Владимир ШУФ

Сварогов

Роман в стихах

С.-ПЕТЕРБУРГ

1898

ГЛАВА ПЕРВАЯ

FIVE О'CLOCK TEA

   Voulez-vous connaitre le

   secret de toute sociêtè, de

   toute association? Ce sont

   des unitês sans valeur a la

   recherche d'un zêro qui leur

   apporte la force d'une dizaine.

   Goncourt

   Tout ce qui sort de l'homme est rapide et fragile,

   Mail le vers est de bronze et la prose est d'argile.

   Lamartine

   I

   Five о'clock tea у графини

   Бесподобны... как не знать?

   В ceвpе чай, сироп в графине,

   Сливки общества, вся знать!

   Бюрократы, дипломаты,

   Бирюковы, князь с женой,

   Посещают дом богатый, --

   Моды смесь со стариной.

   В пять часов подъезд графини

   Осаждает ряд карет,

   Генералы и княгини,

   Петербургский высший свет

   И с улыбкой благосклонной

   Марья Львовна в дымке блонд

   У себя на Миллионной

   Принимает наш бомонд.

   II

   Марья Львовна Ушакова -

   С виду лет под шестьдесят,

   Взгляд бесцветный и суровый,

   Букли две седых висят...

   И в затейливой гостиной,

   Походящей на музей,

   С мягкой мебелью старинной,

   С тьмою редкостных вещей,

   Марья Львовна меж китайских

   Истуканов и божков,

   Золоченых птичек райских

   И эбеновых слонов,

   Посреди кумиров, бесов

   Мумии имеет вид,

   Дивной мумии Рамзесов

   Из священных пирамид.

   III

   Граф, супруг ее, в Пекине

   Умер в звании посла,

   Но собачка, друг графини,

   Дни его пережила.

   С шелковистой шерстью белой,

   Мандарина ценный дар,

   Прожила она век целый, -

   Бедный пес был очень стар.

   Но китайская примета,

   Несомненная притом,

   Говорит: собачка эта

   Вносит счастье в каждый дом.

   И свернувшись на кушетке,

   Погрузясь в счастливый сон,

   Экземпляр собачки редкий

   Украшал собой салон.

   IV

   В этом чопорном музее

   Чуть звучат порой слова,

   Стены шепчут здесь слышнее,

   Чем живые существа.

   Смолкли тут души волненья,

   Редкий смех затих давно, --

   Не достойно ль сожаленья

   Все, что кажется смешно?

   Встретят лишь улыбкой скучной

   Дамы здесь игру в слова,

   Смех мужчин мелькнет беззвучный,

   Где-то спрятанный в усах.

   Удивляться? -- но чему же?

   Чувство скроют здесь скорей,

   Удивленье обнаружа

   Лишь поднятием бровей.

   V

   Здесь живут, как в царстве грезы,

   Радость жизни далека,

   Незаметно льются слезы,

   Уходя в батист платка.

   Нет веселья, огорченья,

   Не слыхать домашних сцен,

   Тонут здесь страстей движенья

   Посреди ковров и стен.

   И не все ль в салоне этом

   Пересказано давно

   Старым дедовским портретом,

   Зеркалами и панно?

   Золоченой прялкой тою

   В уголке в тени драпри,

   Отразившей с простотою

   Век французской paysannerie?

   VI

   В утомительной и скучной

   Тишине, по временам,

   Чуть лепечет однозвучный

   Шелест шелка платьев дам.

   Жизни хочется, задора,

   Вазу хочется разбить:

   Стон разбитого фарфора

   Тишь пробудит, может быть.

   Хочешь в дремлющем рояле

   Тронуть клавиши, чтоб в них

   Отзвук смеха, вздох печали

   Пробудился и затих.

   Хочешь топнуть в нетерпенье

   Перед зеркалом ногой,

   Чтобы гнева отраженье

   Увидать перед собой.

   VII

   Смолкли скучные палаты,

   Чинность строгую тая.

   Марья Львовна -- Пий IХ-ый,

   Мнений, нравов, дел судья.

   Были связи и влиянье

   У графини. К ней в салон

   Шли на рауты, собранья,

   Как в Каноссу, на поклон.

   Сплетни важные и слухи

   Здесь стекались, тьма вестей, --

   У влиятельной старухи

   Весь high life был меж гостей:

   Эполет и звезд мерцанье,

   Валансьены, poudre de riz.

   Аромат и лепетанье

   Грациозного causerie.

   VII

   Вот князь Б., Тартюф российский,

   Вот, чиновен и богат,

   Бирюков, Пилат Понтийский,

   Осторожный дипломат:

   Длинный, с английским пробором

   В куаферских сединах,

   С миной скучной, тусклым взором,

   С вялой бледностью в руках.

   Вот Старцов, философ юный,

   Ех-монах и ех-гусар,

   Сольский, баловень фортуны,

   И Картавин, Вольдемар.

   Вот Ахмерский, полный страсти,

   Наш сановный журналист:

   В прессе к ретроградной части

   Он прильнул, как банный лист.

   X

   Точно розы на куртине,

   Рой красавиц, рой подруг,

   Дамы около графини

   Составляли полукруг.

   Там старалась быть сурова

   Белокурая Элен,

   Там бранилась Бирюкова

   Очень стильно, как гамен.

   Там была фон-Брокен злая,

   Баронесса Никсен там,

   Бархатом ресниц играя,

   Улыбалася мечтам.

   Там была одна певица,

   Незнакомая другим, --

   Прехорошенькие лица

   И на многих тонкий грим,

   X

   Женский взгляд, духи, улыбка!

   Кто не знал их торжества?

   Сердце билось шибко, шибко,

   И кружилась голова...

   Ароматом опьяненный,

   Кто в пленительном кругу

   Не вздыхал, на миг влюбленный

   Кто у страсти был в долгу?

   Бирюков--политик старый,

   Флирт покинувший давно,

   Заменял любовь сигарой,

   Вместо дам любил вино.

   Но с гримасою любезной

   Занимал он милых жен --

   Труд пустой и бесполезный,

   Как резонно думал он.

   XII

   Говорили о балете,

   Критикуя двух кузин,

   Выступивших в высшем свете

   В роли прима-балерин.

   -- Et, mon prince, - Элен сказала,

   Du spectacle кtes vous content?

   Бирюков ответил вяло:

   -- Rêussi, parfaitement!

   В танцах Турской cтолько чувства,

   Столько пыла, страсти там...

   Столько жизни и искусства!

   C'est une vraie artiste, mesdames!

   Мне б однако не желалось,

   Чтоб она была мне дочь!

   -- Ах, она так выделялась!

   -- Судят многие точь-в-точь!