Через некоторое время они подошли к еще более высоким стенам Запретного города, где сам император Даогуан, его семья и наложницы, государственные министры и высокопоставленные чиновники администрации жили и работали.

Повсюду виднелись пагоды и дворцы со стенами, выполненными из мрамора, оникса и других ценных пород камня. Там и тут встречались огромные, кажущиеся бесконечными сады и храмы. Кай пояснил, что многие из этих строений остаются нежилыми и что в них собраны и хранятся сокровища, подаренные правителям страны на протяжении многих тысячелетий.

Путешествие завершилось перед изящным трехэтажных зданием из сияющего белого камня, увенчанным крышей, как у пагоды. Позади него располагался сад, окруженный высокой стеной. Здесь гости могли есть, спать, отдыхать в свое удовольствие до той поры, когда Джонатан получит приглашение предстать перед августейшей персоной — принцессой Ань Мень. Американец не знал, что в этих же самых апартаментах останавливалась Лайцзе-лу, когда ее приглашала к себе сестра императора.

Несмотря на поздний час, полный штат слуг ожидал в постоянной готовности, и вновь прибывшим подали великолепнейший ужин. В бассейнах для них приготовили горячую воду, грязную одежду забрали почистить.

Джонатан, облаченный в халат из невесомого шелка, прежде чем уснуть, осмотрел свою просторную спальню, его единственной мыслью было желание, чтобы жена была здесь и разделила бы с ним наслаждение от окружающей роскоши.

Чарльз и Молинда, которым отвели соседние спальни, не смогли одолеть искушения раздвинуть дверь, разделяющую их комнаты, и провести ночь вместе.

Джонатан и Чарльз встретились за завтраком и, не зная, чем заняться, прошли в сад. Они понятия не имели, когда Джонатана пригласят на аудиенцию с принцессой Ань Мень, хотя Кай доверительно намекнул, что принцесса примет во внимание их усталость и даст возможность отдохнуть и прийти в себя после длительного путешествия, прежде чем пригласит его.

Пока кузены беседовали, в саду появилась Молинда, и оба остолбенели, не в силах отвести от нее взора. Она переоделась. Теперь на ней красовалась облегающая юбка и прикрывающая грудь лента ткани; искусно наложенная косметика подчеркивала ее красоту. Она надела несколько яванских украшений, а в волосы вставила нежно-желтый цветок. Молинда пояснила им, что ей просто необходимо так одеться, чтобы обрести душевный покой после стольких недель, проведенных в костюмах крестьянки.

Утро прошло в праздности; после легкого ланча из печеных яблок и других блюд, Джонатан обнаружил библиотеку. В ней хранились фолианты, написанные от руки на пергаменте, насчитывавшие многие сотни лет, и он с интересом принялся изучать их, хотя был более знаком с разговорным китайским языком, чем с иероглифами. Он настолько увлекся попытками перевести трактат по даосской философии, что не слышал, как кто-то вошел в комнату.

Вежливое покашливание застигло его врасплох, он поднял глаза от книги и увидел высокую седую женщину, облаченную в одежды желтого шелка, что указывало на ее принадлежность к окружению императора. Молча она поманила его за собой.

Джонатан двинулся следом. Они вышли на улицу, пересекли сад и направились к казавшейся сплошной стене из желтого кирпича. Внезапно несколько кирпичей ушли в сторону, открывая потайную дверь. Джонатан чувствовал, хотя и не видел, присутствие затаившейся стражи.

Дверь за ним закрылась, и старуха провела его через другой сад ко входу в маленькую, аскетичного вида пагоду. Жестом предложила ему войти внутрь и удалилась.

Он вошел внутрь и увидел красивую темноволосую женщину лет тридцати, одетую в чонсам, ниспадавший до самого пола. Из украшений на ней были лишь изумрудное и алмазное кольца.

— Мы долго ждали возможности приветствовать «китайского заморского дьявола», мужа Лайцзе-лу, — произнесла она мелодичным голосом.

Джонатан догадался, что предстал перед принцессой Ань Мень и что находится в особой комнате, в которой аудиенция с иностранцами допустима. Соблюдая свои принципы поведения, он поклонился принцессе, но не сделал китайского поклона — кэтоу.

