Изменить стиль страницы

Практичный крестьянский ум смекнул: чтобы повысить собственную значимость в глазах командования, надо сначала поднять ранг своего объекта. К глубокому сожалению Кожакаря, сорок домов Оленьей губы статус города Мурманск-62 уже получили, без его участия. Ну и не беда! А что такое город, с точки зрения коменданта? Перво-наперво комендатура, потом, естественно, гауптвахта, патрулей побольше, всяких столбиков покрашенных на дорогах, развод с оркестром, и чтобы все строем, и только строем! А поверх всего комендант на «козле».

И началось… Как все незапланированное и не попавшее в смету, здание комендатуры строилось «хап»-методом. Немногочисленный комендантский взвод тащил на место строительства все, что плохо лежит: камни, доски, цемент, ну ровным счетом все — от гвоздей до тряпок. Временно задержанные матросы выдергивали из северной земли гранитные валуны и скатывали к остову будущего оплота воинской дисциплины. Комендатура была воздвигнута в рекордно короткие сроки, благо недостатка в рабочей силе комендант не имел.

Особенности Оленьей губы позволяли творить чудеса. Жилые дома стояли впритык с казармами, совершенно не огороженные, составляя одно целое. Любой выход матроса из подъезда без старшего можно было совершенно справедливо трактовать как отъявленный самоход, со всеми вытекающими последствиями. Что и делалось. Усмотрев из окна кабинета недостаток рабсилы на объекте, комендант впрыгивал в «козла» и мчался в поселок. Притаившись за углом, Кожакарь дожидался строя матросов, бредущих с корабля под руководством какого-нибудь старшины, эффектно появлялся и арестовывал весь строй (человек сорок) за то, что их ведет в «городе» не офицер или мичман, а их же брат матрос. Строй уныло плелся к комендатуре (метров триста от казармы), а сзади тихонько газовал «козел» с находчивым комендантом. Построив во дворе арестованную воинскую часть, Кожакарь минут пять с сильным молдавским акцентом читал лекцию, а потом ставил задачу. Сколоть весь лед, перетащить камни оттуда сюда, и свободны. Работа закипала не на шутку. Усталым морякам хотелось в казарму, коменданту хотелось результатов. Тут их интересы совпадали, они бегом делали задание и уходили в казарму, а Кожакарь выезжал на новую охоту.

Комендатура вышла на славу! Низкое одноэтажное здание, сложенное из дикого камня, простоит, на мой взгляд, не один век и выдержит ядерный удар направленного действия. Шлиссельбургские казематы выглядят просто гостиницей рядом с камерами временно задержанных оленегубской комендатуры. Если бы всех революционеров сажали в кожакарскую тюрьму, революции бы не было, голову даю на отсечение! Мокрые гранитные стены, вечный холод, отсутствие нормального освещения и ржавые решетки оставляли неизгладимое, жуткое впечатление.

Вторым заметным этапом трудовой вахты молдавского новатора стала гауптвахта. К этому времени потуги коменданта были очень благосклонно встречены командованием дивизии, и на его чудачества просто закрыли глаза. Вот тогда-то, почувствовав вседозволенность, Кожакарь развернулся вовсю. Попутно отвоевав в свое подчинение КПП на въезде в закрытую зону возле Полярного, комендант развернул двойное строительство. Мой экипаж, сидевший на берегу без корабля, тем же «хап»-методом строил само КПП. А весь остальной гарнизон «оказывал посильную помощь» в возведении гауптвахты. Вероятно, работать с камнем Кожакарю к этому времени надоело. Творческий зуд заставил искать новые решения в дереве. Ну само-то здание, разумеется, сварганили из бесплатного гранита, а вот забор гауптвахты… По всей округе начались поиски отслуживших свой век столбов линии электропередачи и просто бревен. Их стаскивали, заостряли с одного конца, а другим зарывали в землю. Частокол вышел на славу. Снаружи губа напоминала, что-то среднее между фортом на Диком Западе, острогом старообрядцев и поселением древних славян. Название «острог» прилипло к ней навсегда. И после окончания этого строительства Оленья губа стала в обиходе просто царством Кожакарством.

