Анна Иоанновна совсем простодушно залюбовалась им.

   -- Я полагал бы, ваша светлость, что его высочеству не мешало бы подкрепить свои силы бокалом доброго старого польского меда или золотистого токайского? -- обратился к своей повелительнице хитроумный гофмаршал Бестужев.

   -- Ах, да, да! Спасибо тебе... вам, Петр Михайлович, что вы напомнили мне о моих обязанностях гостеприимной хозяйки, -- засуетилась Анна Иоанновна. Она повернулась к изящнейшему принцу Морицу и с попыткой на кокетство спросила: -- Вы не откажетесь, ваше высочество?

   Мориц, прижав руку к сердцу, произнес:

   -- Но только с одним условием, ваша светлость...

   -- С каким же?

   -- Чтобы я, ваш скромный рыцарь, удостоился высокой чести выпить первый кубок из ваших рук! -- с пафосом, низко склоняясь, воскликнул Мориц.

   Бестужев налил два кубка меда.

   -- А себе? -- бросила ему герцогиня.

   -- Там, где племянница императора изволит чокаться с сыном короля, кубку простого смертного, не августейшего, нет места, -- почтительно склонился Бестужев.

   И, если бы Анна Иоанновна была чуть-чуть проницательнее, она заметила бы ироническую усмешку, тронувшую углы губ ловкого царедворца.

   Бестужев скрылся за портьерой.

   Анна Иоанновна протянула кубок Морицу.

   -- За что же мы выпьем, ваше высочество? -- взволнованно спросила она.

   -- А как бы вы думали, ваша светлость? -- дрогнувшим голосом ответил он вопросом на вопрос и впился долгим, пристальным, горящим взглядом в лицо гергцогини.

   Та сомлела. И бесконечно жутко стало "Измайловской" царевне, герцогине Курляндской, и бесконечно сладостно.

   "Ах, этот взгляд!.. Как он глядит на меня!" -- все так и запело и заликовало в ней.

   А лицо чужеземного, сказочного "прынца" все ближе и ближе склонялось к ней, а голос, бархатный, нежный, так и лился в душу.

   -- Вы молчите, ваша светлость? Хорошо, я дерзну сказать вам, за что я подымаю мои кубок. Слушайте же, царица моей души!.. Вы держитесь рукой за одну часть герцогской короны, но другая часть этой короны свободна, она как бы висит в воздухе. И вам одной тяжело держать ее. Правда?

   -- Правда... -- еле слышно слетело с уст Анны Иоанновны.

   -- Вы задыхаетесь здесь? Да?

   -- Да...

   -- И вот является к вам человек, которому день и ночь снится ваш дивный образ. Этот человек говорит вам: "Вам не следует самой держать корону над собой; надо, чтобы другой держал ее над вашей прелестной, царственной головкой. Позвольте, чтобы я облегчил вашу работу..." Скажете, ваша светлость, что вы ответили бы этому человеку?

   Рука Анны Иоанновны, державшая кубок, сильно дрожала.

   -- Я... -- с трудом выжимая из себя слова, начала она. -- Я... сказала бы этому человеку: "Что ж, помогите мне, подержите корону надо мной!"

   -- А?! Так?! Ну, в таком случае я гордо, смело поднимаю мой кубок за наше совместное счастье! О, Анна, Анна!

   Ликующий возглас пронесся по небольшой гостиной мрачного кетлеровского замка, и Мориц, залпом осушив кубок меда, бросился к племяннице великого Петра и с силой прижал ее к своей груди.

   Бешеным градом посыпались поцелуи на ее лицо, ее грудь, ее открытые руки.

   -- Моя! Моя! Моя невеста, моя будущая герцогиня Курляндская. Le due Frederick Wilhelm est mort vive le duc Moritz de Saxe! {Герцог Фридрих-Вильгельм умер, да здравствует герцог Мориц Саксонский! (фр.).} -- пылко произнес Мориц.

   -- Милый мой... милый... -- лепетала словно в бреду Анна Иоанновна.-- Я все ждала принца, который пришел бы ко мне, скучающей затворнице, и вызволил бы меня из постылого заключения. И вот явился ты, такой гордый, сильный, смелый...

   Портьера зашевелилась.

   -- И я смело отдаю тебе мою руку! -- горячо сказала герцогиня. -- Мой Мориц, мой долгожданный жених!..

   Портьера распахнулась, и в гостиную вошел Бестужев.

