XVI

   Но минута, и в бессвязном

   Он забылся полусне,

   Предан грезам безобразным.

   Снилось, будто на стене

   Рога два, что там висели

   Неизвестно для чего,

   Были точно, в самом деле,

   Не оленьи, а его.

   Сняв со лба, рога кривые

   Он повесил на места --

   Так вот челюсти вставные

   На ночь вынут изо рта.

   Сон его был вероятным,

   Ощущал на лбу он зуд,

   Находя пренеприятным,

   Что рога немного трут.

   ХVII

   Фальшь в рогах вредна едва ли!

   Бредил он, -- ведь жизнь долга:

   Расшатались и упали

   Прежние мои рога.

   Я искусственных взял пару...

   Где, бишь, их я заказал? --

   И, меняя грезы чару,

   Видел он дантистки зал...

   И дантистка эта -- Нина... -

   Говорит... он в страхе нем...

   "Да не бойтесь! Вы мужчина!

   Ведь не больно же совсем!"

   Ручки лоб ему нажали,

   Давят... раз, два, три, -- и хлоп!

   Нина рожки из эмали

   Ловко вставила на лоб!

   XVIII

   -- Рожки щеткою зубною

   Надо чистить, порошком,

   И следить за чистотою!

   С гигиеной я знаком! --

   Бредил он, -- в рогах к обеду

   Выйду завтра, буду мил...

   Фу, нелепый сон! От бреду

   Он очнулся и вскочил.

   -- Нет! Традиции нахала

   Уважать заставлю я!

   Здесь семья! Здесь крови мало!

   Имя, честь, жена моя!..

   На барьер! -- И он в халате,

   В туфлях, в белом колпаке

   Отыскал оружье рати

   И рапиру сжал в руке.

   XIX

   Терц и карт! И выпадая,

   Раздвигая ноги врозь,

   Он от края и до края

   Пуховик проткнул насквозь.

   Всюду сыпались удары,

   Точно молнии и град.

   Он пронзил тюфяк свой старый,

   Одеял, подушек ряд.

   "Finis!.." Пух летел... Весь бледный

   Перевел он еле дух,

   В позе став весьма победной, --

   Глaдиaтop и петух.

   -- Петр Ильич! Пора! Готовы? --

   В дверь раздался легкий стук.

   И, услышав зов суровый,

   Меч он выронил из рук.

   XX

   -- А, войдите! -- Не одеты? --

   Секундант явился в дверь.

   Доктор ждет вас у кареты!

   Поглядите -- свет теперь! --

   На окне по занавескам

   Луч скользил туманно-бел...

   И при слове "доктор" резком

   Петр Ильич вдруг оробел.

   Всей опасности дуэли

   Раньше не предвидел он,

   А теперь в глаза глядели

   Кровь, и смерть, и вечный сон.

   Операции опасной

   Страшный вспомнил он момент:

   Перед ним вставали ясно

   Нож, хирург и ассистент.

   XXI

   Но теперь страшнее было.

   Не ланцет был -- жало шпаг,

   Медицинское светило

   Заменял убийца, враг!

   Ассистент стал секундантом,

   Шла не о здоровье речь...

   Вивисекторским талантом

   Обладал дуэльный меч!

   Петр Ильич слыхал, как в тело

   Сталь впилась... боль, кровь во рту...

   Бледный весь, оторопело

   На кровать он сел в поту.

   -- Петр Ильич! Что с вами, милый?

   Секундант вскричал, взглянув:

   Или изменяют силы?

   Доктора, воды вам? -- Уф!

   XXII

   -- Да отложимте! Ну скажем,

   Что больны вы? Есть предлог! --

   Петр Ильич вздохнул. Куражом

   Он похвастаться не мог.

   Все же овладев собою,

   "Долг священен!" - он сказал

   И готовиться ста к бою:

   Рукомойник свой нажал,

   Осмотрительно подтяжки

   Пристегнул у серых брюк,

   Вставил запонки рубашки

   И, кряхтя, надел сюртук.

   -- Я готов! - он величаво

   Произнес и шляпу взял.

   -- Вы совсем Онегин, право,

   Хладнокровья идеал!

   ХIII

   -- Я сейчас! - и он в передней,

   Встав на цыпочки, исчез.

   Тихо в комнате соседней,

   Над постелью - занавес...

   Нина сон вкушает кроткий,

   Дездемоны чистый сон.

   Кружева и папильотки,

   Щек румянец видит он,

   Ножка свесилась нагая

   На стоявший рядом пуф...

   -- Спит, не ведая, не зная!

   Петр Ильич грустит, всплакнув.

   Но стряхнувши перл слезинок,

   Вновь он тверд, неколебим,

   Он спешит на поединок,

   Секундант идет за ним.

   ХХIV

   Секунданту, -- ждет карета, --

   Уделим один момент.

   При профессоре был это

   Вековечный ассистент.

   Тень профессора, в науке

   Шел он по его стопам.

   Брал одно, другое в руки,

   Что важней -- не знал он сам.

   То юрист, то археолог,

   Все науки перебрав,

   Он в решениях был долог

   И скептичен до забав.

   Став критическим педантом,

   Сомневался он во всем...

   Он в науке был бы Кантом,

   Если б только Кант был в нем.

   XXV

   По торцам оледенелым

   Стук раздался колеса.

   Пробудясь при утре белом,

   Смотрят храмы в небеса.

   Вот Казанского собора

   В полукруге ряд колонн...

   Пешеход проходит скоро,

   На карету смотрит он.

   И с Кутузовым чугунным

   Смотрит доблестный Барклай...

   Тих собор при утре юном,

   Весь в снегу карнизов край.

   Ряд домов, как полк гвардейский,

   Протянулся без границ,

   И уже адмиралтейский

   Заблестел на солнце шпиц.

   XXVI

   Петербург зимой прекрасен,

   Вся Нева из серебра,

   И над нею гордо ясен

   Образ скачущий Петра.

   На скале с конем могучим,

   Приподнятым на дыбы,

   Он простер к бегущим тучам

   Длань властительной судьбы.

   И по воле великана,

   Над Невой во все концы

   Выступают из тумана

   Башни, храмы и дворцы.

   Город встал при блеске новом,

   В ясной свежести утра,

   Будто к жизни вызван словом

   С уст великого Петра.

   XXVII

   Но забыв мосты и арки,

   Мы за город поспешим,

   Где Сварогов в дачном парке

   Ждет врага, и Сольский с ним.

   Верховых коней в сторонке

   Держит под уздцы Мамут.

   Гол кругом кустарник тонкий,

   Ели, сосны там и тут.

   Всюду снежные сугробы,

   Ветер хлопья рвет с ветвей...

   Сольский зябнет, полный злобы:

   -- Хоть бы ехали скорей!

   -- Да, мороз сегодня чертов!

   Дмитрий бродит под кустом

   И рассеянно с ботфортов

   Снег сбивает он хлыстом.

   ХХVIII

   Прежде, в этом самом парке,

   С Ниной он гулял не раз...

   Поцелуй он вспомнил жаркий...

   Вниз дорожка здесь вилась.

   Ждали здесь они друг друга...

   Где деревьев туалет?

   Занесла все листья вьюга,

   Все прошло, -- и следу нет!

   На часы, в снегу шагая.

   Смотрит Сольский, видом хмур.

   -- Наконец-то зрю врага я! -