На остановке "Ньямакима" не было ни одного матату ни в сторону Илморога, ни до Накуру. Вариинга прислонилась к стене овощного ларька, что стоит у входа в "Ньямакима-бар".

Прошло некоторое время, прежде чем она вспомнила о карточке, которую вертела в руке. Все-таки любопытно, что на ней напечатано. Поднесла ее к глазам и прочла:

Бал Саганы!

Спешите видеть —

Дьявольская затея —

Конкурс мастеров воровства и разбоя.

Семь главных премий!

Множество призов!

Попытайте удачу.

Жюри назовет семь искуснейших

Грабителей и бандитов.

Победителей ожидают ценные подарки.

Весь день для вас играют "Ангелы ада"!

Подпись: Сатана, властитель преисподней.

Адрес: Логово бандитов, Золотые Холмы, Илморог.

Вариингу будто полоснуло по животу бритвой. Она стала озираться по сторонам: уж не сон ли это опять? "Кто этот молодой человек? Неужто вор? Вор вернул ей сумочку?!" Дрожащей рукой она снова поднесла к глазам картонный квадратик и привалилась к киоску, чтобы устоять на ногах.

Сердце ее колотилось. Бал Сатаны в Илмороге! Конкурс карманников и налетчиков! Завтра, в воскресенье?.. Кто бы мог поверить, что такое бывает!

"Ньямакима", как и другие остановки автобусов и матату в Найроби, всегда запружена людьми и машинами. Кто-то отправляется или возвращается из Грогэн-Вэлли — там якобы можно отыскать запасные части для любого автомобиля; кто-то спешит на Ривер-роуд: на этой торговой улице по субботам и воскресеньям особенно много покупателей из пригородов.

Одним только и надо что овощей: картошки, лука, салата "сукума вики"; [16] других тянет в пивные и закусочные пропустить кружку и чего-нибудь пожевать н, а дорогу, прежде чем отправиться к себе в Кариокор, Истлей, Пумвани, Шаури Мойо, Бахати, Мкаандару, Офафа-Иерихон, Кариобанги и Дандору. Но большинство дожидаются мата ту, идущих в Найвашу, Гилгил, Олкалоу, Ньяхуруру, Накуру, Руува-ини и Илморог. От людей и машин на остановке "Ньямакима" шумно, как на семи базарах.

В ту субботу машин до Руува-ини и Илморога долго не было. Всякий раз, когда, дребезжа, подкатывало матату, сердце Вариинги начинало радостно биться. Но выкликали только едущих до Накуру или Ньяхуруру, и ею снова овладевало уныние. К шести часам ей стало ужо вовсе невмоготу, и она принялась молиться: "О дева Мария, матерь божия, сжалься надо мной, не хочу я ночевать в Найроби. Пошли мне автобус или повозку, запряженную осликом, — лишь бы добраться домой, в свой Илморог. Слава отцу, сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков! Аминь".

Не успела она закончить молитву, как подкатило матату, идущее в Илморог, но при одном взгляде на него Вариинга ужаснулась: колымага годилась только на свалку! Хозяин, чтобы скрыть возраст развалины, расписал ее бока дразнящей рекламой: "Хотите знать все слухи и сплетни, садитесь в мое матату. Мне всегда с вами по пути. Если торопиться, батат разлетится. Тише едешь — дальше будешь. В гостях хорошо, а дома лучше".

Вариинга не успела прочесть всех надписей, как водитель, выскочив из кабины, принялся нахваливать свое матату, петь песни в его честь и всеми способами развлекать публику, дабы ее не смутил жалкий вид его развалюхи.

— Залезайте в мое матату, модель "форд-Т" — в два счета доставлю в Лимуру, Найвашу, Руува-ини, Илморог. Недавно я слышал песенку:

Так знайте, открою вам секрет: царство божие стало ближе благодаря матату, которым управляет Мваура. Хоть к черту на кулички — вмиг вас докачу! Залезайте! До Илморога рукой подать — как от глаз до носа!

