Много позже, по секрету, Владимир Иванович рассказал мне, что до этого случая, приходя домой со службы, он кричал с порога жене:

— Марина! Минет мне!

И та накрывала ужин и садилась рядом, с любовью глядя, как муж поглощает этот самый «минет»…

Всегда под нами сотни тонн воды и океан без края и конца штурмуют глубь могучие винты стучат в отсеках верные сердца!

М. Рейтман / М. Жарковский (спокойно, задушевно)

Строевая подготовка — вещь для военного святая и жизненно необходимая. Особенно для подплава. Подводник, без четко поставленного шага в общем строю, боевые задачи в полном объеме выполнять неспособен. Нет единения с коллективом! Нет чувства локтя! Не видно грудь четвертого человека! А вот в строю, да с песней флот непотопляем! Правда, раньше маршировали мы нечасто. Больше в море ходили. Ну, когда надо было, шаг чеканили о-го-го! Да с песней — не хуже парадно-паркетных частей! А потом по кораблям, до новой показухи. Так и жили.

Шло время. Старые корабли гнили, на новые государство не раскошеливалось. Выходы в море стали роскошью. Когда нет дел, их выдумывают. А военного занять есть два проверенных способа: приборка и песни в строю попеть. И пошел Военно-морской флот лопатой и метлой махать, перемежая приборочки внешних объектов строевыми смотрами и конкурсами песни в строю. Маразма с этим хватало, уж если сходить с ума, так по-крупному. Инициатива командиров боевых кораблей превышала допустимые пределы. Маршировали и пели везде. Не хватает плаца — не беда. На третьем этаже казармы в коридоре строится экипаж. На месте шагом марш! Запевай! И человек сто топают, расшатывая хилые перекрытия и содрогая здание истошным распеванием строевых псалмов. И на пирсе топали, вызывая волну.

А один раз на трое суток выходили в море, так комдив предупредил командира о главной боевой задаче: как вернетесь — строевой смотр флотилии с песней. Чтоб готовы были! Командир насторожился. Все, море побоку! Замполит три часа трещал на машинке, тексты печатал. Всем раздал, вплоть до командира. А потом при каждом заступлении на вахту боевые посты кроме доклада слова песен в центральный пост напевали. И на каждой тревоге, и на каждом разводе. Зам бегал вахту проверять, так у матросов вместо их обязанностей при аварии тексты куплетов спрашивал. Командир самым первым вызубрил слова, а потом офицеров в кают-компании доставал, а штурмана на мостике этой песней вообще изнасиловал. Подготовились на славу!

Мне последние пару лет службы довелось побывать главным врио экипажа. То помощника командира, то старпома, а затем и до конца — замполита. И когда командир приказал приготовить к очередному церемониальному песенному форуму новые шлягеры, я растерялся. На мой взгляд, песни о моряках лучше «Варяга» нет и быть не может. Но ее, на удивление, начальники не любят. Мол, надоела, стара, все знают. Думаю, им ее просто стыдно слушать. Поэтому «Варяга» командир сразу исключил и поставил задачу песни родить. И я пошел рожать в каюту временно потерянного замполита.

Умели готовиться к будущим битвам советские политорганы, не отнимешь. Бумаг и рекомендаций на все случаи жизни нашлось — немерено! Но главное, сборник песен о море! То, что надо! Я открыл и погрузился в мир песенной лирики.

Сначала мне безумно понравилась песня «Улица Комсомольская», В. Матвеев / Ю. Чичков (поется оживленно):

Эх, сопки Кольские!

Да камни скользкие!

Поразмыслив, я все же решил не форсировать события и поискать еще. Да и военные моряки, чеканящие шаг под такой припевчик, как-то не воодушевляли. Несолидно. Следующий хоровой шедевр заставил меня призадуматься.

«Письмо из глубины», М. Рейтман / В. Калистратов (неторопливо, проникновенно) :

Вот уже, видать, на третий срок

Потянула наша автономка.

