Смирнов вышел на улицу и с наслаждением закурил сигарету. От госпиталя до прокуратуры ходу было около двадцати минут, и он намеревался их потратить на спокойное обдумывание дальнейшего плана действий. Хотя, чего там врать самому себе- плана дальнейших бездействий. После его звонка замполиту дивизии ему предстояло выждать пару дней, а потом формально провести допросы и выполнить другие следственные действия, что бы подготовить для проведения психолого-психиатрической экспертизы необходимые материалы, из которых врачи могли сделать только один вывод- «паренек погорячился». Да, нужно будет связаться с дознавателем и поставить задачу собрать материалы в нужном ключе.

Так, с этим делом все понятно, будем думать о других, более насущных . . .

- Александр Николаевич! . . .

Крик был настолько сильным и эмоциональным, что Смирнов непроизвольно пригнулся в готовности отпрыгнуть в сторону.

На открытом участке дороги он не увидел никого кроме матери бойца и поэтому не стал пока предпринимать никаких действий.

Женщина между тем бегом приближалась к нему и, похоже, скорости снижать не собиралась. Александр внимательно осмотрел бегущую женщину. Ничего в руках нет. Одежда не оттопыривается. Значит, опасности, в крайнем случае, пока, не предвидится. Ладно, успокоимся и подождем дальнейшего развития событий.

Наконец, женщина начала снижать темп, и остановилась в паре метров от него, тяжело дыша. Александр стоял молча и ждал пока женщина выровняет дыхание. Сигарета начала жечь пальцы и он ее отбросил в сторону.

Наконец женщина задыхаясь заговорила.

- Я хочу еще раз спросить Вас- Мы с сыном можем рассчитывать на то, что виновный понесет наказание?

 До прокуратуры оставалось идти минут пять.

- Инна Николаевна,  я предлагаю прогуляться до моего кабинета. Пройдемся, успокоитесь. Все- таки, ответить вот так просто на Ваш вопрос не получиться.

Он взял женщину под руку, и они отправились по дороге.

 Смирнов приказал дежурному приготовить чай и уселся за стол напротив женщины.

- Вы не возражаете, если я закурю?

Взгляд женщины вдруг опять стал опять безразличным. Она смотрела куда-то вдаль и, казалось, совсем не слышала собеседника.

Александр чиркнул зажигалкой и рассеянно стал соображать, что делать.

Наконец он затушил окурок в пепельнице и встал со стула.

- Вы меня извините Инна Николаевна но, если Вас не затруднит, я бы не против поработать. А посидеть можете и в приемной. Там диванчик имеется . . .

Женщина подняла глаза.

- Скажите, а у Вас много работы . . .  Ну, в том смысле, тут так много всяких папок, бумаг. Вдруг Вы скажите, что на нас с сыном у Вас нет времени.

Женщина рукой провела вокруг. Действительно, сейчас рабочий кабинет Смирнова находился с состоянии, далеком от идеального. Рабочий стол, подоконник, журнальный стол были буквально завалены документами. Даже на полу вдоль стены неопрятными стопками расположились дела, материалы проверок и финансовые документы, изъятые им в ходе обысков по двум уголовным делам, так называемым «хозяйкам».

Александр растерянно сел на стул.

- Даже не знаю, что сказать Вам. Дел у меня, действительно, более чем достаточно. Даже, откровенно,  много до неприличия. Вот только Ваш вопрос не совсем правильный. В ходе нашего предыдущего разговора я Вам ясно дал понять, что результат дела зависит исключительно от позиции Вашего сына. Я буду расследовать это дело только в том случае, если он намерен добиваться привлечения виновного, если тот действительно есть, к ответственности. Да, это не просто. Очень не просто. Но, иного пути я не вижу. Скажу больше, лично я не могу гарантировать, что виновному назначат наказание, полностью соответствующее тяжести деяния. Что бы там не говорили, но суд, есть суд. Как решит, так и будет.   Хотя, лично для Вашего сына это не столь существенно. Дело в другом. По заключению врачей, Ваш сын до конца жизни останется инвалидом. И, самое печальное, состояние его здоровья пока остается не понятным. Оно может стабилизироваться, улучшиться или, это самое плохое, резко ухудшиться.

