Демон остановился. Достал из своей котомки свиток, на котором была начертана вся округа и даже больше и принялся изучать его с тщанием, достойным истинного вождя своего народа. Улуша сорвалась со своего места и тоже склонилась над свитком. То, что предстало перед ее восхищенным взором, оказалось воистину… воистину… нет, не существовало такого слова, которое могло бы описать увиденное ей чудо!!! Округа была начертана рукой настоящего мастера с такой непередаваемой, нечеловеческой точностью, что впору было молиться, глядя на этот прекрасный артефакт. О Всемогущий Володарь Животворящий, как же Улуша была слепа! А ведь она всерьез полагала, что Сероглазый является всего лишь старшим демоном, одним из многих! Но разве доверили бы какому-то старшему демону ТАКОЙ артефакт? Нет, конечно же, нет. Сероглазый наверняка и есть главный демон, Царь Тьмы, а она, Улуша, всего лишь жалкая тень против него! На глаза ее навернулись слезы, колени подогнулись, и она упала ниц перед Великим Темным Властелином.

— Что с тобой? — рука Повелителя коснулась ее волос, заставив еще сильнее вжаться в стылую землю. — Тебе плохо?

«Плохо-хорошо. Хорошо-плохо», — знакомые слова кружились в голове у Улуши, но смятенный разум напрочь отказывался перевести их на понятный ей язык.

— Мне кажется, что она чем-то напугана, — руки маленькой служанки обнимают Улушу за плечи, успокаивающе поглаживают по спине.

— Переложите ее на спину. Немедленно!

— Не могу. Не получается!

— Что значит не получается? — руки Властелина подхватили Улушу, перевернули ее животом кверху. Теперь она была беззащитна перед ним, словно детеныш качи. — Воды. Влажную повязку на лоб! — горячие губы демона коснулись чела Улуши. Он целовал ее!!! — Похоже, у нее жар. Радченко, что ты там копаешься?

— Уже несу.

Что-то холодное и мокрое опустилось на то место, где только что побывали губы Темного Властелина. И это было уже превыше ее сил. Улуша дернулась в последний раз, а затем на глаза ее опустилась спасительная тьма.

Несомненно, девушка была без сознания. Степан только диву давался: как такое могло случиться? Буквально пару минут назад она была в полном порядке, шла себе рядом, улыбалась, выглядела вполне жизнерадостной и здоровой. Солнечный удар? Пожалуй, это единственное, что приходит сейчас на ум. Он витиевато выматерился и опустился на траву рядом с телом пострадавшей сирти. Черт, не вовремя-то как! Ну и что теперь прикажете делать? Доктора среди них нет. Лекарств, впрочем, тоже. Да и солнечный удар ли это вообще?

— Женя, что думаешь?

— Не знаю, — она держала в своей руке кисть девушки, отсчитывая пульс. Наконец вынесла свой вердикт: — Нормальный пульс. Температура тоже, похоже, в норме.

— Ну и что это означает?

— Ровным счетом ничего. Физиология сиртей идентична нашей, но какие могут быть наследственные либо новоприобретенные болезни конкретно у этой девушки, и какой они могут сопровождаться симптоматикой нам неизвестно. Да и болезнь ли это вообще?

— В каком смысле?

— В прямом. Лично мне кажется, что все симптомы вызваны шоком.

— Каким еще шоком? Ты в своем уме?

— Самым обыкновенным. Вы видели как у нее зрачки расширились, когда она на карту посмотрела? Ничего вы не видели! Вы вообще мало что замечаете вокруг. Слон в посудной лавке и то порасторопнее будет!

— Женя, уймись! — Степан с неподдельным изумлением смотрел на нее. Тихоня-подросток с железной волей. Рыжие волосы разметаны по плечам. Голубые глаза вызывающе поблескивают из-под линз очков. — Что с тобой сегодня?

— Ничего.

Ее беспочвенные обвинения окончательно выбили Степана из колеи.

— Больше никто ничего сказать не желает?

Судя по тишине после слов Степана, невидимым саваном окутавшей их маленький отряд, говорить было решительно не о чем. Он извлек из кармана луковицу часов, раскрыл крышку и невидящим взглядом уставился на циферблат.

— Товарищ сержант…

— Что?

— Улуша.

Степан повернул голову и встретился взглядом с лежащей девушкой. Ну слава тебе, Господи!

— Тава-рищ серд-жант, — проговорила она обескровленными губами и сделала попытку подняться.

