Изменить стиль страницы

Однажды, вернувшись к себе вечером, студент открыл дверь кабинета и увидел, что на столе стоит чайник вина[379], тут же полное блюдо жареных цыплят и четыреста монет, провязанных красным шнуром[380], – как раз именно все то, что было до того в пропаже.

Он понял, что это дело рук лисы. Понюхал вино, – прелесть как пахнет! Стал наливать его, – оно было сине-зеленого цвета. Стал пить, – оно оказалось необыкновенно чистым, прекрасным.

Чайник кончился, студент был уже наполовину пьян и внезапно почувствовал, как в его сердце вдруг зародилась жадность. И сейчас же ему захотелось воровать. Он открыл дверь, вышел, подумал об одном богатом доме в их селе и направился туда.

Перемахнул через стену, которая была, правда, высока, но он – в один прыжок вверх и другой вниз – перелетел, словно на крыльях. Вошел в кабинет, украл соболью шубу и золотой дин[381] и с этим ушел. Вернулся к себе, положил все это у дивана и, наконец, лег на подушку, уснул.

На рассвете он втащил вещи в спальню. Жена, в полном изумленье, спросила, откуда это. Цзи тихим шепотом сообщил ей, причем имел очень довольный вид. Сначала жене показалось, что он шутит, однако, поняв, что это серьезно, она сказала в испуге:

– Как? Ты, который всегда был таким твердым и честным, и вдруг это сделал?

Цзи совершенно хладнокровно сказал, что не считает это странным, и рассказал по этому поводу, каковы к нему оказались чувства лисы.

Жена, в полном смятении, догадалась все-таки, что в вине был лисий яд. Вспомнила также, что ртутная киноварь имеет свойство отгонять нечистую силу. Побежала, разыскала, натолкла, всыпала в вино и дала мужу пить.

Через самое короткое время он вдруг обронил:

– Как это я стал вором?

Жена объяснила ему, в чем дело, и он, просветлев, совершенно растерялся. К тому же он услыхал, что об ограблении богатого дома кричали уже по всему селу. Целый день он не ел и не знал, где сесть. Жена дала ему совет воспользоваться ночью и бросить вещи через стену дома. Он послушался ее. В богатом доме снова нашли свои вещи, и дело прекратилось.

На экзаменах в этом году студент очутился «в венце войск»[382] и, кроме того, был возвышен еще в дальнейшую степень. Ему причиталось получить большую награду, но когда наступил день ее выдачи, на балках канцелярии Даотая появилась следующая наклейка:

«Цзи (такой-то) – вор. Он украл в таком-то доме шубу и курительный треножник. За что же его отличают?»

Балка была очень высока, и наклеить на нее что-либо, стоя на ногах, вообще было невозможно. Начальник литераторов[383] в недоумении взял наклейку и спросил о ней Цзи. Тот, в сильном смятении и соображая, что об этом деле, кроме его жены, никто не знает, тем более здесь, в глубине казенного здания, спрашивал сам себя, как это могло сюда проникнуть. Потом догадался.

«Это, конечно, сделала лиса», – сказал он про себя.

И все, что вспомнил, рассказал без утайки. «Начальник литераторов» наградил его как полагалось и еще добавил от себя.

Студент, думая об этом, лису ни в чем не винил.

«То, что неоднократно повергало меня в беду, – думал он, – был стыд низкого человека за то, что только он один низок».

Повествователь добавляет:

Студент хотел вовлечь нечистую силу в праведную стезю – и вдруг сам попал в ее лапы!

Нет надобности приписывать лисе какую-то особенную злонамеренность: ведь студент как будто тянул ее к себе юмористически, ну и она его обработала тоже не без фарса!

Однако если бы у нашего студента не было за собой доброй основы в его предшествовавшем рождении и если бы в его спальне не сидела умная подруга, то далеко ль он, в самом деле, был бы от полного сходства с древним Юань Шэ[384], которому, как известно, приписываются такие слова: «Жила себе дома вдова; негодяй ее опозорил – и вот она дальше пошла по дороге разврата».

Ух, страшно!

НЕКИЙ И[385], УДАЧЛИВЫЙ ВОР

К западу от города жил некий И, бывший сначала «господином со стропил»[386]. Жена, трепетавшая за его дела, неоднократно усовещивала его, советовала прекратить эти занятия. И вот И вдруг круто изменил свое поведение.

Прожили они так года два-три. Жили бедным-бедно. Ему стало невтерпеж, и он мысленно решил разок стать древним Фэнфу[387], а после этого – стоп! И вот, прикинувшись торговцем, он посетил одного хорошего гадателя и спросил его, какое направление ему выбрать, чтобы была удача.

Гадатель раскинул жребий и сказал:

– На юго-восток будет удача. Выгодно для подлого человека, невыгодно для человека честного.

Гадание совпадало с тем, что И таил в душе, и он был внутреннее рад. Он двинулся к югу.

Дойдя до страны Су и Сун[388], он начал ежедневно бродить по деревням и пригородам и так провел несколько месяцев.

Однажды он зашел в какой-то храм. Видит: в углу стены сложены камни, штуки две-три – сейчас же догадался, что здесь что-то не так, и, в свою очередь, положил еще камень, а сам прошел за киот[389], где и улегся.

К вечеру в храме раздались смешанные голоса. По-видимому, пришло человек десять, а то и больше. Вдруг один из них сосчитав камни, воскликнул от изумления: их стало больше! Бросились искать за киотом и нашли И.

– Это ты положил камень? – спросили его.

– Да, – ответил И.

Спросили, где живет и как фамилия. И отвечал обманно.