Если он даст показания, что все произошло по его личной вине, получит небольшую подачку и все. Если, не дай бог, все будет плохо, ни к кому и никогда претензий предъявить не получится. Сам виноват- сам и выкручивайся. А если суд признает, что вред здоровью причинен противоправными действиями офицера, то тогда Вы всегда сможете потребовать возмещения вреда от Министерства обороны и виновного. Конечно, с нашим законодательством и это не так просто но, все лучше, чем ничего.

 Вот такие «пирожки с котятами». Я обязан это Вам объяснить, что и делаю.

- А похожие дела у Вас есть?

- В смысле «похожие»?

- Ну, когда офицеры бьют солдат или издеваются, или . . ., ну, в общем, похожие?

- Есть. Например, начальник караула ударил солдата за провинность и сломал челюсть.

- И что там будет?

- Инна Николаевна! Вы меня извините за резкость но, что «там будет», я не могу сказать. Следствие заканчивается, и через пару недель я направлю дело в суд. И будет суд, а обвиняемого, по моему глубокому убеждению, признают виновным. Это- все что могу сказать. Другие вопросы не входят в мою компетенцию.

- А я могу посмотреть это дело?

- Зачем?

- Понимаете, я очень далека от всех этих судов-следствий. Всю жизнь честно проработала и ни с чем таким не сталкивалась. Поймите меня- газеты, телевизор да еще много чего только и твердят, что простому человеку добиться правды в нашей стране очень трудно. Нанимать адвокатов для нас нереально. Позвольте прочитать хоть один приговор по делам, когда офицеры били солдат. Больше мне ничего не требуется.

Смирнов удивленно разглядывал собеседницу. Действительно, просьба, честно говоря,  не обычная. Хотя, каждый человек это отдельная вселенная.

Александр взял со стола проект постановления о привлечении в качестве обвиняемого и передал его женщине.

Он действительно заканчивал следствие в отношении еще одного старшего лейтенанта, который разозлился на подчиненного и ударил последнего в челюсть. И ударил очень сильно. Челюсть сломалась в двух местах, а осколок кости повредил левый глаз. Травма оказалась настолько серьезной, что парень «заработал» инвалидность и был уволен как не годный к дальнейшему прохождению военной службы.

Расследование было очень не простым. Помимо откровенно противодействия расследованию со стороны командования части имелись и иные существенные трудности. Например, отсутствие прямых свидетелей. Офицер выволок солдата из караульного помещения на улицу, и сам момент удара не видел никто. Единственный свидетель- солдат, возвращавшийся из уборной. Он видел, как его товарищ вылетел из-за угла здания и когда подошел ближе, офицер уже ушел. Конечно, имелись еще три солдата, но они выбрали очень нейтральную позицию – ничего не слышали и не видели. Ссоры не наблюдали. Видели потерпевшего  в 14.05 абсолютно здоровым, а в 14.10 со сломанной челюстью. Тем не менее, Смирнов смог собрать доказательства, достаточные для привлечения этого офицера в качестве обвиняемого. И позиция потерпевшего тут была более чем решительная. Помимо весьма неприятного вида шрама и косящего глаза,  у него возникли еще и серьезные проблемы со здоровеем в виде ухудшения зрения и сильных головных болей. В общем, досталось парню «по полной» и он решительно добивался справедливости. Поэтому Смирнов без колебаний передал проект постановления Инне Николаевне.

Женщина долго и внимательно знакомилась с документом. Наконец, она его возвратила Смирнову и решительно встала со стула.

- Все, мы с сыном решились и готовы дать показания. Пойдемте.

Сделав пару решительных шагов, женщина обернулась и удивленно посмотрела на так и оставшегося сидеть Смирнова.

- Александр Николаевич! Пойдемте! Нужно записать показания!