— Так значит это был всё же Богоуш! — победоносно воскликнул Щетина. — Сбегаю за ним. Вот почему от нас всё это время прятался!

И он решительно выбежал в проход между заборами. Молчавший всё это время Красненький подошёл к «Быстрым стрелам».

— Хоть вы мне больше уже и не друзья, но вы уже два раза спасли меня. Спасибо за это.

По его симпатичному лицу было хорошо видно, с каким трудом он выдавливал из себя эти слова.

— Ты, к сожалению, нам тоже больше не друг, — медленно, но с нажимом ответил Мирек, — однако ты заступился за нас, когда слышал, что в твоём присутствии о нас говорили гадости. Поэтому мы тоже тебе признательны.

Быстроножка, которому в голову пришла замечательная идея, с невинным упрямством ребёнка вдруг спросил:

— А почему, собственно. Красненький нам больше не друг? И почему мы ему больше не друзья?

— Вот его и спроси, — ответил Мирек.

— Так ведь я и сам не знаю! — растерянно пожал плечами Красненький, и вдруг начал поспешно рассказывать: — Я тогда просто решил первый проникнуть в Трущобы, хотел что-нибудь найти, а потом вам этим похвастаться. Вы же меня знаете, вечно мне надо чем-то блеснуть! Но ничего не вышло — меня начали преследовать вонты, да ещё и камень вслед за мной на Разделительный проспект бросили. А на следующий день мне показалось, что вы со мной особо не разговариваете, и вообще не доверяете!

— Нечему удивляться, — прервал его Мирек. — Мы с Яркой видели, как тебя выгнали из Трущоб. А когда ты нам потом ничего не стал рассказывать, то начали подозревать, что ты от нас что-то скрываешь, чего раньше ещё у нас в клубе никогда не было!

— Ты прав, — с раскаянием кивнул Красненький. — Но как я вам мог о своей вылазке рассказать, когда она вовсе и не удалась. Если бы я только знал, что вы видели, как я убегаю из Трущоб, я бы всё рассказал. Но я не знал. А вы из-за этого моего вполне невинного молчания начали меня в чём-то подозревать. Ну а потом был тот случай, с жёлтыми булавками, помните, да?

— Да, — кивнул Мирек. — Специально тебе не принесли булавку, потому что уже не доверяли.

— Это меня и разозлило, — продолжил Красненький. — Так как я был уверен, что вы о моей вылазке в Трущобы ничего не знаете, я мог объяснить ваше поведение только тем, что вы по непонятной мне причине вдруг решили от меня избавиться. А потом, когда Мирек сказал, что о моих похождениях знает, меня ужасно задело, что вы это сразу приняли как предательство. Поэтому я не стал ничего объяснять, или просить мне дать жёлтую булавку, а вместо этого предпочёл сбежать. Гулял с ребятами из «Сборщика», но ни одного из секретов клуба не выдал, честное слово. И не разрешал при мне говорить о вас гадости. Вы себе и не представляете даже, как я сильно хотел вернуться, что я чувствовал, когда вас встречал, или же когда шёл мимо клуба, в который уже не мог зайти…

Голос Красненького вдруг задрожал.

— Но иногда не мог сдержаться, заглядывал в клуб через замочную скважину, посмотреть на наши красивые картинки, развешанные по стенам, на тотемный столб, стол, хотел почувствовать знакомый запах…

В его глазах заблестели готовые пролиться слёзы. Красненький всплеснул руками и подавился словами.

— Мы все были виноваты, — продолжил вместо него Мирек. — Нам всем надо было сразу сказать, что думаем. Тогда может быть и не дошло бы до той ссоры и твоего ухода из клуба. Но теперь, когда всё объяснилось, я не вижу причин, почему у клуба «Быстрых стрел» не могло бы быть пять членов, как и раньше.

С этими словами он подал Красненькому руку, которую тот с удивлением и крепко пожал, и долго не отпускал. Он весь сиял, и явно хотел что-то сказать, но к ним уже с воплями подлетел Быстроножка:

— Иди сюда и припади к моей мужественной груди, так сказать, прямо к моему сердцу, гадкий ты мальчишка, чёрт тебя раздери. Сколько слёз я тайком дома из-за тебя выплакал, ну и всякое такое…эх, да о чём говорить…

Он схватил Красненького в охапку, и повис на нём так, что оба грохнулись на землю, да так и катались по траве. Радость от примирения передалась всем.

