— Ага! Уже намного лучше.

Наконец Мальчик вручил Буратино условные четыре сольдо и получил взамен азбуку.

— Молодцы. Переходим к знакомству Буратино с куклами, — объявил папа.

— Минуточку! — Семен Семенович взобрался на сцену и выудил из принесенной сумки пластиковую бутыль с чем-то мутно-белым и стопку одноразовых стаканчиков.

— Белый квас! — провозгласил он. — Налетаем! Угощаемся! Небось не пробовали такого!

— А чего-нибудь нормального ты попить не принес? — недовольно спросил Костик.

— Нормальным ты называешь свою газированную химию? Да ты знаешь, что за ночь в стакане пепси-колы растворяется монета?

— Ничего она не растворяется! Это ты ее ночью втихаря вытащил из стакана.

— Да, вытащил! Мне нужна была мелочь на маршрутку! И думаешь, маршруточник был рад липким монетам?! Не волнуйся, сынку. Пепси я тоже принес. Травись на здоровье своей химией.

— Вот и дай ее! Замучил всех уже своим белым квасом!

— Цыц!

Семен Семенович был родом из Воронежа и долгое время тосковал в Москве по белому квасу, о котором в первопрестольной почему-то не слыхивали. Когда с недавнего времени в столичных магазинах начали продавать белый квас, Семен Семенович стал его ярым пропагандистом, за что уже был отстранен от обязанности покупать напитки для корпоративных праздников у себя на работе.

— М-м-м, — пригубив стаканчик, протянул он. — Нектар богов. Не стесняемся, подходим, угощаемся.

Самые смелые и замученные жаждой потянулись на дегустацию.

— Ну как? — Семен Семенович с надеждой заглядывал в лица смельчаков.

— На вкус как жидкий хлеб, — нашлась с комплиментом Инна, которая с трудом проглотила свою порцию.

— А то!

Остальные дегустаторы вслед за Инной не очень уверенно пробурчали что-то одобрительное, с тоской поглядывая на торчащие из сумки горлышки бутылок пепси.

— Пейте, пейте. Тут на всех хватит, — радовался Семен Семенович.

Среди подошедших попробовать был и Миша. После первого же глотка он взглянул на Семен Семеновича такими восторженными глазами, что в том воспряла вера в новое поколение.

Однако Мишина радость объяснялась несколько иной причиной. Он понял, что терпкий белый квас идеально подходит для того, чтобы скрыть в нем горечь бабушкиного слабительного средства.

Мысли замельтешили в Мишиной голове, как стая воробьев, вспугнутая кошкой. Так-так-так, перво-наперво нужно стянуть бутылку. Отнести в надежное место и развести в ней кристаллики из пакетиков. Потом подсунуть обратно. Нет! Не обратно! Нужно каким-то образом — но каким? Неважно! — подсунуть ее Сереже и уговорить выпить. Желательно всю бутылку! Он, дурачина, не стал пробовать квас, поэтому все еще наверняка мучится жаждой и не знает, какой он на вкус! «Ха! Ха! Ха!» — зловеще рассмеялся про себя Миша.

Как завороженный, Миша стал наблюдать за сумкой с квасом, выжидая, когда вокруг не окажется свидетелей. Вот от сумки отошли ребята. Вот Семен Семенович последний раз любовно погладил ее матерчатые бока. Вот сумка осталась одна. В ту же секунду Миша возник рядом, выхватил из нее бутылку и мигом телепортировался со сцены. В следующее мгновение он уже стоял у окна. От зала его скрывала тяжелая штора. Сердце стучало в ушах, словно после первой пробежки на физкультуре в самом начале учебного года.

Миша повернул крышечку, бутыль тонко свистнула, из горлышка поползла пена. Когда извержение закончилось, Миша достал два пакетика с бабушкиным зельем и пересыпал их содержимое в квас.

В это же самое время выскользнувший из актового зала Сережа стоял у двери радиорубки и отрабатывал молниеносное закрытие замка. Ключ в скважине, поворот, вытащить. Ключ в скважине, поворот, вытащить. Под каким именно предлогом он впихнет в рубку Мишу, Сережа еще не знал, но верил, что его озарит, когда придет момент действовать. Пока же нужно было позаботиться о подготовке плацдарма. Ключ в скважине, поворот, вытащить…

Когда на сцену вышла толпа кукол и разбилась на пары для танца, папа вспомнил об отсутствующем магнитофоне.