   Анна Иоанновна высвободилась из объятий Морица Саксонского. Ее лицо пылало румянцем счастья. Она со счастливой улыбкой подошла к своему гофмаршалу и прерывистым от волнения голосом радостно проговорила:

   -- Поздравь нас, Петр Михайлович!

   За нею подошел и Мориц.

   -- Да, да, наш добрый, верный друг, -- сказал он, -- все кончено: вы видите перед собою жениха и невесту, Бестужев.

   Лицо резидента и гофмаршала было бесстрастно. Ни один мускул не дрогнул на нем.

   -- Ваше высочество, сейм еще не состоялся... Еще неизвестно его решение,-- спокойно произнес он.

   Анна Иоанновна отшатнулась. Краска гнева бросилась ей в лицо.

   -- Петр Михайлович! Ты забываешься! О чем ты говоришь? При чем тут сейм, раз я, я желаю этого?! -- воскликнула герцогиня и гневно топнула ногой.

   -- Увы, ваша светлость, вы не вольны избирать кого бы то ни было в герцоги Курляндские, -- усмехнулся Бестужев.

   -- Но ведь завтра все это решится, ваше превосходительство, -- смутился Мориц. -- Позвольте, разве к вам не явился генерал-кригс-комиссар литовского войска Карп с веряющим письмом от литовского гетмана Потея к курляндским обер-ратам?

   -- Да, он был у меня.

   -- Так в чем же дело? Разве обер-раты пойдут против ясно определенных инструкций?

   -- Не пойдут, ваше высочество, -- невозмутимо продолжал Бестужев. -- Я, со своей стороны, сделал все возможное... Более того, я не сомневаюсь, что завтра сейм провозгласит вас своим герцогом. Но... -- Бестужев, глядя в упор на Анну Иоанновну, докончил: -- Но не забывайте Петербурга, не забывайте Меншикова.

   -- Я усмирю этого подлого раба! -- гневно воскликнула герцогиня-царевна.

   -- Предостерегаю вашу светлость: пока он -- всесилен, -- уклончиво ответил Бестужев.

   Анна Иоанновна хотела что-то ответить, но вдруг ее бриллиантовая корона, прикрепленная к высокой, пышной прическе, сорвалась и упала на пол.

   Мориц бросился поднимать ее, но был предупрежден Бестужевым. Последний поднял корону и подал герцогине.

   Суеверная Анна Иоанновна побледнела как полотно.

   -- Что это... что это должно означать?.. -- тихо, упавшим голосом прошептала она.

   -- О, моя дорогая невеста, не придавайте слишком большого значения этому ничтожному факту! -- пылко воскликнул Мориц Саксонский.

   -- Разумеется, разумеется, -- поддакнул Бестужев. -- Голова вашей светлости не может остаться без короны.

   Анне Иоанновне, выпившей два кубка, вино бросилось в голову.

   -- Я знаю, что за мной многие бегают, но я хочу сама распоряжаться своей судьбой! -- резко произнесла она. -- Мне не нужно ваших ставленных женихов...

   -- Ваша светлость... -- строго произнес гофмаршал.

   -- Да, да, да! Ты слышишь это, Петр Михайлович?! -- уже грозно, бешено докончила герцогиня.

   В дверь гостиной раздался стук. На секунду все как бы оцепенели.

   -- Кто это?.. -- первая спросила герцогиня.

   Бестужев спокойно вошел в будуар Анны Иоанновны и вышел оттуда с черным плащом Морица Саксонского.

   -- Наденьте его на себя, ваше высочество, закутайтесь в него хорошенько, -- тихо по-французски произнес Бестужев, подавая плащ Морицу. -- Иногда бывают случаи, когда инкогнито лучше открытого забрала. А выйти вам отсюда некуда.

   Претендент на курляндский престол быстро задрапировался в плащ, опустив капюшон на лицо.

   Бестужев подошел к двери, в которую стучали, и настежь раскрыл обе ее половины.

   На пороге стояла гофмейстерина ее светлости Анны Иоанновны баронесса Эльза фон Клюгёнау, красивая, уже пожилая женщина с хищным и хитрым выражением лица.

   -- Что вам надо? -- несколько взволнованно и грубо бросила своей придворной по-немецки Анна Иоанновна.

   -- Приношу тысячу извинений вашей светлости, что осмеливаюсь беспокоить вас, но господин обер-камер-юнкер Бирон домогается видеть вас по важному делу, -- быстро проговорила гофмейстерина.