Только задумайтесь: куда такие песни нас заведут? Какой вред наносят они душам! Люди до того черствеют, что с хохотом наблюдают, как их дети дерутся с собаками и кошками за объедки в мусорных ящиках.

Молодой человек внезапно умолк, но голос его продолжал звучать в ушах Вариинги.

Не все намеки, заключенные в его мудреной речи, она поняла, но некоторые его мысли поразительно напоминали ее собственные.

— В ваших словах есть скрытый смысл, — вздохнула она, — но то, что мне в них доступно, сущая правда. Беда перехлестнула через край, стала невыносимой. Любой из нас рад был бы избавиться от нее.

Заговорив, она почувствовала, как свободно льется ее речь, как тяжелое бремя, давящее на сердце, исчезает. Она говорила ровно, четко, не запинаясь. Но в каждом слове сквозила боль.

— Взять хоть меня, — Вариинга опустила голову, уставясь в землю, словно говорила сама с собой, — или любую другую девушку в Найроби. Назовем ее, к примеру, Махуа Каринди. Предположим, что родилась она в деревне. Образование у нее куцее. Но ей повезло, она сдала экзамены, перешла в среднюю школу, и школа эта хорошая, не из тех, где бедняки платят большие деньги за своих детей, а в классе зачастую нет даже учителя. Не успела доучиться до второго класса, как готово дело — она беременна! А кто виноват! Скорее всего ее одноклассник, у которого ни гроша за душой. Их дружба началась с того, что они обменивались романами Джеймса Хэдли Чейза, Чарльза Мангуа и Дэвида Мейллу, подпевали вместе пластинкам Джима Ривза, Д. К. или Лоренса Ндуру. Что же теперь делать, Каринди?

Впрочем, не исключено, что девушку соблазнил какой-нибудь деревенский сердцеед. Конечно же, безработный, нет даже крыши над головой. Их любовь вспыхнула на деревенских танцах под гитару, после которых он уводил ее в поля. Что же тебе делать теперь, глупышка Каринди? Ребенка же надо кормить и одевать!

Но, может, дело обстоит иначе? У ее дружка есть работа в городе, но получает он не больше пяти шиллингов в месяц. Они ходили вместе на фильмы с Брюсом Ли и Джеймсом Бондом, потом пять минут в дешевых номерах и разъезжались по домам на матату. Так кто же утрет Каринди слезы, кто ее утешит?

Или может статься, отец ребенка — богатый. Ведь такие связи нынче в моде. У него жена, и вскружил он голову девушке воскресными прогулками в "мерседесе". Давал ей горстку монет на карманные расходы, поил допьяна в дальних кабаках.

Школьник, бездельник, толстосум — все отвечают ей одно и то же, когда она обращается за помощью: "Что?! Кто, по-твоему, сделал тебя брюхатой? Я? Да с чего ты взяла? Рассказывай сказки кому-нибудь еще! Каринди, с кем ты только не была! Да тебе цена — десять центов! Реви сколько хочешь — не поможет… Каринди, если я разок с тобой поразвлекался, это не дает тебе права перекладывать свои грехи на меня!"

Но Каринди тоже за словом в карман не лезет. Подбоченясь, она отделывает своего вчерашнего дружка: "А ты разве сахар?! Уж лучше я буду пить пустой чай. Возомнил о себе, что ты автобус! Да я скорее пешком пойду! А может, ты крыша над головой? Буду спать под открытым небом. Или кровать? Лягу лучше на дол. Сладкоречивым бабникам веры больше нет!" Но Каринди только с вицу такая храбрая, внутри у нее все трясется от страха и обиды. Она отказывается пить таблетки — какой ужас, когда дети рождаются мертвыми. Каринди сохраняет ребенка, не топит в отхожей яме, не оставляет на обочине или в автобусе, в лесу или на свалке. Она перелагает свое бремя на плечи матери и бабки, и растет дитя, пришедшее в этот мир незваным, вопреки воле родителей, застав их врасплох. Мать или бабка предупреждают Каринди, чтобы подобное не вошло у нее в привычку: "Впредь остерегайся, Каринди. Не забывай, мужчины как ядовитые змеи, их укус оставляет клеймо на всю жизнь".

