На сегодняшний день у него имелось, как минимум, полтора десятка свидетелей, показания которых могли бы добиться желаемого результата. Конечно, они уже обработаны и поэтому, нужно самым тщательным образом готовиться к допросам.

На следующий день Смирнов самым тщательным образом приступил к изучению изъятых документов. Начальник секретной части явно нервничал и откровенно следил за тем, что же именно делает следователь. Это хороший знак. Значит, отцы-командиры не все успели подчистить. Наконец Александр с удовлетворением нашел то, что искал. Два журнала оказались переписаны полностью. И эти записи касались времени нахождения потерпевшего и его начальника на боевом посту. В последние два месяца, согласно данных журнала, солдат и офицер находились вместе столько два раза по одному и два часа. Вот. С этого и начнем.

Смирнов вызвал начальника службы защиты государственной тайны и получил у него заключение, что именно эти документы не имеют грифа секретности.

Определив, что книга переписана почерком трех человек, Смирнов тут же направился в строевую часть и там изъял образцы почерка всех военнослужащих полка. В особую папку поместил образцы почерка шифровального отдела. Приход в строевую часть полка следователя всегда вызывает особый интерес но, в это  раз все происходило в атмосфере настоящего ажиотажа. Все, с кем общался Смирнов, проявляли явные признаки беспокойства и даже откровенно выраженного страха. Все указывало на то, что отцы-командиры начали открытую войну  с целью выручить старшего лейтенанта путем развала уголовного дела.

Между делом, Александр попросил для ознакомления книгу приказов командира части и приказаний начальника штаба. Несмотря на то, что он самым тщательным образом изобразил полное безразличие к содержанию указанных документов, мельком бросив, что это чистая формальность, предусмотренная методиками, книги ему принесли только через полчаса, и то,  только после третьего напоминания.

Смирнов внимательно осмотрел книги и убедился, что пока они не подвергались какой либо «подчистке». После этого он, уже не изображая безразличие, расписался на каждом листе. Принесший книги делопроизводитель побледнела и даже попыталась помешать этому, вырвав книгу из рук следователя. Попытка не удалась и женщина с визгом бросилась вон из кабинета. Через несколько секунд  в дверях показался не кто иной как начальник штаба полка. За спиной офицера угрюмо расположились три военнослужащих очень крепкого вида.

- Товарищ следователь, что Вы себе позволяете? Это служебная документация полка и Вы не имеете никакого права портить ее!

- Простите, я Вас не понимаю. И каким образом я испортил документы? Моя подпись  находится внизу каждого листа и никаким образом не мешает читать основной текст. Конечно, если Вы представите мне приказ Министра обороны или иного должностного лица, прямо запрещающего подписывать листы книги следователем военной прокуратуры, например, я готов продолжить разговор на эту тему.

Спокойствие следователя, да и его принадлежность к правоохранительным органам, несколько поумерили воинственный пыл офицера штаба. Он явно не знал, что делать в такой ситуации но, видимо имел от вышестоящего начальника указания помешать работе следователя.

Все таки, банальное опасение за свою карьеру взяло верх перед другими порывами и начальник штаба, махнув рукой и возмущаясь очень не громко, так, что бы подчиненные его слышали, а следователь нет, удалился с высоко поднятой головой.

Аналогичным образом Смирнов поступил и с папками для хранения других документов. Дело в том, что по требованиям руководящих документов, вся документация подшивается в дела, прошитые бечевкой и опечатанных мастичной печатью. Это, по мнению разработчиков указанных требований, должно хоть как то обеспечить их сохранность. Конечно, заменить такую печать  работникам штаба не составляет особого труда. Конечно, если на этой печати нет подписи другого лица, например, следователя военной прокуратуры.

Пришлось Смирнову еще почти три часа заниматься тем, что ставить свою подпись на печати.

Возвратившись в свой рабочий кабинет, Смирнов погрузился в изучение содержимого изъятых и откопированных документов.