При упоминании черта Вариинга испытала жутковатое чувство: вспомнила о приглашении на бал Сатаны и конкурс воров. "Что это все-таки за выдумки? В чем состоит конкурс? И неужели тот человек, который был так добр ко мне, — неужели он из бандитской шайки?" — вновь подумала она. Но фонтан слов, бьющий из уст Мвауры, заглушил на время тревожившие ее вопросы.

Народ высыпал из лавок и пивных, привлеченный выкриками шофера-балагура. Люди подзадоривали острослова:

— Ну-ну, давай! Давай! Выкладывай все без утайки!

Вид "форда-Т" с регистрационным номером МММ-333 наводил на мысль, будто это самый первый автомобиль на свете. Мотор стонал и ревел, как добрая сотня циркулярных пил, кузов трясся и дрожал, точно былинка на ветру. Матату переваливалось с боку на бок, напоминая взбирающуюся на гору утку.

По утрам, перед первой ездкой, матату доставляло зевакам редкостное наслаждение. Двигатель пыхтел и кашлял так, будто у него астма или в выхлопной трубе застрял кусок железа. Мваура театральным жестом распахивал капот, тыкал куда-то отверткой, перебирал провода, потом столь же эффектно захлопывал крышку, возвращался за руль, мягко давил на газ, и мотор начинал урчать, как кот, которого чешут.

Мваура охотно отвечал на вопросы публики, касавшиеся его матату. Когда его спрашивали, например, не обломок ли это Ноева ковчега, он, откинувшись на крыло, разражался хохотом и принимался расписывать аудитории несравненные достоинства своей машины.

— Честно говоря, ни одна современная модель по своей конструкции не сравнится с "фордом-Т". Не все то золото, что блестит. Красотой сыт не будешь. Из чего делают теперь все эти "пежо", "тойоты", "хантеры", даже "вольво" и "мерседесы"? Из промокашки! А мой "форд"? Им можно протаранить танк. Нет уж, я со своей старушкой не расстанусь. Скала со временем делается только крепче, никакой ливень ее не смоет. Все эти новые модели из Японии, Германии, Франции, Америки два месяца побегают, а потом рассыпаются на части. Куда им до "форда-Т".

На самом деле Мваура мечтал накопить денег и купить машину попросторнее, чтобы брать больше пассажиров — монеты потекут ему в карман рекой.

Мваура был одним из тех, кто поклоняется богу денег. Он не раз повторял, что готов отправиться хоть на край света, переплыть океан, взобраться на самую высокую гору, пойти на любое преступление, — и все во имя золотого тельца.

Но его мольбы либо не достигали адресата, либо оставались без внимания. Он никак не мог отделаться от своего матату, доставшегося ему давным-давно от одного европейца. Иногда Мвауру одолевала тоска, и он спрашивал себя: "Зря, что ли, я столько лет колесил по дорогам? Кажется, плоды богатства и успеха рядом, только руку протяни! Я протягивал, а они отодвигались… Никак мне их не сорвать…"

Вслух же он говорил:

— Проклятые деньги — европейцы их к нам завезли! Только подумать — даже сына святой Марии, первенца бога иудейского, распяли из-за них. Что вы на это скажете? Да я бы сам продал родную матушку — дали бы только приличную цену!

Слушатели думали, что это пустая болтовня. Конечно же, он балагурит, шут гороховый. И лишь один человек мог бы рассказать, что Мваура никогда не шутит, если дело касается денег. Только человек тот никому уже ничего не расскажет. Они с Мваурой повздорили из-за пяти шиллингов. Человек отказался уплатить, позволил себе даже подразнить Мвауру; "Ты навозный жук, никогда тебе не разбогатеть!"

"Так-так, — прошипел Мваура. — Посулил мне семьдесят пять шиллингов и недодал пятерку, потому что я подсадил еще двух седоков?! Ты платил за место или за всю машину? Попробуй только улизнуть с моими кровными. Узнаешь тогда, что Мваура не мачете — его точили с двух сторон!"