Каринди и сама теперь знает, что никто в чужих грехах не кается, не жалеет о том, что сходил кое-куда, — жалеют, что вернулись. Если тебе улыбнулись — это еще не значит, что тебя любят. Решительно стиснув зубы, Каринди возвращается в школу, прилежно учится, добирается до четвертого класса, сдает экзамены, и ей вручают аттестат.

Казалось бы, все хорошо. Но заботы бескрылы — сами не улетают. Снова родителям Каринди надо доставать припрятанные центы — так прячут палку на случай, если вдруг крыса выскочит. И вот как раз такой случай! Каринди определяют в колледж секретарш в Найроби, где ее учат печатать на машинке и стенографии. Через девять месяцев она отстукивает тридцать пять и стенографирует восемьдесят слов в минуту. "Машинопись и стенография" — свидетельство об окончании курсов у нее в кармане!

И вот Каринди бродит по Найроби в поисках работы, из конторы в контору. В одной фирме, небрежно развалясь в кресле, с ней беседует мистер Босс. Он озирает Каринди с головы до пят. "Что вам угодно? Работы? Понятно. Сейчас я очень занят. Давайте встретимся в пять".

Каринди с нетерпением ждет назначенного времени, запыхавшись вбегает в контору. Мистер Босс улыбается, предлагает ей стул, спрашивает, как ее нарекли при рождении и каким английским именем окрестили. Он вникает в ее проблемы, слушает внимательно и терпеливо. Потом мистер Босс постукивает пальцем или ручкой по столу и говорит: "Ах, Каринди, работу в наше время очень трудно сыскать. Но только не такой девушке, как вы… Хотя подобные вопросы в конторе не решают. Перейдемте через дорогу в "Современную любовь". Однако Каринди помнит ошибки молодости, ядовитый укус оставил неизгладимый след. Кто один раз видел, тот уже не забудет; кто испил из калебаса, знает, что тот в себе таит. И Каринди отказывается от встреч в отелях, приспособленных для занятий любовью, — старомодных или современных. На следующий день она снова прочесывает город.

Заходит еще в одну контору, там свой мистер Босс. Те же улыбки, те же расспросы, те же приглашения. Цель у всех одна — бедра Каринди. Бар с пансионом "Современная любовь" — вот бюро по трудоустройству молодых девиц; контракты подписывают там не на столах, а на женских бедрах. Наша новая Кения поет девушке лишь одну песню: "Сестра Каринди, с дураками трудно договориться. Сестра Каринди, любое судопроизводство начинается с угощения. Сестра Каринди, нет охотников лизать пустую руку! Ты мне, я тебе. Теперешние проблемы легко решаются при помощи бедер. Хочешь спать — стели кровать!"

Но Каринди решила твердо: никаких кроватей! Даже если дела ее так никогда и не уладятся. Но поистине чудны дела господа, и в одно прекрасное утро Каринди получает работу, причем без визита в обитель современной любви. Босс Кихара, управляющий фирмой, — средних лет, женат, у него дети. Мало того, он член попечительского совета Храма небесного. Каринди безупречно справляется со своими служебными обязанностями.

Не проходит и месяца, как Каринди находит себе Камунгонье[15]. Молодой человек учится в университете, придерживается прогрессивных взглядов. Когда Каринди признается, что у нее в деревне ребенок, он в ответ горячо ее целует. "Ребенок — не леопард, — говорит он Каринди, — что его бояться? Его существование доказывает, что ты не бесплодна". Услышав это, Каринди утирает счастливые слезы и с сердечным жаром клянется в верности любимому. "Какая я счастливая, искала и нашла своего Камунгонье! Никогда его не рассержу, не стану ему ни в чем перечить. Если он накричит на меня, промолчу, опущу глаза, как жующая траву овечка. Помогу ему получить образование, охраню его от бед и неурядиц, а потом мы вместе выстроим себе дом на прочных сваях. Никогда на другого мужчину не взгляну!"