-- А где ЭрноТ Бирон? -- спросила она гофмейстерину. -- Позовите его сюда, любезная баронесса.

   -- Его нет в замке, ваша светлость, -- угрюмо ответила Клюгенау, и ее лицо сразу потемнело.

   -- А где же он?

   -- Я слышала, что он поехал к обер-гофмаршалу.

   -- А-а!.;-- протянула Анна Иоанновна. -- Постойте, постойте, баронесса, что это вы плачете? Что с вами? Да неужели... -- У Анны Иоанновны словно сразу открылись глаза. Она привлекла придворную к своей широкой груди и ласково спросила: -- Вы любите Эрнста?

   Лицо Клюгенау покрылось густым румянцем.

   -- Говорите же, отвечайте на мой вопрос! -- продолжала допрос Анна Иоанновна.

   -- Да, ваша светлость, я люблю Бирона, -- призналась гофмейстерина.

   "Так вот оно что! -- с усмешкой подумала про себя счастливая герцогиня. -- Этот хват Бирон успел влюбить в себя эту стареющую немецкую "божью коровку"... То-то она частенько так злобно поглядывает на меня!"

   -- Ну, что же, милая баронесса, хотите, я буду вашей свахой? -- рассмеялась Анна Иоанновна.

   -- Ах, нет, нет, ваша светлость! -- в испуге замахала Клюгенау руками. -- Если этому суждено быть, пусть это совершится само собой. Вы не знаете, ваша светлость, какой это н_а_с_т_о_я_щ_и_й мужчина!

   -- Что же значит "настоящий мужчина"? -- уже громко расхохоталась Анна Иоанновна.

   -- Он такой сердитый... властный... он -- лев... -- сентиментально закатила глазки придворная дама герцогини Курляндской.

* * *

   После свадьбы дочери Петра Михайловича Бестужева, красавицы Аграфены Петровны, вышедшей замуж за князя Никиту Федоровича Волконского, уныние и пустота воцарились в его дворце. Но в последние дни дворец резидента стал неузнаваем. Какая-то лихорадочно-суетливая жизнь била в нем ключом. То приезжали курьеры, по-видимому, с весьма важными донесениями, то прибывали влиятельнейшие обер-раты во главе с маршалом. Помещение Бестужева в эти дни походило на штаб-квартиру главнокомандующего.

   Бестужев нервно расхаживал по кабинету.

   Избрание Морица Саксонского герцогом Курляндским совершилось.

   Для Бестужева это не явилось неожиданностью, потому что он более, чем кто-либо иной, был в курсе выборов и сам активно помогал этому. Но теперь, когда это совершилось, неясное, но властное предчувствие какой-то грядущей беды и неприятностей закрадывалось в душу ловкого, хитрого царедворца.

   -- А как взглянут на это там, в Петербурге? -- шептал он, схватываясь по привычке за голову.

   Сегодня у Бестужева уже побывал Мориц. Новоизбранный герцог шумно благодарил его за "содействие" и обещал никогда не забыть этой услуги.

   -- Мы встретимся с вами, Бестужев, у Анны сегодня вечером, -- смеясь, проговорил Мориц на прощание.

   Бестужеву подали записку. Он распечатал конверт.

   "Мой милый Петр Михайлович! Что же ты не торопишься ко мне?.. При всей важной оказии желательно и любезно бы для меня было видеть в моем замке моего гофмаршала".

   Бестужев в раздражении скомкал и бросил на пол записку.

   -- Дура! Эк как обрадовалась!.. Точно простая старая дева, выскакивающая замуж... Вдова... соскучилась, расторопилась, подумаешь, горемычная...

   В дверь постучали.

   -- Войдите! -- гневно крикнул Бестужев.

   В кабинет быстрой, уверенной походкой вошел Бирон. При виде своего ставленника ко двору светлейшей герцогини озлобление резидента еще более усилилось.

   -- А-а... Это вы, Эрнст Иванович? -- сухо проговорил он.

   -- Как видите, господин обер-резидент и обер-гофмаршал! -- с насмешкой в голосе ответил выскочка, сын придворного конюха, непостижимым образом обратившийся в обер-камер-юнкера. -- Вы, кажется, не в духе? Это меня удивляет: в Митаве ликование, целое море огней -- и вдруг тот, кто способствовал всему этому, мрачнее тучи. Donner-wetter! Was soll das bedeuten, Excellenz? {Черт побери! Что же должно это означать, ваше превосходительство? (нем.).}

   -- Что это за тон, который вы приняли в последнее время? -- затопал ногами Бестужев. -- Теперь уж я спрошу вас: что должно это означать?

