего маршрута, и развернулся.

– Что мы знаем об их адвокате? – спросил я. – Этой Лопес?

Перед Дешоном лежал планшет, но он в него даже не заглянул.

– Мария Тереза Лопес, – сказал он. – Она молода, но весьма хороша. Её специальность – наследственное право, так что у неё могут быть сложности с некоторыми из поднимаемых здесь вопросов, но я в этом сомневаюсь. Она была третьей в свое группе в Гарварде, печаталась в «Law Review» и работала на генерального прокурора Мичигана.

Малкольм кивнул.

– Я давно взял за правило избегать недооценки оппонента.

– Всё это может затянуться очень надолго, – сказал я, – и судья действительно заморозил активы Карен. – Херрингтон заморозил всё, за исключением пятисот тысяч долларов – суммы на базовые нужды по содержанию дома и ведению процесса.

– А мне понадобится больше денег, чем мне оставил судья, верно? – сказала Карен. Она оттопырила свои пластиковые губы, раздумывая, потом сказала: – Ладно, посмотрим, что я с этим смогу сделать. – Она наклонила голову и произнесла в пространство: – Телефон, звонить Эрике. – Потом, уже нам: – Эрика Коул – мой литагент.

– «Эрика Коул и партнёры», – произнёс мужчина‑секретарь, лицо которого заполнило телестену, но прежде чем Карен заговорила, он продолжил: – А, это вы, Карен. Переключаю.

На три секунды экран заполнился заставкой ожидания соединения, потом на нём появилось лицо белой женщины за пятьдесят. Оно всё словно состояло из кругов: круглая голова с круглыми завитками волос и круглые глаза за круглыми очками.

– Привет, Карен, – сказала она. – Что случилось?

– Эрика, это мой друг Джейк Салливан, а эти двое джентльменов – мои адвокаты: Малкольм и Дешон Дрэйперы.

– Малкольм Дрэйпер? – переспросила Эрика. – Тот самый Малкольм Дрэйпер?

Малкольм кивнул.

– Вау, мы обязательно должны поговорить, – сказала Эрика. – У вас уже есть представитель?

– В смысле книг? Нет.

– Нам определённо следует поговорить, – сказала Эрика, решительно кивая.

Карен издала механическое покашливание, и взгляд Эрики тут же переместился на неё.

– Прости.

– Ты ведь знаешь, что я подумываю написать новую книгу? – сказала Карен.

Эрика выжидательно кивнула.

– Так вот, я готова – если предложение будет достаточно щедрым.

– Что ты задумала? Ещё одну книгу о Диномире?

– Да, – сказала Карен.

– Кхм… – сказал Малкольм, – э‑э… простите, что вмешиваюсь, но…

Все посмотрели на него. Он сконфуженно пожал плечами.

– Пока всё это не завершится, – сказал он, – вам не следует пользоваться собственностью, ваши права на которую могут быть оспорены.

В первый раз я увидел, как лицо Карен искажается гневом.

– Что? Диномир – это моя собственность!

– Что происходит? – спросила Эрика.

Дешон и Малкольм потратили несколько минут на то, чтобы рассказать Эрике о том, что сделал Тайлер; Карен в это время, как я видел, едва не дымилась от ярости. Я решил, что не стоит сейчас говорить ей, что даже если дело будет проиграно, ей нужно будет всего лишь подождать семьдесят лет, пока Диномир не станет общественным достоянием; после этого она сможет писать любые сиквелы, какие захочет, и никто не сможет ей в этом помешать.

– Ну, хорошо, – сказала, наконец, Карен. – Это будет книга не о Диномире. Но это будет первая моя книга за пятнадцать лет.

– У тебя есть наброски сюжета? – спросила Эрика. – Пробные главы?

Быть восьмисотфунтовой гориллой очень удобно, в частности, потому, что очень редко приходится напоминать окружающим об этом факте.

– Мне они не нужны, – не колеблясь, заявила Карен

Я бросил взгляд на телестену как раз вовремя, чтобы заметить кивок Эрики.

– Ты права, – сказала она. – Тебе этого не нужно.

– Какой был самый крупный аванс, выплаченный за книгу? – спросила Карен.

– Сто миллионов долларов, – не задумываясь, ответила Эрика. – Барбаре Гейгер, финальную книгу сериала про Лиена.

Карен кивнула.

– У «Сент‑Мартинс» по‑прежнему преимущественное право на мой следующий роман?

– Да, – ответила Эрика.

– Отлично, – сказала Карен. – Свяжись там с Хироши. Дай ему семьдесят два часа на то, чтобы подготовить предварительное предложение на сумму более ста миллионов долларов, иначе ты устраиваешь аукцион. Скажи ему, что мне нужна половина в момент подписания контракта, и я хочу его подписать в течение недели после того, как мы придём к соглашению. Когда получишь чек, я скажу, какие из него производить выплаты от моего имени – но для начала мне нужны деньги на поддержание штанов, так что дай мне сто тысяч наличными.