Тогда ему дали в руки оружие и повели его с собой. Пришли к какому-то огромному дому, достали мягкую лестницу и друг за другом полезли через стену в дом. Ввиду того, что И пришел к ним издалека и дороги не знал, ему велели притаиться у стены и заняться приемкой передаваемых вещей. Их он должен был прятать в мешки и караулить.

Через короткое время бросили какой-то сверток. Прошло еще немного времени – и по веревке спустили ящик. И поднял ящик и убедился, что там что-то есть, взломал его, залез туда рукой и начал ощупывать и вынимать. Тяжелые предметы сложил в отдельный мешок, взвалил его на спину и пустился быстро бежать. Побежал, выбирая дорогу, и прибежал домой.

После этого он выстроил себе большие дома, купил хорошей земли и за сына своего внес, что называется, зерно[390].

Правитель города украсил его ворота прописной доской[391], гласящей: «Честный гражданин»[392].

Впоследствии разыгралось громкое уголовное дело. Все грабители были изловлены. Один лишь И, за неимением его имени и сведений о происхождении, разыскан быть не мог.

Ему так и удалось ускользнуть.

Когда дело было уже давно прекращено, И, под пьяную руку, иногда обо всем этом рассказывал.

вернуться

379

… чайник вина. – Китайцы пьют подогретое вино из чайников, мало чем отличающихся от предназначенных для чая.

вернуться

380

… монет, провязанных красным шнуром. – Китайские дореформенные монеты были с квадратным отверстием, сквозь которое продевался шнур, и на него нанизывалось до тысячи монет; шнур носился обычно на поясе.

вернуться

381

… дин – сосуд на трех ножках, большей частью предназначаемый служить курильницей.

вернуться

382

… «в венце войск» – то есть во главе лиц, сражающихся на конкурсных литературных экзаменах.

вернуться

383

Начальник литераторов – образное выражение, обозначающее главного экзаменатора. «Патриархом литературы» и «начальником литераторов», собственно, является не кто иной, как сам Конфуций, «учитель тысяч веков», но в литературе это название дается также начальнику экзаменационной сессии.

вернуться

384

… с древним Юань Шэ – с одним из «странствующих храбрецов» древности. О нем повествует «Ханьшу», история Хань.

вернуться

385

И – второй из десятичной серии циклических знаков, не имеющих значения как слова, по употребляющихся для календарных исчислений. Кроме того, как в данном случае, эти знаки играют роль наших букв для общего обозначения людей. Таким образом, можно было бы перевести это выражение так: «некий Б» или «некий Игрек», принимая во внимание, что знак И идет после Цзя, как Б после А и Игрек после Икс.

вернуться

386

«Господин со стропил» – вор, караулящий удобный момент в вышке дома, лишенного, как часто бывает в Китае, потолка.

вернуться

387

… стать древним Фэнфу. – Для понимания этого выражения приводим следующее место из сочинений писателя-конфуцианца IV в. до н. э. Мэн-цзы:

«В Ци (Шаньдун) был голод. Чэн Чжэнь (министр) сказал (Мэн-цзы):

– Наши жители думают, что учитель снова будет за открытие Тана (танских зернохранилищ)… Но ведь нельзя же во второй раз!

Мэн-цзы ответил:

– Это значило бы сделать, как Фэнфу!

Среди цзиньских (в уделе Цзинь) жителей был некто Фэнфу, который отлично умел ловить тигров, но кончил тем, что стал честным ученым чиновником. И вот он как-то пошел в поле, а там целая толпа народу гонится за тигром. Тигр спрятался за выступ скалы, и никто не решался его схватить. Но вот они завидели Фэнфу и побежали к нему навстречу. Фэнфу засучил рукава и слез с повозки (где он сидел, как привилегированное должностное лицо). Народ ликовал, а ученые собратья над ним смеялись».

Как видно из рассказа Мэн-цзы, Фэнфу, превратившийся из охотника в отличенного привилегиями чиновника, сделал неловкость, дав волю прежним инстинктам. Ляо Чжай весьма остроумно применил этот широко известный в Китае анекдот к преображению и к воспоминаниям И.

вернуться

388

Су и Сун – места, что в районе Шанхая, на юге Китая.

вернуться

389

… прошел за киот. – Киотом можно назвать большой ящик, в котором находится статуя Будды или одного из буддийских божеств. Киоты бывают со стеклом и без стекла.

вернуться

390

… внес… зерно – то есть купил для сына фиктивную степень студента и этим перевел свое потомство из класса простонародья в привилегированную интеллигенцию.

вернуться

391

… украсил его ворота прописной доской. – На больших (до полутора метров) досках, по лакированному фону, приемами высшей каллиграфии писались лестные слова известным в городе лицам, и эти доски дарились им к семейному празднику или просто так, по какому-либо случаю. Этих досок-прописей бывало много у известных врачей и особенно у тех семейств, из которых вышли отличившиеся государственные деятели в настоящем и предыдущих поколениях.

вернуться

392

«Честный гражданин». – Остроумие этого места заключается в том, что именно «честным (ученым) гражданином» Мэн-цзы, рассказ которого приведен выше, называет Фэнфу, по его превращении. Таким образом, правитель или знал о том, что подобное внезапное богатство И коренится где-то в нечистых источниках, и дал ему эту надпись в насмешку, которой, по своей безграмотности, И не мог понять, но которая говорила всем понимающим, что этот И – парафраз Фэнфу, и только; или же правитель ничего не знал и не подозревал, и тогда насмешка Ляо Чжая еще глубже, ибо объектом ее являются оба – и правитель, напавший на суть вещей незаметно для себя, и – Фэнфу.

Совершенно очевидно, что весь этот рассказ – злая ирония над недостойными людьми, пролезающими в ученую касту, в то время как достойные (вроде Ляо Чжая) остаются за флагом.