   -- Только одно: я чувствую под собой твердую почву.

   -- И... и давно вы стали чувствовать ее, любезный Бирон?

   -- С тех самых пор, как вы, ваше превосходительство,

   породнились со мной через мою сестру секретным браком, а главное -- с тех пор, как вы затеяли вашу двойственную игру с Петербургом по поводу "курляндского дела".

   -- Бирон! -- бешено вырвалось у Бестужева.

   -- Господин резидент! -- в тон ему ответил Бирон.

   Они встали друг против друга, словно два смертельных врага, измеряющие свои силы, готовые к прыжку друг на друга.

   -- То есть как это: я вмешался в "курляндское дело"? -- первым нарушил тягостное молчание Бестужев. -- Не сошли ли вы с ума, мой любезный друг Эрнст Иванович?

   -- Нисколько.

   -- Как же я, резидент ее величества, мог бы обойтись без вмешательства в это дело, во главе которого я стою? -- спросил Бестужев.

   Бирон насмешливо улыбнулся:

   -- Вы правы, Петр Михайлович, но вы только одно упустили из виду: нельзя в одно и то же время быть и строгим резидентом-дипломатом, свято отстаивающим интересы русского двора, и обер-гофмаршалом вдовствующей герцогини,! изнывающей по отсутствии постоянного супруга.

   Слова "постоянного супруга" Бирон резко подчеркнул и насмешливо поглядел на своего покровителя.

   "Ого! Этот "конюх" действительно зазнался", -- подумал Бестужев.

   А "конюх" невозмутимо продолжал:

   -- Слушайте меня внимательно, Петр Михайлович. Да будет вам известно, что все "митавское действо" известно мне досконально, до последнего шнура на запечатанных конвертах курьеров.

   -- В самом деле, мой милый? -- насмешливо бросил Бестужев, изменяясь помимо своей воли в лице.

   -- Да, да, уверяю вас, ваше превосходительство!

   -- Виноват, Эрнст Иванович, -- вдруг круто перебил Бирона Бестужев. -- Ответьте мне только на один вопрос с той откровенностью, на какую я, кажется, имею право: вы-то, вы почему так близко интересуетесь и принимаете к сердцу это "курляндское дело"?

   На секунду в кабинете воцарилось молчание.

   -- Хорошо, я вам отвечу прямо и откровенно,-- произнес наконец Бирон. -- Я потому против всего этого, что не хочу никому -- понимаете, никому!-- отдать Анну.

   Это признание было до такой степени неожиданным и дико-странным, что Бестужев буквально замер в немом изумлении.

   -- Что? Что вы сказали, Бирон? -- не веря своим ушам, пролепетал пораженный резидент. -- Вы здоровы? В своем уме?

   Бирон расхохотался:

   -- Совершенно здоров! А если бы и был болен, то во всяком случае не обратился бы к тому доктору, которого вы изволили вчера привести к ее светлости. Я ведь знаю, что это за лечитель телесных недугов, ха-ха-ха! С ним я сведу счеты, будьте уверены!..

   -- Ах, вы знаете? Это делает честь вашей проницательности и исключает всякую возможность сведения между вами каких-либо счетов, -- пробормотал совсем сбитый с толку Бестужев.

   -- Это- почему же? -- надменно выпрямился "конюх" . -- Не потому ли, что он -- не то граф, не то принц? Но, дорогой Петр Михайлович, не забывайте, что этот граф-принц не настоящей крови и что таких господ величают...

   Резкое, отвратительное слово прозвучало в кабинете русского вельможи.

   -- Вы забываетесь, Бирон! -- вспыхнул Бестужев. -- Всему есть предел.

   -- Совершенно верно, ваше превосходительство, -- невозмутимо продолжал- Бирон. -- И первое, чему должен быть положен немедленно предел, -- это неуместному

   и чрезмерному ликованию Митавы по поводу кукольного избрания этого авантюриста Морица герцогом. Смотрите, Петр Михайлович, как бы для вас это не явилось равносильным смертному приговору.