— Ты проголодалась?

— Это зависит от того, что ты имеешь в виду. — Желание пронзило ее.

— Просто еду. Обед у нас заказан на восемь.

— Сейчас только шесть. — Подняв руку, Кэрри посмотрела на часы.

— Так нам надо убить два часа. Можно пойти погулять по берегу.

— Можно. — Она поднялась на цыпочки и принялась развязывать его галстук.

Он сощурился, и Кэрри заметила, как в глазах его снова разгорается пожар.

— Или можно заказать что-нибудь выпить и посидеть на балконе.

— Посидеть и поболтать. Неплохо придумано. — Кэрри отбросила галстук и принялась расстегивать пуговицы на рубашке. — Но у нас уже есть шампанское.

— Ох, черт с ним! — хрипло пробормотал Уилл, взмахнул руками, притянул ее ближе, снова подхватил на руки и понес в спальню.

«По шкале романтических деяний это уж на полную десятку», — успела подумать Кэрри, пока он ее нес. Уилл положил ее на край кровати и стал расстегивать маленькие перламутровые пуговки, бежавшие вниз по всей длине кремового шелкового платья. У нее как-то сразу вылетела из головы вся эта глупая система оценок — мир перед ней тихо закружился и поплыл... А он, склонив голову, целовал каждый дюйм обнажавшейся под его руками кожи.

— Кэрри, — прошептал он ей в шею, — пока я не хочу больше детей.

Она чувствовала, как плавится кожа от его прикосновений, и так наслаждалась этим ощущением, что не восприняла его слов.

— Что... что ты?..

— Ты готова? Ты пользуешься противозачаточными пилюлями?

Кэрри вздрогнула от неожиданности — вот так практичность, — но нашла в себе силы ответить, несколько, правда, задыхаясь, запинаясь и очень тихо:

— Роберт настаивал... чтобы я... я начала их принимать. — Она ощутила, как напряглись руки Уилла. — Ну... ты понимаешь... я перестала... зачем? А потом, когда ты сделал мне предложение, снова...

— Хорошо, это многое облегчает.

Он обхватил и сдавил ее губы — краткий миг насилия, — руки обхватили ее талию, потом ягодицы, он прижал ее к себе. Ошеломленная силой его возбуждения, она что-то бормотала, протестовала, пыталась высвободиться, но он крепко держал ее. Голова у нее совсем закружилась... надо приспособиться к нему, к этому новому Уиллу. Только что он был сплошная нежность, а сейчас ведет себя так, будто хочет застолбить свою собственность. И эта собственность — она сама.

Что ей сделать? Что сказать? Придется ведь опять упомянуть о Роберте. О, ей понятно, что на уме у Уилла. Роберт, конечно, дурак, но одно его имя выводит Уилла из себя. Вспомнить только, как он реагировал на тот телефонный разговор. Ей удалось просунуть между ними руку и заглянуть в его сверкающие, ставшие совсем темными глаза.

— Уилл! — выдавила она воспаленными губами. — Ты не понимаешь? Я начала принимать таблетки, готовясь к брачной жизни.

— Да, это я понял. — Ноздри его раздувались от напряжения — он пытался контролировать свое дыхание.

Тронутая силой его страсти и тяжелой борьбой, какую он вел, чтобы не выплеснуть ревность, Кэрри решилась успокоить его:

— Уилл, я не спала с Робертом.

— Что-о? — Он вытаращил глаза, потом сощурился и смотрел на нее, гневно нахмурившись.

— Хотела подождать, а он... не настаивал, — проговорила она с глухим смешком. — Теперь-то я понимаю — это потому, что он не любил меня... и не желал меня.

Лицо Уилла прояснилось, улыбка медленно расплывалась от глаз к губам.

— Слава Богу! — пробормотал он и резко отпрянул от нее. — Побереги мое место, я сейчас вернусь.

Она затихла и смотрела на него: он позвонил в бюро обслуживания — отменил заказ на обед; нашел коробку спичек и зажег все свечи рядом с кроватью. По комнате поплыл слабый аромат ванили... Уилл повесил на наружную ручку двери табличку «Просим не беспокоить», захватил шампанское и бокалы, открыл бутылку, налил и протянул ей бокал.

— Как твоя романтическая шкала?

Кэрри сглотнула, сердце екнуло и подскочило к самому горлу; глаза почему-то наполнились слезами.