Тонда Плигал и Длинная Жердь с завистью смотрели на них. Им не доводилось переживать ничего подобного, потому что они ни с кем не дружили настолько сильно, чтобы испытывать подобную радость от примирения.

«Быстрые стрелы» уже почти и забыли, какое важное событие их сегодня ещё ожидает, пока Ярка вдруг напомнил:

— Если хотим успеть увидеть хотя бы конец соревнования за пост Великого Вонта, и может быть спасти ежа в клетке, придётся бежать со всех ног!

И они побежали. Но не со всех ног, а так, чтобы как можно дольше держать темп. Быстроножка при этом то и дело радостно тянул Красненького за руку.

50. Дорога каждая секунда

Пока Индра, Быстроножка и Красненький, обрадованные неожиданным примирением, по дороге безостановочно болтали, Мирек и Ярка практически не раскрывали рта. Однако не потому, что не были рады — радость от возвращения в их компанию друга тоже была велика — просто они не переставали размышлять о случившемся и недоумевать.

Получалось, что Красненький ушёл из клуба «Быстрых стрел» только потому, что обиделся на ребят за то, как они себя повели. Именно это было единственной причиной их ссоры. И хотя сама по себе эта причина казалась незначительным пустяком, для Красненького её оказалось достаточно, чтобы он обиделся, и не придумав ничего лучше, просто ушёл из клуба без единого слова объяснения.

Однако если поразмыслить, разве не подобная этой ерунда является причиной ссор большинства мальчиков и девочек? Сколько ребят ушло, или было выгнано из компании своих друзей только потому, что обе стороны мнили себя обиженными, не желали выслушать друг друга и признаться самим себе, что тот, другой, в чём-то может быть и прав!

Оба, Мирек и Ярка, как хорошие ведущие клуба, дали себе твёрдое слово, что среди «Быстрых стрел» подобное больше никогда не повторится! Теперь, если возникнет какое-нибудь недоразумение, они сразу же его разберут. Каждый честно, без оскорблений выскажет всё, что по этому поводу думает, и все помирятся раньше, чем это закончится чьим-нибудь уходом из клуба.

Их мысли прервал Красненький, который рассказывал на бегу:

— Я вам ещё одну интересную вещь скажу. Думаю, вы о ней ещё не знаете. Я и сам об этом узнал совершенно случайно от ребят из «Сборщика». Знаете, кто тогда там, на стене, нарисовал ежа в клетке? Ну помните, когда мы пошли сначала все вместе смотреть, а потом расспрашивали сторожа? Так вот, держитесь крепче — его нарисовали сами члены «Сборщика»!

— А ты откуда знаешь? И зачем им понадобилось его рисовать? — удивился Мирек.

— Мне рассказал сам Тонда Плигал, — ответил Красненький, — в тот раз, когда они в Трущобы ходили, и я был с ними. Тонда сказал, что когда о еже ещё особо никто не говорил, и не подозревал, какая из-за него волна поднимется, он придумал нарисовать его на стене и приписать: «Ёжик у нас. Кому не слабо его забрать? Быстрые стрелы». Он просто хотел, чтобы на нас, как когда-то на Маринчака, также ополчились вонты. Заодно ему было бы о чём писать в «Сборщике». То-то бы были статейки: «Вонты в клубе Быстрых стрел!», «Вонты снова наказали Быстрых стрел!», «Быстроножку догнали трое неизвестных вонтов!»…

— Слушай, заканчивай с этим, — запротестовал возмущённый Быстроножка, которому совершенно не нравилась мысль о том, что такое могло случиться.

Однако почти сразу же он понял, что Красненький специально выдумал это название, чтобы подшутить над ним, и что теперь в клубе, как и в старые добрые времена, они снова будут подтрунивать друг над дружкой.

— Вот ведь, — произнёс некоторое время спустя Ярка. — Все эти невероятные истории, тайны и загадки — всё началось с какого-то незаконченного рисунка мелом на стене!

Некоторое время они бежали молча, временами переходя на быстрый шаг, чтобы хоть немного отдышаться. Оказывается, через Беков до Трущоб было ужасно далеко! Да ещё к тому же они потеряли много времени там, на площадке за заборами. И хотя они совершенно об этом не жалели, потому что эта задержка вернула им Красненького, тем не менее теперь они сильно опаздывали. Совет Вонтов уже заседал добрых двадцать минут, когда ребята пробегали только по самой окраине Трущоб!