— Что именно? — насторожился Джонатан.

— И диван, и карточный стол в стойло Монти не поместятся. Иначе бы ты говорил по-другому, — Фредди допил стакан и встал. — Всё, Джонни, кончим на этом, а то загуляем.

Джонатан кивнул. Вдвоём они навели порядок в баре, и Фредди ушёл к себе. Джонатан быстро постелил, разделся и лёг. Даже не день, а сутки, двое суток напряжённой работы, но результаты… что надо. О дороге через дамбы можно благополучно забыть. Даже если они выдержат зимние дожди, то проехать там всё равно уже нельзя. В этом Фредди прав. Ладно, значит, на дамбы не рассчитываем при любом раскладе… Мысли путались. Джонатан тряхнул головой, отгоняя их, и прислушался. Да, Фредди тоже лёг. Теперь они недельки на полторы залягут здесь, затем навестят кое-кого кое-где, но это можно и по очереди, и… чёрт, неохота ехать в Атланту, но надо. Столица всё-таки, хоть и раздолбали её вдрызг. Вмешиваться в тамошние разборки не будем, но посмотреть, кто её под себя подгребает, нужно. Ладно, хватит. Надо спать.

И уже окончательно засыпая, Джонатан услышал пощёлкивание капель по наружному козырьку над окном и весело подумал: «Хана дамбам. Успели проскочить».

Подъезжая к госпиталю, Гольцев сбросил скорость. Часовой в воротах козырнул и показал направление на стоянку. Загнав машину на асфальтовый пятачок между двумя санитарными фургончиками, он выключил мотор. И несколько секунд сидел, не двигаясь. Странно, конечно. Всегда в госпиталь его привозили, на своих ногах… считанные разы. Ну, ладно. Посмотрим, зачем он понадобился Ивану Дормидонтовичу Жарикову, майору медицинской службы, доктору Жарикову. В принципе, всё понятно и известно, но всё равно — интересно.

Гольцев вылез из машины, огляделся. Та-ак, и куда теперь? К нему подбежал смуглый курчавый парень в накинутой на плечи армейской куртке.

— Прошу прощения, сэр, вы майор Гольцев, сэр?

— Да, — кивнул Гольцев, невольно улыбаясь ему.

— Добрый день, сэр. Доктор Иван велел встретить вас и проводить, сэр.

Лёгкие, удивительно ловкие движения, белозубая улыбка, перед которой невозможно устоять.

— Пошли, — согласился Гольцев и немедленно начал разговор: — Как тут Хэллоуин прошёл?

— Всё было тихо, сэр, — охотно ответил парень. — В городе немного пошумели, но к нам не лезли. Мы охрану сделали, помогали держать, — и с усилием по-русски — пе-ри-ме-тр.

— Молодцы, — искренне сказал Гольцев.

Парень польщено улыбнулся.

— Спасибо, сэр. Пожалуйте сюда, сэр, — распахнул дверь подъезда. — На второй этаж, сэр, дежурка прямо напротив лестницы, сэр.

— Спасибо, — кивнул Гольцев. — А ты что, не пойдёшь дальше?

— Я без халата, сэр.

Гольцев понимающе кивнул. Смешно, но его огорчило, что парень не пошёл с ним. Так, но это что получается…? Он сердито тряхнул головой, сердясь на самого себя. Никогда за собой такого не замечал, всегда у него была… нормальная ориентация. И на тебе! Он рванул дверь дежурки и сразу навстречу ему встал пышноволосый гигант в белом халате.

— Александр Кириллович? Рад вас видеть. Как доехали?

Здороваясь, Гольцев понял, что в принципе они одного роста, и в плечах он сам, пожалуй, не уже врача, но первое впечатление ожившей горы осталось. Первые и вроде бы необязательные слова. И внимательные карие в янтарных крапинках глаза, необидно и неотвязно рассматривающие, всё видящие и всё понимающие.

— У нас сейчас на лечении двое, — Жариков улыбнулся, — ваших крестников, — и тут же стал серьёзным. — Чак и Гэб. Я хотел поговорить с вами о них.

Гольцев кивнул.

— Как они?

— Пока, — Жариков вздохнул и повторил: — пока… Знаете что, давайте сходим посмотрим на них, если хотите, вы сами с ними поговорите, а потом, — он улыбнулся, — обменяемся вопросами и ответами.

— Идёт, — согласился Гольцев.

Он сейчас был на всё согласен, лишь бы забить, заглушить то, нежданно испытанное им, пока улыбчивый весело вежливый парень провожал его к корпусу.

