— Должно быть, они отвезут его в участок и обыщут хорошенько, — нерешительно ответил капитан. — И если… — он нахмурился, словно давая понять, что сам не особенно верит тому, что говорит. — Если это была просто шутка, возможно, продержат его ночь, а потом отпустят.

— Что вы городите? О чем вы?

— Но это не могло… — еле слышно шепнула Туллиола… — мы даже не знаем, кто это был…

Фаустус обвел тяжелым взглядом всех присутствующих.

— Верните Марка, — раздельно и зловеще произнес он. — Я хочу видеть его немедленно.

И, словно покоряясь его воле, все умолкли. Только Гликон сказал:

— Да, конечно.

Марк решил, что они остановились у военного участка, но дверей никто не открыл, и через минуту они снова тронулись с места.

— Куда мы едем? — спросил он.

— В больницу.

— Хорошо.

Марк еще больше встревожился, хотя звучало это вполне складно.

После этого охранники, чуть больше робея, чем при выполнении обычных заданий, стали требовать, чтобы он доказал, что он и в самом деле является Марком Новием Фаустусом Лео. Скрываясь так долго, Марк испытал сильнейшую неохоту говорить им что бы то ни было, однако теперь не было никаких причин отказываться. Он спокойно одну за другой описал им залы дворца, помещения собственного дома, рассказал о государственном визите в Терранову два года назад. К своему удивлению, он обнаружил, что старается вести себя так, чтобы выдать эту правду за правду.

— Замечательно. — Они не могли тут же проверить, не врет ли он. — А где вы все это время находились?

И снова — хорошо поставленным, агрессивно-вежливым тоном.

Марк не мог выдержать такого прямого вопроса.

— Лучше я сначала расскажу об этом дяде, — пробормотал он.

В больнице Эскулапа все, разумеется, задавали ему одни и те же вопросы. Узкий остров с обеих сторон соединялся с остальной частью города мостами, и, пожалуй даже больше, чем река, раскидистые пинии охраняли его от угрожающе надвинувшейся громады Рима. Это была небольшая элегантная, прилизанная клиника, словно излучавшая довольство сквозь бледно-охристые стены. Больные или искалеченные люди показались бы здесь неуместными, и, хотя они должны были здесь находиться, Марк так и не увидел ни одного болящего; сначала его проводили наверх в приемную, а затем — в комнату, похожую на обычную спальню, с тремя мягкими креслами и письменным столом, на фоне которых больничные койки казались едва ли не случайностью. Марку показалось, что он слышит непрестанный шум подъезжающих автомобилей. Он почувствовал себя в осаде. Сохранять замкнутость и внутреннее равновесие становилось все труднее, все труднее — отказываться от настойчивых просьб. Сестры уговаривали его прилечь или присесть, но он по-прежнему стоял слегка согнувшись, не подпуская никого слишком близко, настороженно обхватив себя руками.

Здешний персонал, казалось, более расположен поверить, что он — это действительно Марк Новий. Они не держались так скованно, как охранники, или по крайней мере, лучше знали, как себя вести. Сестра и врач сосредоточенно изучали несколько его фотографий, сопоставляя длину и ширину черт с фотографиями Фаустуса, Лео и Друза.

Фотографии были не из газет — тогда откуда — из дворца?

— Император знает, что я здесь? — спросил Марк.

— Уверена, что да, — успокаивающе сказала сестра, обеспокоенно вглядываясь в нижнюю часть его лица и затем переведя взгляд на свои фотографии. — Черты лица в вашем возрасте меняются так быстро, — заметила она.

— Долго это протянется?

— Пожалуйста, не волнуйтесь, присядьте. Если вы и дальше будете расхаживать по палате, все только усложнится. — Марк неохотно подошел поближе, но так и не сел. — Нам действительно важно, чтобы вы рассказали, где были.

— Потом расскажу. Не хочу подвергать опасности людей, которые помогли мне.

Даже в этот момент он задумался, не сболтнул ли лишнее.

— А почему они должны подвергаться опасности?

Марк ничего не ответил.

