— Твой папа всегда так плачет, как сегодня? — три часа спустя спросил Уилл, когда они собирались уезжать в свадебное путешествие.

Кэрри смеялась и махала рукой толпе родственников, стоявших на тротуаре. А они бросали рис, птичий корм и лепестки цветов в отъезжавшую машину Уилла.

Мать Уилла подняла Джейкоба, а одна из сестер — Ариану: дети должны видеть, как уезжают в свою первую поездку их родители. Кэрри радовалась, что за близнецами взялись ухаживать бабушка и тети, но сама она все равно будет беспокоиться и скучать. На вопрос она ответила, только когда машина завернула за угол, и дом скрылся из виду.

— Нет, никогда не видела, чтобы папа так плакал. Может, он знает о тебе что-то, чего не знаю я?

— Да много, наверно, всего знает обо мне, чего ты не знаешь, — вскинул брови Уилл. — Но воспринял все так эмоционально потому, что ты — его малышка.

— Возможно. Мне он сказал, что рад моему замужеству.

— А мне — что у него гора с плеч: больше нет дочерей, которых могут увести эти коварные Кэлхауны.

— Мне он тоже это говорил — без эпитета «коварные».

— Ну, на то он и писатель, чтобы применять подходящие к случаю эпитеты. — Уилл свернул на улицу, которая выходила на 17-е шоссе, ведущее в Гранд-Стрэнд и Миртл-Бич, и искоса взглянул на нее. — А как себя чувствует бывшая мисс Маккой замужем за Кэлхауном?

— Счастливой, — призналась Кэрри, опустив взгляд на усыпанное бриллиантами свадебное кольцо, соседствовавшее с рубиновым обручальным.

От красоты этих двух драгоценностей у нее захватывало дух, и когда она смотрела на кольца — и вправду чувствовала себя уже замужней женщиной, счастливой в браке. У них с Уиллом не было времени писать индивидуальные обеты, как она делала с Робертом. Священник провел традиционную свадебную церемонию, и Кэрри нашла это вполне естественным. Необычность ситуации в том, что их мысленные обеты на самом деле далеко не традиционны для только еще вступающих в брак. Уилл, кажется, остался доволен ее ответом — одобрительно кивнул.

Ехали уже по побережью, и он вдруг заявил, что непременно приобретет новую машину — для нее, и чтобы она отвечала самым высоким требованиям безопасности, и чтобы, конечно, были встроенные сиденья для Джейкоба и Арианы. Кэрри согласилась: да, все это необходимо. Но когда он начал подробно описывать детали и качества будущего семейного экипажа, тяжко вздохнула.

— Что ты, Кэрри, что-нибудь не так? — испугался он.

— Ты очень практичный, Уилл. Знаешь, у меня такое ощущение, будто наш медовый месяц кончился, не успев начаться.

— Ага, опять я, стало быть, не заслуживаю звания романтика.

— Не-ет, по-моему, ты вполне...

— До этого момента?

— До этого.

— Так придется мне что-то предпринять, чтоб изменить твое мнение, миссис Кэлхаун.

— Что ж, дерзай, — улыбнулась ему Кэрри и стала любоваться мелькавшими по сторонам дороги пейзажами.

Улыбка ее скоро исчезла — вспыхнуло воспоминание о словах Уилла в тот вечер, когда он сделал предложение: не стоит путать романтическое ухаживание с любовью. Но печаль незаметно ушла — сколько радостей уже принадлежит ей и сколько еще ждет впереди...

Отель, к которому они подъехали, оказался для Кэрри первым сюрпризом. Прекрасное многоэтажное здание, у элегантного входа гостей встречают служащие в красных ливреях, их «мустанг» мгновенно припарковали. Окруженный просторными полями для гольфа, ухоженными садами, отель сверкал, как драгоценный камень на бархате.

— Ну и как? — скромно осведомился Уилл, когда портье унес багаж, а красавец в красной ливрее уехал в «мустанге» ставить машину в гараж. — Обстановка для романтики подходящая?

— Потрясающе, Уилл! Я и не ожидала ничего подобного.

— Получше, чем романтическое гнездышко, куда собирался тебя везти Роберт?

— Не знаю, я же никогда там не была, ты забыл?

— И я чертовски рад, что не была.