— Еще чего! Не вздумай даже! — Степан захлопотал над ней словно наседка, в мгновение ока соорудив импровизированную подушку из собственного вещмешка. — Ну как, тебе уже лучше?

— Хорошо. Пить.

— Пить!

Фляга Бавина опустилась в его протянутую пуку.

— Пей.

— Спасибо, — девушка сделала несколько маленьких глотков и благодарно кивнула.

— Можно на минуту вашу карту?

Удивленный странностью просьбы, Степан, тем не менее, спорить не стал. Молча извлек из планшета злополучную карту и, не глядя, протянул ее Жене.

— Улуша! — она быстро завладела вниманием сирти. — Смотри, это карта.

— Карта, — повторила с готовностью девушка голосом полным благоговейного трепета.

— Нет. Просто карта, — презрительно произнесла Женя, бросила ее наземь и для наглядности даже потопталась по ней ногами.

Улуша испуганно прикрыла ладонями глаза, не в силах смотреть на подобное святотатство, лицо ее искривилось в маске немого ужаса. Казалось, еще минута — и она вновь упадет в обморок. Повторно. Однако, видя, что ничего страшного не происходит, девушка потихоньку успокоилась и сама потянулась к карте.

— Видишь, просто карта, — повторила Женя.

Улуша долго вертела ее перед собой. Сворачивала, разворачивала, что-то бормоча себе при этом под нос. Затем попробовала надорвать край, но была остановлена недовольным окриком Степана. Наконец, после недолгих препирательств, карту она все-таки вернула.

— Ну вот и все. Кажется, вылечила.

— Спасибо тебе, Женя, — Степан действительно был ей благодарен. Улуша буквально на глазах превращалась в ту девушку, которую они знали: бесстрашную, дикую, гордую, с извечной полупрезрительной улыбкой на прекрасном смуглом лице.

Степан только сейчас обратил внимание на то, что все еще продолжает держать в руке часы. Глянул на циферблат и обомлел: четвертый час. День пролетел, словно и не было его вовсе. Бестолково как-то, бездарно.

— Пойдем, чего расселись, — пробормотал он угрюмо и первым пошел вперед. Женский коллектив его откровенно начинал напрягать. Отвлекал от дела, создавал массу непредвиденных, а зачастую и абстрактных, каких-то совершенно идиотских проблем. В запасе у них оставалась максимум пара часов. Потом начнет темнеть, а брести по степи в темноте — удовольствие не из приятных. Да и небезопасно это.

— Мне кажется, я что-то вижу.

— Где? — Степан обернулся к Алексею, шедшему в арьергарде колонны.

— Сзади. Как будто преследует нас.

— Ты уверен? — он остановился, внимательно осмотрел местность в бинокль. Ничего подозрительного. Трава шевелится лишь метрах в шестистах, но это вполне может быть какой-то мелкий грызун.

— Уверен. Трава-то шевелится. Да и муторно как-то.

А вот таким симптомом пренебрегать уже не стоило.

— Муторно, говоришь? Ладно. Посматривай назад время от времени.

Они двинулись вперед в ускоренном темпе в надежде, что навязчивый гость выдаст наконец хоть чем-то свое присутствие. По цепочке Степан передал Ряднову бинокль.

— Ну что там?

— А ничего пока.

— Совсем ничего?

— Да, отстал похоже.

Ну надо же! Внимание к своей персоне почувствовал или другая какая причина имеется? А ежель имеется то какая, если не секрет? Не любил Степан таких вот «случайных» попутчиков. Опасные они, и проблем могут доставить немерено. А Степану проблемы не нужны. Ему покой нужен. И выпить хочется. Эх! Он с укором поглядел на сиртю, что шагала рядом с ним со вполне безмятежным видом. Хоть бы спросила девка, прежде чем его флягу с самогоном на мешок вяленого мяса менять!

Они шли еще минут сорок, пока Степан не приметил наконец подходящую для лагеря небольшую выемку в земле. Овраг — не овраг. Так, название одно. Находке своей он обрадовался. Еще бы: с востока поднимался нешуточный ветер. Поначалу он не доставлял им никаких неудобств. Дул себе и дул, охлаждая их разгоряченные за день тела. Однако с каждой минутой он становился все сильнее, и это уже наводило на определенные размышления. Степан оторвался от созерцания степных просторов, поднял голову вверх. Так и есть: затягивает небо чернильная мгла, которую и тучей назвать как-то кощунственно. Урагану быть, не иначе. Какие тут бывают ливни, Степан уже имел удовольствие почувствовать на своей шкуре. А вот ураганы — нет. Не приходилось. Да и не хотелось, если честно.