Подобные интервью шли одно за другим. В промежутке, когда ему сказали подождать и оставили одного, Марк вылез в коридор — сначала просто для того, чтобы убедиться, что его не заперли. Он добрался до площадки, где было окно, выходившее на примыкавший к больнице участок. Да, охранники, которые привезли его, по-прежнему стояли у входа, появились и новые, крутившиеся возле моста. Он видел, как подъехал фургон с преторианцами. Он подумал, что если Фаустус собирается приехать, то это неизбежно, особенно если он поверил тому, что Марк выкрикивал на весь форум. Однако казалось маловероятным, что при необходимости ему удастся выбраться. Он вернулся в коридор и обследовал еще клочок территории. Он пробрался мимо дверей других спален и наконец увидел еще одного пациента — старика в халате с золотым шитьем, сидевшего на краю кровати и мельком глянувшего в приоткрытую дверь; хмуро посмотрев на Марка, он кашлянул. Второе окно Марк обнаружил на боковом фасаде здания. Кроны деревьев скрывали землю под ним, так что Марку не удалось разглядеть никаких офицеров, даже если они там и были. В виде эксперимента, просто чтобы узнать, возможно ли открыть окно, он потянул на себя раму. Она не открывалась. В любом случае — как бы он спустился вниз?

Сестра, сверявшая его лицо с фотографиями, заметила его. Марк виновато отодвинулся от окна.

— Не могли бы вы вернуться и подождать в вашей комнате?

Она проводила его обратно. Через некоторое время вошел другой, по всей видимости, старший врач, в сером, с коротко подстриженными, колючими, как у барсука, черными волосами с проседью.

— Скажите, вы хорошо себя чувствовали за все время вашего отсутствия? — Марк кивнул. — И вы никому не хотите рассказать о причине вашего исчезновения?

— Я уже всем рассказал, — ответил Марк.

— Вы полагаете, вашей жизни угрожала опасность?

— Да.

— Исходившая от Кая Вария?

— Нет.

Его уже об этом спрашивали.

— А Лео и Клодия Аурелия — приношу свои соболезнования — кажется, вы сказали, что их убили?

— Да.

Мужчина бесстрастно кивнул.

— Вы общались с людьми с серьезными заболеваниями, ну, скажем, тифом или туберкулезом?

— Думаю, нет. Я знаю, что здоров. Я уже говорил это. Дважды. Могу я уйти или приедет император?

Врач что-то записал.

— Да, он должен вот-вот быть. Участвовали в драках?

— Да, но уже давно.

— Травмы головы во время драк получали?

— Нет. То есть были царапины на лице, но уже давно зажили, — нервно ответил Марк.

Врач встал, и Марк инстинктивно попятился, чтобы не подпускать его ближе.

— Я должен пощупать ваш пульс, — терпеливо объяснил врач.

— Ничего вы не должны, — стоял на своем Марк. — Это уже делали.

— Надо сделать еще раз. — Доктор шагнул вперед.

— Нет, — сказал Марк.

Недоверие, которое он чувствовал с момента приезда в клинику, обожгло его с новой силой, и он посмотрел на дверь, но на какую-то роковую секунду его обезоружил тот факт, что он ведет себя неразумно, ведь ничего пока не случилось и нельзя просто так выбегать из комнаты или набрасываться на людей только потому, что они тебя нервируют. Доктор же, с которого мигом слетело все его невозмутимое спокойствие, всем весом прижал Марка к стене, куда тот отступил, и теперь, после того как это случилось, даже практически ничего не заметив, Марк понял, что, шагнув вперед, мужчина одновременно выученно встряхнул запястьем, и что-то спрятанное в рукаве выскользнуло, готовое нанести удар. Марк дернулся, стараясь отмахнуться, освободить руку, но было уже поздно, ведь это была даже не драка, а дело считанных секунд, одного еле заметного, выверенного движения, и — с холодным недоверием ощутил Марк — это успело случиться. Врач отпустил его и исчез за дверью, оставив Марка притиснутым к стене, с рукой онемевшей в том месте, где холодная игла, пройдя сквозь ткань рукава, вонзилась в тело.

Несмотря на твердость духа, проявленную Фаустусом на ростре, следующий час прошел в судорожной спешке. После такого потрясения всем было почти дурно. Дрожь неприятия, нежелания поверить, что кто-то, кого ты считал мертвым, на самом деле жив, — как бы тебе этого ни хотелось, оказалась более сильной и изматывающей, чем предполагал Фаустус. И — на фоне этого чувства — одно только извращенное упрямство поддерживало его уверенность в том, что юноша действительно Марк; в большей степени оно, чем анекдотическая история про бирюзовую маску Лео. Все выглядели болезненно, с посеревшими лицами. Они передислоцировались во внешний офис Золотого Дома, где персонал и члены императорской семьи повисли на дальнодикторах, обращенные в стремительное бегство, лишь ускоренное словами Фаустуса: