- Очень интересно! – сказал Саша.

Странно, узнав детали своего предстоящего убийства, он остался совершенно спокоен, даже удивительно это было ему, хотя "по жизни" он был вполне нормальный человек со вполне нормальным страхом смерти. Тот дикий ужас, а уж если точнее, то дикое возбуждение, в которое он пришел при виде Бобика-Терминатора, я извиняюсь, не посетило его при словах Дины, словно бы он ей не поверил. То есть он верил ей, и верил безусловно, он вообще был очень доверчивый человек. Но сегодня, особенно после этой тягомотины с подбрасыванием монет, что-то сместилось в нем. Он свято поверил в свою суперженскую интуицию, хотя прежде относился к ней, пусть даже и с некоторым доверием, но все-таки со скептическим юмором. А та сейчас помалкивала, прозрачно намекая своим молчанием, что никакого смертоубийства, уж по крайней мере, сегодня, ни за что с ним не случится – а в таком случае какого черта он должен нервничать? Его хотят убить, но это их проблемы, а не его.

- Очень интересно, - повторил он и уставился в Динины глаза, выпученные неприлично и некрасиво. – Выходи за меня замуж. Кофе хочешь?

Дина помолчала, меняясь. Тоже не отводя глаз. Очень мрачных.

- Все шуточки тебе, - наконец сказала она. – Все смехуёвочки. Тебя убить сегодня хотят, а ты выдрючиваешься.

Саша легкомысленно улыбнулся (это я так думаю, что он легкомысленно улыбнулся, я так понял из его рассказа, хотя, конечно, все это, как всегда, очень испорченный телефон).

- Да нет, я серьезно, - сказал он тоном, несерьезным принципиально. – Мне кажется, что недаром я в тебя влюбился тогда, и ни при чем были твои путипучеристские штучки, ну разве что вроде катализатора.

- Ха, - сказала Дина. – Ха. Ха. Ты понимаешь, что если ты придешь сегодня туда, то тебя убьют, уничтожат? Особо извращенным способом, потому что "с соблюдением процедуры". А?

Саша демонстративно начал ковыряться в носу.

- Да наплюй ты на их дурацкие планы, - заявил он с французско-гриппозным прононсом. - Ничего со мной не случится, и хватит об этом, - заговорил серьезно. - Я просто вижу перед собой человека, в которого был безумно и вдобавок глупо влюблен, человека, который пытался меня использовать, но не использовал, в сторону отошел, я уж не говорю про наши с тобой "упражнения"… А потом, когда мне действительно стала угрожать опасность, этот человек плюнул на все собственное и пришел, и меня предупредил. Ну, где я найду себе жену лучше? Ну, где ты найдешь себе мужа вернее, надежнее, тем более, что я тебя всегда и долларами обеспечу в любом количестве? Правда, Дин, выходи за меня замуж. Кофе хочешь?

- Дурак! – сказала Дина. – Я ведь… Вот идиот!

- Хорошо, - покладисто согласился Саша. – Мы потом к этому вопросу вернемся. Тем более, что мужчины вроде меня, воины, охотники и все такое прочее, от предложений типа того, что я тебе сказал, не отказываются ни под каким видом. Так что в любое время обращайся – получишь чашечку кофе.

- Правда, что ли? – хехекнула Дина. Она уже явно примеряла на себя роль жены. Размерчик, кажется, подходил.

- Увы или "алас", как говорили древние птеродактили, - выпендрился мой Саша. – Ты не только красивая женщина, не только сексуальный партнер, о каких мечтают цари, но ты еще и друг, каких мало.

Друзей у Саши Ендобы, насколько я понимаю, было не то что мало, их вообще не было. То есть теоретически они наличествовали, но где-то очень вдалеке, на периферии – во Владивостоке, Исфагане и Серпухове. И Дина, предупредив его, стала в одночасье его единственным и самым дражайшим другом.

Кроме, конечно, меня, но обо мне он тогда не очень подозревал.

- Я просто хочу тебе сказать, Диночка, что ты, уж, пожалуйста, на тусовку не приходи. У тебя бубонная инфлюэнца, родильный медиокстаз, перфорация девственной плевры или еще что-нибудь такое же, очень смертельное. Пожалуйста. А?

- Ладно, - ответила ему Дина польщенным голосом. – Не приду. Я согласна. Только без сахара и со сливками.

Вы понимаете? Я лично не понимаю. До меня не доходит, как это – его предупредили о грядущем покушении, ценой, может быть, собственной гибели предупредили, а он не внял. Не внял, потому что перед этим Адамов сыграл с ним в "орел или решку".

И ладно бы он верил в свое околобожественное призвание, так ведь и в это не верил. В удачу верил, в предчувствие, а предчувствие говорило ему, что ничего такого чрезмерно трагического с ним в этот день обязательно не случится. И поперся. Перед этим как боялся выйти из дому, просто стыд, как боялся, а тут поперся. Без страха и упрека. Уже, между прочим, предупрежденный, но ничего по этому поводу не сообразивший, просто пошел и все. В удачу верил, в предчувствие, а предчувствие говорило ему, что ничего трагического с ним в этот день ни при каких обстоятельствах не случится.

Правда, понервничал все-таки. Идти к Адамову ему было близко, он так и квартиру свою новую подбирал специально, чтобы не через весь город.

Дома, когда он метался от кухни к спальне и чуть не плакал, не зная, что предпринять, вдруг раздался звонок, только-только не вызвавший у Саши разрыв сердца.

- Алё?

Звонили из американского посольства, атташе по транспортным связям, некая Патни Пуччини. Саша очень удивился и еще раз сказал:

- Алё?

Раздался женский голос, глубокий, басистый, почти Шаляпин. Только с очень английским (или, может, американским, тут Саша не понимал) акцентом.

- Александр, уы?

- Алё! – сказал Саша. – Да в чем дело, в конце концов?

- Меня просили передать сообщение.

- А? Что?

- Когыда все начнёться, будьте, пожалуйста, добры, сконценьтрируйтэсь на бауле и попробуете его забрать с собой в собственность.

- Пи-пи-пи-пи-пи-пи…

Саша не очень детально разбирался в американских посольствах, но все же таки не настолько был олух, чтоб не понять – не бывает там такого атташе по транспортным связям, да и акцент был очень уж какой-то американский, как в еврейском анекдоте, который рассказывает выходец из Зимбабве. Плюнул, головой мотнул, но на всякий случай запомнил.

Он вышел загодя, сам сказал, и ходил по городу, все готовился, все слова подбирал для своей будущей речи (Это я так думаю, он мне про это не говорил, сказал только, что заранее вышел), как будто словами можно хоть чуть-чуть оттянуть собственное убийство.

Потом пришел.

Чуть к началу опоздав, как и планировал сделать, все уже собрались, и головами к нему дернули, когда вошел, и смокли, то ли испуганно, то ли угрожающе; грязная такая воцарилась надо всем тишина; торжествуя, высилась среди всех миниатюрная Бобик – ствола, правда, при ней не было, так стояла. Была там и Дина с видом испуганным, не послушалась, пришла, с трудом изображала презрение; Адамов пока отсутствовал.