Жариков достал из шкафа белый хрустящий от крахмала халат.

— Надевайте, — и улыбнулся. — Легенда вам не нужна, вас знают, но это госпиталь.

Судя по тому, что халат пришёлся впору, это была форма доктора. Гольцев расправил рукава, застегнулся.

— Готовы? Отлично.

Коридор был пуст. Время не то, или…?

— Раньше здесь лежали парни, — негромко говорил Жариков. — В самом начале отсек изолировали, а сейчас здесь только эти двое. Ага…

Жариков жестом остановил Гольцева. Они стояли у неплотно прикрытой двери, из-за которой слышались два голоса: низкий, что-то неразборчиво гудящий и более высокий, по-мальчишески весёлый. Разговаривали на английском.

— Спальник поганый, — Гольцев узнал голос Чака. — Встану, оторву тебе на хрен… — последовало длинное ругательство, закончившееся невнятным чмоканьем.

— Ты встань, — ответил мальчишеский, — руки восстанови. Тогда мы с тобой за ограду выйдем и посмотрим. Кто кому и что отрывать будет.

Жариков покачал головой и мягко открыл дверь. Гольцев увидел стандартную палату, просторную оттого, что вместо положенных четырёх кроватей стояла только одна. На ней полулежал на подушках Чак, укрытый одеялом по грудь. Большие мускулистые руки брошены вдоль тела поверх одеяла. Рядом сидел на стуле молодой негр с пышной шапкой кудряшек в глухом халате санитара с завязками на спине. Невнятица Чака и паузы в ответной ругани объяснялись неожиданно просто. Чак обедал. Парень кормил его с ложки кашей, а пустая тарелка из-под супа стояла на тумбочке рядом со стаканом компота. Грудь Чака прикрывало маленькое полотенце, углом которого парень время от времени вытирал Чаку губы и подбородок.

— А почему за ограду? — спросил Чак, облизывая губы.

— На территории госпиталя драки запрещены, — спокойно объяснил парень, ложкой подбирая с подбородка Чака крупинки. — Не говори с полным ртом, кашу роняешь.

— Накласть мне на твою заботу, — пробурчал Чак.

На звук открывшейся двери парень обернулся и окатил вошедших ослепительной неотразимой улыбкой. Гольцев настороженно покосился на доктора. Но на того, похоже, не действовало.

— Ты почему без шапочки, Андрей? — спросил по-английски Жариков.

— Не налезает ни одна, — вздохнул Андрей.

— Зайди к старшему завхозу и подбери, — с мягкой строгостью сказал Жариков. — Форму надо соблюдать.

— Хорошо, доктор Иван, — кивнул Андрей. — Сделаю.

Чак молча переводил взгляд с Жарикова на Гольцева и обратно. Мышцы на его груди заметно напряглись, но руки остались неподвижными. Андрей сделал движение от кровати, но Жариков покачал головой.

— Нет, заканчивайте спокойно. Мы подождём.

Андрей кивнул и повернулся опять к Чаку.

— Давай, открывай рот.

Тот ещё раз покосился на Жарикова и Гольцева и подчинился. Жариков прошёл к окну, жестом пригласив Гольцева за собой. Чак ел теперь молча, с какой-то угрюмой ожесточённостью пережевывая кашу. Андрей, сохраняя на лице полную невозмутимость, покормил его, вытер ему губы, поставил пустую тарелку на тумбочку и взял стакан с компотом.

— Ты как ягоды хочешь? В начале или на конец? — спросил Андрей таким подчёркнуто заботливым тоном, что Чак не выдержал.

— А пошёл ты…!

— С компотом? — невинно поинтересовался Андрей, выбирая ложкой ягоды из стакана. — Давай, лопай.

Гольцев невольно засмеялся: с таким обречённым видом Чак взял губами из ложки ягоды. Жариков тоже улыбнулся.

— Кто кого заводит?

— Когда он злится, доктор Иван, — Андрей скормил Чаку ягоды и поднёс к его губам стакан, — ему меньше болит, он сам сказал.

— Та-ак, — понимающе протянул Жариков. — Но процесс-то при этом затягивается, об этом вы не думали?

Чак поперхнулся. Андрей вытер ему залитый компотом подбородок.

— Смотри, захлёбнёшься и будешь первым утонувшим в компоте, — Гольцев заткнул себе рот кулаком, чтобы не ржать в голос, а Андрей продолжал: — А ему и так хорошо, доктор Иван. Кормят, поят, обмывают, с боку на бок поворачивают. А перегорит, так тогда ж работать придётся. А так… лафа, а не жизнь.