На МКУМ, к счастью, взобраться не успели. Береговые братья из гидрометеослужбы флота протрезвели и, по всей видимости, осознали, что шутка зашла далеко, можно и по морде получить. За двадцать минут каркающий голос оперативного снизил ветер до первого, затем второго, и остановился на «Ветре-3». Корабль замер в ожидании команды «фас».

— Внимание экипажу! Московское время 22 часа 29 минут. Поздравляю всех с наступающим Новым годом! Разрешаю сход на берег. Кто не успеет — я не виноват! Механикам матчасть в исходное и тоже свободны. Командир.

Сход офицеров и мичманов напоминал приступ острого поноса. Из рубочного люка выскакивали по трое, тогда как в обычной обстановке и одному тесно. Вереница черных шинелей стремительно унеслась в темноту. Шанс успеть на последний автобус еще оставался.

Шестерка механических офицеров стартанула минут через двадцать после всех. Механик кавторанг Епифанов, комдив раз «майор» Тишин, два кап-лея: я с напарником Белошейкиным и два мичмана, электрик Мигун и турби-нист Таращак. Когда наша компания доплелась до развилки, остановка пустовала. Наши на автобус успели. Закурили, на дороге было темно и тихо. За двадцать минут мимо пронеслась лишь парочка битком набитых легковушек и больше ничего. Когда часы показали половину двенадцатого, Епифанов как старший по возрасту и званию постановил:

— Дело кисляк! Если через десять минут не будет машины, начинаем праздновать. У всех есть?

Получив пять утвердительных кивков, Епифанов снова закурил и повернулся к трассе. Конечно, можно было вернуться на «пароход», залезть в каюту и с горя упиться там. Но возвращаться… Секунд через двадцать на дороге показались огни. Судя по звуку двигателя, ехал грузовик. Понимая, что едет последняя надежда, мы встали поперек дороги строем.

Сбивать людей в форме шофер не захотел и тормознул. В кабине он сидел с женой и дочкой, тоже спешил, нервничал и, опустив стекло, с укоризной сказал:

— Мужики, обалдели что ли, Новый год на носу, а вы под колеса лезете!

Епифанов подошел к кабине, козырнул и представился:

— Капитан 2 ранга Епифанов. Куда следуете?

Своим богатырским видом, сединой и гренадерскими усами механик невольно внушал уважение.

— В Гаджиевку, домой. А вы-то что посередь дороги гуляете в такое время? Водку пить пора!

Механик куснул ус, затянулся.

— Служба. Меня с пятерыми орлами до Гаджиево кинешь?

Водила зашелся в хохоте:

— Командир, ты хоть посмотрел на мою тачку? Марина, глянь на этих хохмачей. Сейчас помру!

Тут обнаружилось то, на что, захваченные переговорами, мы внимания не обратили. Машина была мусоровозом. Шесть баков для мусора и кран для подъема. Вот и все. Просмеявшийся водитель пояснил:

— Они пустые, все. Хотите, в них прыгайте. Больше некуда.

В мусорных баках никто из нас еще не путешествовал. Да и не собирался. Все приуныли. Домой хотелось. В бак нет. Шофер взглянул на часы.

— Так подводники. Через минуту газую. Решайтесь. Времени в обрез.

Мы дружно безмолвствовали. Сказать было нечего. Молчание начало затягиваться, но тут Епифанов выдал тираду, чеканя слово за словом:

— Я на флоте четверть века. Сидеть в бачке для отходов не заслужил. Но и праздник встречать на дороге тоже! Кто брезгливый — оставайтесь. Подводник в мусорном баке — это символ эпохи! По коням!

Брезгливых не нашлось. Полезли все. Расположились как в Табели о рангах: первые два бачка — механик с комдивом, вторые — мы, третьи — мичманы. Служебная мини-лестница, простите, мусорница. Шофер оторопело посмотрел на шесть голов с кокардами, торчащие из баков.

— Ну даете! Уши у шапок опустите, с ветерком поедем!

Уши опустили. Механик даже успел вытащить из кармана флягу, отхлебнуть и пустить по кругу. Машина тронулась. Наверное, это действительно был символ. Полярная ночь. Звезды. По идеально пустой дороге летит в никуда дребезжащий мусоровоз. В мусорных баках элита флота — подводники-атомоходчики передают друг другу емкость со спиртом. Сплошная романтика.