Он взял ее за руку, и они вошли в вестибюль, полный ярких цветов и папоротников, трепетавших под ветерком кондиционеров. У роскошной стойки они впервые зарегистрировались как муж и жена. Как это Уилл ухитрился забронировать номер в разгар летнего туристского сезона, да еще в таком отеле, оставалось только гадать. Портье распахнул высокие двери и отошел в сторону. Уилл подхватил Кэрри на руки и внес в их апартаменты.

— Уилл, что ты делаешь?! — Она поспешно ухватилась за его плечо.

— Ты же женщина что надо — все знаешь. Вот уж не поверю, что это тебе неизвестно. Я должен перенести тебя через порог. — И он поставил ее на пол в середине комнаты, велел не двигаться и вручил чаевые улыбавшемуся во весь рот портье, который тут же удалился. — Скажи-ка мне честно, сколько очков по десятибалльной системе я заслуживаю?

— Примерно... ну... семь. — Кэрри, смеясь, бросила сумочку на канапе.

— Всего семь... — Уилл горестно развел руками. — Никуда не годится, надо продолжать тренировки. А как тебе здесь?

Кэрри огляделась: из широких, двустворчатых стеклянных дверей открывается захватывающий вид на залив. Мебель, плетенная из ротанговой пальмы, обитая яркими, великолепно подобранными набивными тканями, — дух и колорит какого-нибудь экзотического острова Южных морей. В ведерке со льдом охлаждается шампанское, а на столе рядом с двумя искрящимися бокалами — ваза с темно-красными розами. О Господи, да их по крайней мере две дюжины... С того места, где она стоит, видна спальня: та же цветовая гамма, несколько смягченная, и в центре — королевских размеров кровать, точно такая же, как в спальне Уилла. На той они будут спать, когда вернутся из свадебного путешествия, и отнюдь не так платони чески, как в первую ночь, которую она провела в его доме. На ночном столике тоже цветы: розы, незабудки и лаванда; рядом — толстые белые свечи. Все это так тронуло и взволновало Кэрри, что у нее комок появился в горле, и она поскорее отвернулась. Уилл заметил, конечно, ее реакцию и взгляд в спальню, но не стал комментировать. А она, совладав с собой, объявила:

— По-моему, такой шатер и все, что в нем, тянет на крепкую... восьмерку.

— Чего же не достает для десятки?

— Вида на Французскую Ривьеру! — торжественно провозгласила она.

— Так храни эту мечту, жена, не теряй!

Кэрри засмеялась, но веселое настроение тут же улетучилось — Уилл шагнул к ней и, широко раскинув руки, обнял.

— Посмотрим... как ты оценишь наш первый поцелуй теперь, когда мы муж и жена, — прошептал он, крепче прижимая ее к себе.

— Но... он уже был, этот первый поцелуй, — растерянно, тоже шепотом ответила Кэрри, откинув голову и глядя ему прямо в глаза.

— Тот не считается — на публике. — Он нагнул голову и обхватил ее губы своими.

«Мы уже много раз целовались, — словно в тумане думала Кэрри, — и каждый раз это по-новому, по-другому...» Но ни один из прошлых поцелуев не походил на этот. Может быть, новизна — от его рук, крепко и плотно обхвативших ее, или от ярости, с какой губы его раздвигают ее рот, или от жара, с каким его руки пробежали по ее спине, и от этой ладони, которая, словно чашу, держит ее голову... Или все дело в том, как он прижимает ее к себе, буквально пожирая ее рот... Низких, хриплых звуков, вырывавшихся у него из глубины груди, она не слышала до сих пор. А главное, этот поцелуй — откровенный поцелуй собственника. Его рот ласкал ее, пробовал, изучал... И Кэрри почувствовала, как от его запаха и вкуса жар ударил ей в голову. Чем дольше тянулась встреча их губ, тем громче стучало ее сердце... наверно, Уилл слышит эти удары сквозь шелк платья и белья. Наконец он откинулся назад — прерывисто и часто дыша, как и она.

— И... и как ты оценишь? — В глазах его пылал буйный жар.

— Ох, Уилл... конечно, на десять! — выдохнула она, подняла руку и прижала к сердцу.

— Наконец-то! Постараюсь не дать тебе повода снизить оценку... всю нашу брачную жизнь.

— А я и не сомневаюсь — ты успешно справишься, дорогой.

Уилл издал короткий смешок и провел губами по ее рту.