XVI

   Лавры в кадках возле храма

   Украшают светлый вход.

   Слава, ветреная дама,

   Там дюшесы продает.

   Там сияют ореолы,

   Пестрых лампочек игра...

   В храме виден череп голый

   Галлицизмова Петра.

   Романист наш франко-русский,

   К "Славе" он подсел и здесь,

   Он почти Золя французский,

   Но с нижегородским смесь.

   Озарен, лучист и ясен

   Маскарадный Пантеон.

   Но хотя сей храм прекрасен,

   В жизни все ж эффектней он.

   XVII

   В новом стиле, величавый,

   Рядом с биржей, с кассой ссуд,

   Возвышается храм Славы,

   И его усердно чтут.

   Барельефов муз и граций

   Нет на нем, и нет колонн, --

   Браков и рекомендаций

   Нам конторой служит он.

   В этом новом Пантеоне,

   Где свободный вход открыт,

   За прилавком на амвоне

   Мода милая сидит.

   Мода или Слава -- дама

   Снисходительных идей.

   Секретарь ее -- реклама

   Заседает рядом с ней.

   ХVIII

   Вкруг афиши представленье

   Ряд венков лавровых, лент...

   На таланты, даже гений,

   В окнах вывешен патент.

   И в часы аудиенций

   Здесь же критиков синклит

   Выдает род индульгенций...

   Кардинальски важный вид!

   Только луч блеснет Авроры,

   В храм спешат, чуть брезжит свет,

   Драматурги и актеры,

   И прозаик, и поэт.

   Золочеными дверями

   Все стремятся в общий зал,

   Где поставят вверх ногами

   Их на чудный пьедестал.

   XIX

   Вейнберг тут поставлен в позе,

   Красовался тут Надсон,

   Тьма других, что в рифмах, в прозе

   Наводили скучный сон:

   Переводчики пустые,

   Подражатели-певцы,

   Исказившие живые

   Дивных песен образцы.

   Тут стоит на диво свита,

   Хоть внутри он также пуст,

   Знаменитого Мачтета

   Реставрированный бюст.

   Все в российском Пантеоне,

   Ряд бессмертных недвижим...

   Эхо славы на тромбоне

   Громкий туш играет им.

   XX

   Ах, как быть? В наш век печальный

   Позабыть нам должно лесть

   И под аркой триумфальной

   Многих за ухо провесть.

   Но покрыть грешки чужие

   Я всегда сердечно рад,

   Пусть гремят певцы, витии, --

   Мы вернемся в маскарад.

   Видел маску Аристида

   На воришке Дмитрий тут,

   В тоге, прямо римской с вида,

   Перед ним прошелся Брут.

   Но докучного мельканья

   Пестротою утомлен,

   Погрузясь в воспоминанья,

   Дмитрий сел в тени колонн.

   XXI

   Край печальный и туманный!

   Волны Саймы, сосен ряд...

   Грезой тихой, грезой странной

   Дмитрий сумрачно объят.

   Вильманстранд, болота, скалы,

   Серый парус рыбака,

   Берег финнов одичалый,

   Пролетают облака...

   Дмитрий стал на камень бедный,

   В красной феске с ним Мамут.

   Плещет Сайма, Север бледный...

   Ах, зачем, зачем он тут?

   И запел Мамут, и горы

   Встали синею стеной,

   Кипарис, плюща узоры,

   Море, солнце, южный зной!

   ХХII

   -- Тих и грустен в маскараде!

   Я тебя не узнаю! --

   Дмитрий смех услышал сзади.

   На пунцовую скамью,

   Шелестя, с ним села рядом

   Маска в черном домино.

   Дмитрий с этим мягким взглядом,

   Мнилось, был знаком давно.

   Блеск улыбки из-под кружев

   О былом напоминал...

   Кто она, не обнаружив,

   Маски Дмитрий не узнал.

   -- Я с тобой встречался где-то! -

   Он шепнул. Знакомый взгляд!

   -- Я incognito! -- Для света? --

   -- О, для всех! Здесь маскарад!

   ХХIII

   Маскарад дает мне право

   Быть на ты, интриговать,

   И -- добавила лукаво

   Маска -- я хочу, -- как знать? --

   Откровенной быть с тобою!

   -- Прямодушье в маске? -- Да!

   -- Но, интриги, я не скрою,

   Очень скучны! -- Не всегда...

   Может выйти в маскараде

   Пресерьезный разговор...--

   -- Лишь не это, Бога ради!

   Я предпочитаю вздор.

   -- Клевета! Тебя я знаю

   С лучшей стороны давно.

   -- Я не в маске. Полагаю,

   Знать меня не мудрено!

   XXIV

   - Но ты маску носишь в свете!

   - Как и все... -- Зачем, скажи,

   Странности твои все эти.

   Пошлый вид и кутежи?

   Часто я тебя встречала

   И любила, может быть...

   Ты переменился мало:

   Сердце можно ль изменить?

   Но тебя томит забота,

   Тайна есть в твоей судьбе,

   И не выяснено что-то,

   Что-то кроется в тебе...

   Да, ты глубже, ты серьезней,

   Чем казаться хочешь ты!

   -- Слушай, маска! Час уж поздний,

   Дай узреть твои черты!

   XXV

   Ты меня разоблачаешь,

   А сама под домино.

   Кстати, ужинать желаешь?

   Кажется, пора давно?

   -- Брось притворство хоть со мною!..

   -- Чем же мне прикажешь быть?

   Чацким? Маскою иною

   Милой даме угодить?

   Что же? Я готов, и с места

   Стану мрачен и глубок.

   С мизантропией Альцеста

   Я начну громить порок.

   О, я чту -- Зевес свидетель --

   В наши суетные дни

   Совершенство, добродетель,

   В ком бы ни были они!

   XXVI

   Будь профессор ординарный

   Воплощенье качеств всех, --

   Жест ему комплиментарный

   Шлю, забыв лукавый смех...

   Добродетель буржуазна

   И пошла, конечно, в нем,

   Но его казнить нам праздно

   Саркастическим огнем.

   Будь вот тут иная дама

   Чистых грез, любви фиал, --

   Поклянусь, как рыцарь, прямо

   Я б к ногам ее упал!

   Дум явил бы благородство

   И возвышенность души,

   Строгой мысли превосходство,

   Даже нежность чувств -- в тиши.

   ХХVII

   Наше общество безмерно

   Уважать я был бы рад,

   Будь оно нелицемерно,

   Но оно -- лишь маскарад!

   В нем нельзя быть без личины,

   Искренним в нем быть смешно!...

   -- А, так вот они, причины!..

   Прошептало домино. -

   Слушай, о твоей дуэли

   Знаю я... к чему она?

   Дмитрий вздрогнул: - В самом деле?

   -- И дуэль уж решена?

   -- Может быть... -- Оставь, мой милый,

   Битву с призраком пустым!

   Ведь твои достойны силы

   Лучших дел, -- отдайся им!

   ХХVIII

   Помнишь горы голубые,

   Светлой юности мечты,

   Где изведал ты впервые

   Грезы счастья, красоты?

   Где твой сын? Где то былое,

   Чем ты жил в тревогах чувств,

   Море в царственном покое,

   Вдохновение искусств?

   Скрылось все, как сон, как сказка.

   Или тень бегущих туч!..

   -- О, скажи мне, кто ты, маска?