Шофер не обманул. Летели, как из ружья. На КПП Гаджиево тормознули без пяти двенадцать. Не сомневаюсь, что мичман-контролер до сих пор вспоминает, как в новогоднюю ночь из мусоровоза десантировались мичманы и офицеры немалых званий. Правды ради скажу: баки так заледенели, что никто из нас практически не испачкался. По крайней мере, внешне.

Дверь квартиры я открыл, задыхаясь от бега, без одной минуты. Дальше, надеюсь, ясно без слов. Как пьют и закусывают на Новый год, знает любой. Праздник для всех одинаков. Но вот дорога на праздник у каждого своя…

Мимоходом. Который час?

Автономка. Где-то середина плавания. Все, вроде, еще ничего, но усталость и раздражение потихоньку сказываются. В ноль часов заступает первая смена. На пульт ГЭУ вваливается наша троица: электрик старлей Антохин, левый оператор каплей Денисбаев, он же Дыня, и я, правый оператор старлей Белов. В ожидании команды «От мест отойти!» завязывается оживленная дискуссия. На данный момент самая животрепещущая тема — переход на зимнее время. Перевод стрелок часов взад-вперед в нашей могучей стране начал практиковаться не так давно, и народ все еще постоянно путается. Нынче на дворе, а точнее, за бортом осень, и мнения разделились. Волнует одно: перевод стрелок вперед означает уменьшение нашей вахты на один час и соответственно сокращение сна на то же время следующих за нами или, наоборот, и мы стоим на час дольше, и они спят больше? Вот мы со стрелками и запутались. Но как же хочется порой верить в лучшее независимо от обстоятельств! Каждая смена упирается и с пеной у рта отстаивает свою точку зрения. К отбою тревоги сошлись на том, что третьей смене волноваться все же не резон. Они могут потерять час лишь на сне, а вот нам предстоит одно из двух: стоять либо на час больше, либо на час меньше. Второе все же предпочтительней.

Сменились. Вечно замученный Антохин собрал доклады и быстренько погрузился в призрачный мир полудремы, когда вроде спишь, но на внешние раздражители реагируешь чутко. Дыня извлек «Войну и мир» и принялся изучать специфику взаимоотношений князя Болконского и Наташи Ростовой. Я же приступил к устранению пробелов знаний по общекорабельным системам при помощи вороха технической документации. Воцарилась рабочая тишина. Только гудели приборы и изредка раздавались нечленораздельные звуки со стороны Антохина.

Прошел час. Оттарабанили очередной доклад в центральный пост. Дыня, выдав монолог в «Каштан», отложил книгу и вперился взглядом в циферблат морских часов, висевших аккурат перед ним.

— Ё-моё! Еще три часа! Охренеть можно!

Антоха, не приходя в сознание, пробасил в ответ:

— Дынька, помолчал бы лучше! Ты что, в первый раз на вахте? Будь другом, не шуми, дай покемарить…

Дыня заерзал в кресле.

— Лучше в каюте дрыхнуть. Мужики, я все же думаю, что часы переводят на час вперед. Паш, а ты как?

Я оторвался от схем и прикинул возможный вариант.

— Да, неплохо. В два часа стрелки на час вперед. Станет три часа. Атам уже совсем ничего останется. Хорошо бы…

Дыня загорелся. Еще минут пять он вслух рассуждал о правильности своего подхода, просчитывал варианты экономии электроэнергии в масштабе страны при переводе времени на час вперед и, наконец, убедил самого себя в верности своих умозаключений. Антоха, все это время страдавший от шума, порождаемого монологами Дыни, не выдержал и разругался:

— Чего ты завелся? Бу-бу, бу-бу! Как на базаре! Ты на вахте или где? Е…0 в табло и думай о своем! Ума не хватает? Так позвони в центральный, спроси Грозного, он же там бдит, все знает! Но не стрекочи!

Дыня хлопнул себя по лбу.

— Точно! Вот голова деревянная, сам не догадался!

И начал вертеть кружок телефона. Виталик Грозный — наш командир группы трюмных, вахту несет в центральном посту. Всегда в курсе всех событий.

— Центральный! Виталь, это ты? Слушай, старик, у нас спор возник. Часы сегодня назад или вперед переводят? Не знаешь? Спроси у штурманов, это же их проблема. Ну, давай, жду…