В заключении, он поднялся в кабинет командира полка и передал ему письменное требование о необходимости согласования с органами следствия всех случаев предоставления военнослужащим полка отпусков, направления в командировки и иных случаях убытия за пределы гарнизона более чем на одни сутки. Уставшего вида полковник долго вертел в руках бумагу и молчал. Наконец он хмуро поинтересовался о возможности согласования порядка выполнения этого требования с командованием дивизии. Смирнов демонстративно уселся на стул в кабинете и всем своим видом показал, что намерен дожидаться решения этого вопроса.

Полковник тяжело вздохнул, поднял трубку телефона но, набирать номер не стал, повертел ее в руках и обреченно расписался в получении документа на втором экземпляре.

Вскоре к нему зашел зампрокурора. Виталий Владимирович как-то устало опустился на стул и вопросительно посмотрел на Смирнова.

- Ну, что Саша, решил?

- Да, Виталий Владимирович! Решил. Буду выводить всю эту банду на чистую воду. Знаю, знаю, можете ничего не говорить. Возможно, это очередная «великая и крайняя» ошибка. Что делать? Попробую рискнуть в очередной раз.

Зампрокурора немного помолчал, встал и направился к двери но, прежде чем выйти из кабинета, обернулся.

- Я тебя понимаю. Большие проблемы ждут нас. Да, ты тут человек новый и мало общался с экспертами. Понадобится провести экспертизу, не стесняйся и обращайся. Есть у меня один очень хороший дедушка. Тебе точно откажет, а вот мне, нет . . .

Следующую неделю Смирнов самым тщательным образом готовился к допросам. Ему удалось по документам установить, что, вопреки материалам проверки, потерпевший и его начальник находились на объекте практически постоянно, а не в течение пару часов за пару месяцев.

Закончив анализ содержания документов, Смирнов зашел к зампрокурора.

 - День добрый Виталий Владимирович! Готов назначить почерковедческую экспертизу.

- Вопросы подготовил?

- А как же.

Зампрокурора взял лист бумаги, долго его читал, а потом принялся делать на нем пометки. Александр терпеливо ждал, пока умудренный опытом прокурорский работник вносил правки. Ознакомившись с новым вариантом текста, Александр удивленно хмыкнул.

- Да, как говориться, мастерство не пропьешь. Оказывается, мой вариант имел серьезный недостаток.

- Эх Саша, Саша! Вы, молодежь, часто рветесь вперед «закусив удила» и удивляетесь почему ни с того ни с сего,  на Вашем пути возникает непреодолимая стена, о которую Вы и расшибаете лоб. Как там говорил Великий Ленин- «Учиться, учиться и еще раз учиться». Вот и учись студент! А я, так и быть, помогу, чем могу. Кстати. Мне уже звонили «сверху» и настоятельно рекомендовали закончить следствие по делу в законный срок, то есть, осталось у тебя полтора месяца. О продлении, поверь мне, вспоминать нам обоим будет больно. Причем, тебе больше. Меня то, старого, с моим опытом и репутацией сожрать не смогут, а вот тебе . . .

- Да как это? Дело сложное. Одни экспертизы по месяцу проводить. Почерковедческая и психолого-психиатрическая, да и черт его знает какую еще.  А очереди? Они, что, забыли? В наше время эксперты загружены до предела. Тем более, у нас нет своего экспертного учреждения.

 - Именно мы с тобой это знаем. Я тебя предупреждал. Теперь никто не будет входить в твое положение. Найдут повод, и «кончат без угрызений совести». Это, брат, как говорил Петр Первый, полИтик! А теперь запиши телефон эксперта. Виктор Михайлович имеет стаж более полувека. Это, брат, много стоит. Кстати, «цветы и конфеты» он не пьет. Да и вообще не пьет. Ящик говяжьей тушенки и мешок сахара. Возьми моего водителя, он знает, где это можно купить подешевле.

Смирнов удрученно вышел из кабинета начальника. Получается, опять расследовать уголовное дело, так сказать «за свой счет». Ну, что ж. Чувствуя, что он начинает злиться, Александр несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, и направился готовить постановление.