Мы ушли, когда мела поземка,

А теперь в березах бродит сок…

Даже принимая во внимание давность написания, и делая сноску на некоторую техническую неграмотность авторов, горлопанить ее не стоило. Автономность лодки — 90 суток, а третий срок — это ж за двести суток! Такое медицина запрещает: «Летучий Голландец» какой-то! Нет, песня о психически нездоровых моряках, брошенных командованием на произвол судьбы, никак не годилась. Превратно истолкуют. Надо быть политически грамотным. Отметаем! Но очередная песня меня насторожила еще сильнее. «Каюта морская», В. Семернин / Б. Терентьев (умеренно, с душой):

3204 заклепки

Походной каюты нехитрый уют.

Но если судьба нас хватала за глотки,

Мы к ней выходили из наших кают…

Да это просто какой-то подрывной злобный пасквиль на нашего героического моряка. Все лежебоки ленивые, валяются себе в каютах по шконкам, а выползают, только когда прижмет. А когда прижимает, вы и сами знаете… Заклепки со скуки считают. Да и с заклепками еще вопрос, откуда такое точное число? Нигде кроме технической документации и не узнать. А она, естественно, совершенно секретна! Куда известные органы смотрели? Какой недогляд! Прямо шпионское донесение! Да и не клепают ныне корпуса-то… Явно не подходит. А вот сочинение «В отсек», А. Меерович и Л. Крей-ман / Г. Каликин (спокойно) сразу вогнало меня в краску.

Все тяжелей и сумрачней глубины,

А впереди немало трудных дней,

И не стыдятся сильные мужчины

Большой и робкой нежности своей!

С полной ответственностью говорю. В нашем флоте ЭТОГО нет! Никаких альтернативных половых отношений устав не предусматривает. Ишь ты, нежность робкая! Совсем стыда нет никакого у стихотворцев! Зато следующее произведение навело на мысль о скором увольнении в запас и всем, связанным с дальнейшей гражданской жизнью. Особенно с жилищным вопросом. «Как же мне не любить Заполярье?», М. Рейтман / Дм. Покрасс (лирично, в темпе вальса):

Я привык к непроглядным туманам,

К неугасному летнему дню,

И поныне седым ветераном

Здесь я Родину нашу храню!

Да, с квартирками-то для нашего брата военного нынче туго. Ехать некуда. Пока служили — всем обещали, как отслужили — свободен и нищ. Глядишь и, правда Родину до глубокой старости в казенной квартире охранять будешь. Вот проблема… А дальше все туда же… «Море полярное», В. Матвеев / А. Аверкин (сдержанно): Флот наш — сила веская Слава боевая Нас земля Советская Солнцем согревает…

Вот-вот. Светит, но не греет… Хоть смейся, хоть плач. Немного обрадовали близостью к жизни апологеты советской песни. Бодрая композиция «Море стало строже», С. Гребенников и Н. Добронравов / А. Пахмутова (энергично) поразила доступной в строевой песне правдивостью:

А мы идем под северной волной

И в отсеках простая работа.

Но работа бывает такой,

Что порою и петь неохота…

Ну патриархи, ну молодцы! Ведь понимают, что подводнику в море песня строевая, что зайцу подковы. Под гитару в каюте помурлыкать, это одно. А вот после вахты хором слова разучивать… Им, наверное, такое и не снилось. Окончательно и бесповоротно меня добила песня «Мы подводники, в дозоре!», Н. Флеров / Б. Победимский (в темпе марша):

Кто там бродит в темном море,

В темном море, где угасли зори?!

Горюй, не горюй ты, подруга моя,

Опять ухожу я в морские края,

Но буду всегда я всем сердцем с тобой

И в час наш учебный, и в час боевой!

Сначала подводная лодка, словно пьяная шатается бесцельно по морю темному, правда, в темпе марша. А потом возникает необходимость сообщить родным: не валяйте дурака, живите, как жили. Толку никакого горевать нет. Я вроде с вами, а вроде и нет. Мираж, приведение. Ничего особенного.

В общем, я на этих песнях спекся и попытки что-либо отыскать прекратил. На мое счастье, политотдел нас не покинул, и нашего зама возвернул на время. Вот он и показал мне, что значит школа! Минут за десять, взяв за основу какую-то стародавнюю официальную балладу, осовременил и выдал на-гора! Талантище!