— Ты достиг совершенства... десять! — Она задыхалась.

— Еще нет. Могу я провозгласить романтический тост?

— Я... я вся внимание, Уилл.

Он поймал ее взгляд, помолчал, серые глаза его потемнели в раздумье.

— За Кэрри Кэлхаун! — наконец произнес он. — За ее единственную свадебную ночь!

Кэрри придвинула свой бокал, они чокнулись и выпили, а она все размышляла над тостом: странный какой-то и определенно не очень романтичный. Ей хотелось бы услышать в завершение тоста: «Я люблю тебя». Но нет, этого ждать бесполезно.

— Это упадочничество, — сказала Кэрри, у которой голова наполнилась пьянящими пузырьками шампанского.

— Вовсе нет. — Уилл забрал у нее бокал и поставил на пол рядом со своим. — Дай мне минут пять — покажу тебе настоящий декаданс. — И его рот, жадный и дающий, закрыл ее губы.

Кэрри вся отдалась изумительным ощущениям от его прикосновений. Руки его скользили по всему ее телу, постепенно расстегивая пуговки, — вот уже платье соскользнуло с плеч, потом с рук, бедер... наконец шелк, сникнув, мягко лег на пол. За платьем совершили полет ее белье и одежда Уилла. С нетерпеливым рыком он отбросил все ногой и обернулся к Кэрри, обнаженный...

Они лежали в постели, позабыв весь мир вокруг, сплетая руки, губы, которые искали, трогали, удовлетворяли. Желания сотрясали Кэрри, и едва она успевала испытать их, прочувствовать, как он дарил ей новую страстную ласку. Ее руки сжимали и гладили его спину, плечи, касались тугих мышц, которыми она восхищалась. Она с радостью чувствовала его тело на своем, ощущала его плоть в своем лоне, потому что он уже покорил ее сердце. И когда он поднял ее к вершинам чувственного наслаждения, ее сердце кричало о том, чего не могли выговорить губы, — о ее любви к нему.

Ярчайший цвет, ослепительный свет пронзили разум — наслаждение взорвалось над ней снопом золотистых искр...

Потом в течение нескольких минут ни он, ни она не говорили, кажется, даже не дышали. Наконец Уилл поднял голову.

— Ты о'кей?

— Потрясающе! — задыхаясь, прошептала она. — Представления не имела, что можно быть такой счастливой.

Он усмехнулся, довольный, и подвинулся, чтобы уложить ее рядом с собой. Она повернулась и пробежалась ноготками по золотисто-песочным волосам на его груди.

— Было время, когда я думал, что этот день никогда не наступит, — чуть слышно проурчал он.

— Ты имеешь в виду — день твоей свадьбы? — Кэрри приподнялась, опираясь на локоть.

— Да... день моей свадьбы. — Он скользнул взглядом по ее разгоряченному лицу, поднял голову и прижался губами к ее шее, бормоча какие-то слова... Но она ничего не понимала, потому что он одновременно делал с ней восхитительные вещи, возвращавшие ее на тот путь, который они только что прошли.

К полуночи молодожены умирали от голода. Но звонить в бюро обслуживания они не стали, а вместо того натянули джинсы и майки и заспешили к месту парковки. Там ухмылявшийся служащий подогнал к ним «мустанг» и что-то буркнул Уиллу, чего Кэрри не разобрала. Они сели в машину и отправились на поиски какого-нибудь заведения «фаст фуд»[3]. Кэрри вдруг повернулась к своему только что обретенному мужу — почему это у него на лице играет такая самодовольная улыбка?

— Что тебе сказал тот парень? — спросила Кэрри.

— Какой парень?

— Не притворяйся тупицей. Конечно, служащий, подгонявший машину.

— Ммм... ничего особенного. — Уилл затормозил перед красным сигналом светофора и покосился на нее застенчиво-счастливым взглядом.

— Уилл, ты...

— Женат меньше двенадцати часов, а жена уже ворчит! — голосом, полным жалости к себе, простонал Уилл.

— Уилл!

— Ох-ох, ладно. Он сказал: «Поздравляю, счастливчик!»

— С чем «поздравляю»?

— По-моему, с женитьбой.

— Ох, перестань! Каким образом он мог узнать, что мы новобрачные?

Зажегся зеленый свет, но Уилл задержался на секунду, потянулся и опустил перед ней козырек от солнца, на котором сверкнуло зеркало.