— Ну и где обитает ваш завхоз? — спросил папа.

Каморка завхоза оказалась на третьем этаже у металлической лестницы, ведущей на крышу.

На стук папы из-за двери появился бородатый мужчина лет шестидесяти пяти. Его голубая спецовка была усыпана крупными сальными пятнами, словно перед этим он играл в снежки беляшами.

— Виктор Геннадич, какими судьбами? — сказал завхоз.

— Здрасьте. Но я не Виктор Геннадич, — папа приподнял бороду. — Я его… э… дублер.

— Как у вас все серьезно.

— Да. Вы случайно не знаете, где наш магнитофон?

— Знаю, знаю. Я думал, он вам не нужен. Магнитофон. Каменный век. Мне вон внук свой дискофон подарил. Или как он там называется. Лазерные диски играет.

— Хороший внук.

— Да, замечательный. Бери, говорит, дед, дискофон. Мне больше не нужен. Дисков надавал. Целую сумку приволок. Слушать не переслушать. Я ведь музыку страсть как люблю. Дискофон — очень удобная современная вещь.

— Так что там с магнитофоном?

— Он там, в кладовке, — завхоз мотнул головой куда-то вверх.

— Вы нам его дадите?

Завхоз постучал себе по карману, в нем что-то звякнуло.

— Вам повезло. Ключи тут. Я думал, они остались в грязном костюме. Минутку.

Завхоз прошел обратно в каморку и вытащил из розетки шнур электрического чайника.

— На всякий случай, — пояснил он.

Завхоз вышел в коридор, выудил из кармана брюк ключи на длинном кожаном ремешке и закрыл дверь на верхний и нижний замок, бормоча что-то про дискофон и диски, которые ему достались от внука.

— Так. Ну все, можно идти, — наконец сказал он и гостеприимным жестом пригласил папу следовать за ним.

Папа двинулся следом. Через два шага ему пришлось остановиться.

— Пришли. Магнитофон там, — завхоз стоял у лестницы на крышу. Он достал связку ключей, отделил от нее самый длинный и протянул папе. — Я, с вашего позволения, не пойду. Там ворона поселилась. Не любит она меня.

— Я ее знаю! Дважды уже встречал сегодня! А чего вы ее не прогоните?

— А как ее прогонишь? Она каркает! И нападает!

Папа поднялся по лестнице, отпер дверь и оказался в заваленном хламом помещении с низким потолком. Свет проникал через длинные, похожие на бойницы отверстия в правой стене. В комнатке пахло, как в курятнике. «Точнее, как в воронятнике», — поправил сам себя папа.

Магнитофон Toshiba стоял на двух высоких стопках ветхих учебников. Папа взялся за ручку и потянул на себя. На полпути магнитофон заартачился: его не отпускал провод, зацепившись за что-то штепселем. Папа дернул. Агрегат высвободился, но выскочивший шнур так и остался в недрах школьной рухляди.

Папа взял магнитофон под мышку и полез вызволять провод. Перевесившись через учебники, папа нащупал провод. И тут же почувствовал, как учебники разъезжаются в разные стороны. Из образовавшейся пробоины на плюхнувшегося на пол папу хлынула волна глобусов.

— У вас там все в порядке? — раздался снизу голос завхоза.

— Я в порядке, а вот тут теперь беспорядок. Я сейчас.

Папа встал на колени и осмотрел произведенные разрушения. Повсюду лежали политически устаревшие глобусы с надписью СССР на одной шестой части суши.

Папа нашарил под глобусами шнур и снова попытался его высвободить. Потерпев неудачу, папа подполз на коленях поближе. Его взгляду открылся усыпанный перышками закуток. У стены лежал лохматый моток проволоки. И только присмотревшись, папа понял, что это воронье гнездо.

Папа подобрался поближе. В центре гнезда лежала раскромсанная обертка от глазированного сырка. Увидев ее, папа едва не позвал завхоза, чтобы тот потом смог подтвердить его невиновность перед директрисой и буфетчицей.

Кроме обертки в жилище вороны было много чего интересного: несколько пивных крышек, алюминиевая ложечка, гайка, монетки… В целом все это походило на собрание предметов, которые маленькие дети засовывают себе в нос. Папа однажды видел такую коллекцию на стенде в поликлинике. В данном случае, правда, предметы были размером покрупнее, как будто они были извлечены из носа ребенка с очень большими ноздрями.