Естественно, на гауптвахту необходим караул, и его, само собой, навесили вдобавок ко всем береговым нарядам на подводников. А принимая во внимание аппетиты Кожакаря, иногда одного арестованного охраняли человек тридцать. Патрульную службу комендант своим вниманием тоже не оставил. На каждые два жилых дома поселка выделялся один патруль, не считая старшего офицерского и прочих контролеров. Для сравнения скажу: в трехсоттысячном Северодвинске патрулей было меньше, чем в мизерной Оленьей губе. Вот что значит отношение к службе! Вот с кого пример брать надо!

Слава царства Кожакарства росла. На наш острог специально заезжали посмотреть, опыт позаимствовать. Дивизия исправно снабжала губу декабристами, перепуганные патрули выполняли план задержаний, Кожакарь млел от самодовольства. Правда, острог вскорости прикрыли. Заезжий московский генерал буквально онемел, узрев на въезде в гарнизон средневековый форт. Вознесенные в небо бревна ошеломили военачальника, привыкшего к паркетам Министерства обороны. Губу срочно ликвидировали, Кожакаря пожурили за инициативу. Тому, правда, все уже было по барабану: майорские погоны комендант к тому времени себе уже выбил.

С этого момента и начался закат легендарного царства Кожакарства. Потемкинские деревни комендант уже не строил, эпоха грандиозных проектов прошла. Но удивлять народ Кожакарь продолжал. Период строительных проектов сменился периодом активных боевых действий. Скорее всего, от потери ориентира на службе Кожакарь вспомнил, что слово «военный» от слова «война», и начал играть в войнушку по-настоящему. Как известно, любимое занятие многозвездных начальников — всевозможные учения. И вот к ним Кожакарь воспылал огромной целомудренной любовью. Чуть что на флоте объявят, Кожакарь сразу к комдиву. Мол, так и так, необходимо гарнизон с правого фланга прикрыть ротой поддержки, с левого фланга посадить засадный полк, вдоль всего берега наших ПДССников запрятать, для надежности сразу в аквалангах. По всему поселку пустить подвижные вооруженные группы, на КПП усиленный наряд с пулеметом. Короче, враг не пройдет!

По старой привычке все начинания Кожакаря находили живейший отклик командования. Оно и понятно! Пусть офицеры и мичманы лучше в сопках с пистолетами и автоматами посидят, чем без дела по казарме шарахаться. А после одного случая слава коменданта, даже среди соплеменных гражданских поселков, стала поистине общенародной. Дело было, по-моему, году в 1988. Когда славного покровителя легкой авиации министра Соколова сменил гений кадровой политики Язов, то по вековым правилам новый министр затеял монументальную проверку всего хозяйства. Когда очередь дошла до Северного флота, наш главком, естественно, учинил учения с самыми страшными вводными, какие только можно придумать. Начиная от ракетно-ядерных атак и кончая бесчинствами и провокациями вражеских лазутчиков и диверсантов.

Я в тот день имел несчастье заступить дежурным по нашему военному гарнизону. Слушая на инструктаже восторженные речи Кожакаря о грядущих боевых действиях, я тоскливо думал о том, что вахта у меня будет что надо. И не ошибся. Сразу после заступления в комендатуру пригнали человек сорок бербазовских матросов, увешанных автоматами, касками, котелками, скатками и прочей дребеденью. Матросы береговой базы в большинстве своем всегда были выходцами из Средней Азии, и комендатура мгновенно наполнилась степным запахом немытых тел, нестираных портянок и свежей кирзы. Голова заболела сразу и надолго. Дежурный взвод непринужденно разлегся по всем коридорам и мгновенно заснул. До утра было сравнительно тихо, не считая ежеминутных докладов по рации всевозможных постов и засад. Утро началось бурно. В дежурку вбежал дневальный матрос, дежуривший на входе в комендатуру, и почему-то шепотом, выпучив глаза, просипел:

— Тащ! Там Кожакарь на танке! Вас зовет. Срочно!

Насчет танка я как-то не сильно поверил, но рванул на улицу. А там…

Напротив комендатуры, пуская клубы дыма, ревя мотором, ерзала самая настоящая БМП с развевающимся военно-морским флагом на борту. В том, что матрос перепутал БМП с танком, ничего удивительного, у страха глаза велики. Но вот откуда эту БМП раздобыл Кожакарь? В нашем-то флотском мире! Талант! Из маленькой башни торчал сам Кожакарь с надетой набекрень каской, в портупее, с биноклем на груди и мегафоном в руках. Ну просто генерал Доватор!