— Присядь рядом со мною, — предложила она, подкладывая для него большие шелковые подушки на каменную скамейку с резными ножками в форме когтистых лап дракона.

Джонатан улыбнулся, и странное дело — рядом с ней он чувствовал себя совершенно свободно.

— Мои курьеры узнали от членов твоего эскорта о рождении твоей дочери, — сказала Ань Мень. — Поздравляю. Она привязывает тебя еще теснее к Срединному Царству, хотя, возможно, тебе и не нужны подобные связи.

— Земля, где родилась моя жена, — теперь и моя земля. — Ответил Джонатан.

— Ты храбро сражался в нашей неудачной битве против англичан.

— Я пытался отомстить за кровь, пролитую Сун Чжао за свою родину.

Пока он говорил, раздвижная дверь беззвучно откатилась в сторону, и человек, в поблекших стоптанных шлепанцах и мантии ученого из черного шелка, прошел в пагоду. Плечи прикрывала расшитая золотом меховая накидка, голову венчала плотно прилегающая шапка, усеянная сотнями жемчужин. Он походил на Ань Мень, хотя рядом с ней выглядел совершенно невзрачным. Не глядя на посетителя, он уселся на шелковые подушки, положенные на кресло с тремя ножками.

Джонатан сразу же догадался, что находится в присутствии Повелителя Десяти Тысяч Богов, Божественного Потомка Творца Вселенной, Небесного императора, правителя Срединного Царства. Почувствовав убогость своего черного наряда члена Общества Быков, который успели вычистить за время, пока он спал, Джонатан начал было вставать с места.

Однако принцесса требовательно удержала его, положив свою руку поверх его.

— Мы с тобой продолжаем оставаться одни в этой пагоде, — отчетливо произнесла она. — Если ты думаешь, что увидел еще кого-то, то ошибаешься.

Джонатан мгновенно все понял. Жесткие требования китайского протокола предписывали всем смертным отдавать кэтоу при появлении Небесного императора. Притворяясь, будто его нет, что было его исключительной прерогативой, император мог позволить себе присутствовать и участвовать в неофициальных обсуждениях в той степени, в какой считал нужным.

Император Даогуан явно испытывал нетерпение.

— Из вторых и третьих рук я много слышал о военных рейдах «китайского заморского дьявола» против англичан. Мне хотелось бы услышать об этом из его собственных уст.

Джонатан рассказал несколько случаев из столкновений повстанцев с англичанами в Цюаньчжоу, старательно следя за тем, чтобы обращаться исключительно к принцессе Ань Мень, и делая вид, что не замечает кивавшего и улыбавшегося императора.

— Передай ему документ, — попросил сестру император, когда Джонатан закончил свой рассказ.

Ань Мень передала гостю красочный, написанный от руки пергамент, скрепленный императорской печатью.

— В знак признания твоих заслуг, Рейкхелл Джонатан, наш брат с удовлетворением подготовил этот официальный документ. Все, что принадлежит Сун Чжао, переходит тебе и твоей жене, а после вас вашим детям, а затем детям их детей, независимо от их пола.

— Скажи ему о дополнительной собственности, — пробормотал Небесный император.

— О, да. Мой августейший брат с удовольствием преподносит тебе в подарок императорский замок в Гуандуне. Отныне он принадлежит тебе, а также твоим потомкам на вечные времена.

— Я буду очень признателен, — сказал Джонатан, обращаясь к принцессе, — если вы выразите мою безграничную признательность, а также признательность Лайцзе-лу своему брату, Небесному императору.

Даогуан усмехнулся и кивнул, затем его поведение изменилось. Слишком обеспокоенный, чтобы напрасно терять время, имея сестру в качестве переводчика, он сказал, обращаясь непосредственно к Джонатану:

— Неприятель предъявил нам свои окончательные требования. Тебе уже знакомы подробности нашего несчастья?

Не зная, вправе ли он отвечать так же, обращаясь напрямую к императору, Джонатан ограничился тем, что отрицательно покачал головой.