— Я рад, что помог Вам, сэр.

Берсон встал.

— Полагаю, я что-то остался должен Вам.

— Вы дали мне тогда пять фунтов, сэр, так что, сколько бы Вы не заплатили, этого достаточно.

— Вы хороший человек, мистер Кэйлли. Не уверен, что Вы бы справились на отлично на причалах, но я восхищен Вашей честностью.

Он подошел к небольшому письменному столу в углу библиотеке и вытащил мешочек монет. Высыпав содержимое на стол, он бережно все пересчитал. С того места, где Итан стоял, он разглядел что-то около двадцати фунтов стерлингов; может, больше. Берсон высыпал монеты обратно в мешочек и передал его Итану.

— Это Вам. Вы заслужили каждый фунт.

— Это… очень великодушно с Вашей стороны, сэр.

— Ну, возможно, когда-нибудь в будущем, Вы согласитесь поработать на меня снова.

— Конечно, сэр. Почту за честь.

Берсон пожал руку Итана и улыбнулся, хотя, по-видимому, ему потребовалось на это много усилий. Его глаза все еще были покрасневшими.

— Я думаю, я хотел бы рассказать жене о том, что произошло. Прошу меня извинить, Уильям проводит Вас.

— Спасибо, сэр.

Торговец оставил его, а слуга пришел, чтобы проводить Итана до двери. Уиллиям был немногословен на этот раз, но, когда Итан уходил, он спросил:

— Я был прав на счет мистера Дерна?

Итан мысленно вернулся к тому разговору, когда они впервые встретились. Уильям сказал, что Дерн небрежен, что он человек, который доведен Дженнифер до беды.

— Да, Вы были правы, — сказал он. — Я не сказал об этом мистеру Берсону, потому что Дерн не хотел навредить ей. Но, если бы не он, она была бы жива.

Уильям степенно кивнул.

— Я тоже этого опасался. Всего хорошего, мистер Кэйлли. Пусть Господь хранит Вас.

— И Вас, Уильям.

Итан вышел на дорогу и повернул в сторону дома.

Глава 24

Когда Итан приблизился к бондарне Генри, он краем глаза заметил какое-то движение и замер. У обочины дороги лежала Шелли. Как только она заприметила Итана, подняла голову. Итан сглотнул и сделал осторожный шаг к ней, вспомнив свой сон двумя ночами ранее.

Псина поднялась на лапы и потрусила к нему, виляя хвостом и, разинув пасть, довольно скалясь, вывалила на бок язык. Итан опустился на колени, чтобы поприветствовать её, а она лизнула ему руку, прежде чем позволила почесать себя за ухом.

— Шелли, — прошептал он. — Прости меня. Мне так жаль. Если бы только был другой путь…

Он покачал головой, в горле встал комок. Разве это не сумасшествие извиняться перед собакой?

Она подошла ближе и лизнула его в щеку, но, когда Итан остановился, почесывая ее, она ударила его лапой, чтобы он продолжил.

— Мне тоже его не хватает, — сказал он, его голос был по-прежнему приглушен.

Спустя несколько секунд, он всё же поднялся и пошел в бочарню. Генри сидел на своем обычном месте на низкой табуретке и потягивал воду из чашки.

— Отдыхаешь? — спросил Итан, закрывая за собой дверь.

Старик глянул в сторону Итана.

— Здравствуй, Итан. Ага, тяжелый выдался денек.

Итан прошел через лавку и сел на готовую бочку.

— Ты сам-то как? В порядке?

Бочар пожал плечами, рот его открылся, обнажая пустоту вместо передних зубов.

— Есть немного, по правде сказать. Питч издох.

Что он мог сказать? Рассказать всё, что знал? Что он был колдуном и что пес ему мёртвым был нужен больше, чем живым? Поэтому он сказал только то, что мог, и смысл этого был в том, что Генри не мог знать.

— Мне очень жаль, Генри. Я знаю, как он много значил для тебя.

— Ага, так и есть, — сказал Генри, голос его прозвучал тоскливо. — Что он, что Шелли. Странно всё это как-то, в толк не возьму, почему это случилось. Я нашел его утром перед дверью. Не похоже, чтобы он страдал перед смертью; мне кажется, что он и не болел. На нем ничего такого не было, ну там ссадин или переломов. Он просто умер, словно от старости. — Он помотал головой. — Но он же вовсе не был стар. По крайней мере, мне кажется, что не был.

В этот самый момент, ему больше всего на свете захотелось рассказать Генри, что же он сделал. Но он боялся. Он сталкивался с Сефирой и её головорезами, он боролся с чародеем Дарроу. Но ему не хватало смелости сказать своему другу, что он сделал, чтобы спасти свою собственную жизнь.

— Мне очень жаль, — вновь сказал он, ощущая, как неуместно прозвучали эти слова. Он подался вперед и сжал Генри плечо, прежде чем подняться и пойти обратно к двери.

— А ты как сам, Итан? Нормально?

— Устал, но в остальном всё хорошо, спасибо.

— Больше никаких неприятностей с Сефирой Прайс?

Его голос прозвучал скорее обнадеживающе, чем озабоченно, как будто он думал, что еще один визит Императрицы Южной Оконечности может только поднять ему настроение.

Итан подавил улыбку.

— Нет, думаю с Сефирой я завязал, во всяком случае, пока.

— О, — сказал Генри, явно разочарованно. — Ну, это ж хорошо. Наверное.

— До скорого, Генри, — сказал Итан, выходя на улицу.

— Пока, Итан, — крикнул ему вслед старик.

Он обошел бочарню, медленно поднялся по лестнице в свою комнату, и вошел внутрь, аккуратно заперев за собой дверь. Он верил в то, что сказал Генри: его расследование закончено. Какой бы интерес не преследовала Сефира, защищая Дарроу, сейчас она уже ничего не могла сделать. Возможно, она могла бы захотеть отобрать деньги, что Берсон ему дал, и она, наверное, с радостью бы снова отправила к нему своих людей, но у неё не было причин стараться изо всех сил разыскивать его. Однако он чувствовал себя лучше с запертой дверью.

Он подумал, что было бы неплохо попытаться вздремнуть, но хотя он устал от всего этого колдовства, которое он сотворил прошлой ночью, и к тому же испытывал боль от травм, нанесенных ему Дарроу, Итан понимал, что ему не уснуть. Вместо этого, он переоделся в чистую одежду, осознав, что за последние пару дней окончательно испортил пару рубашек и камзол. Вскоре ему порядком придется поистратиться на портного, заплатив серебром из тех денег, что ему дал Берсон. Думая об этом, он решил, что, в общем-то, его ничто не останавливает заняться этим прямо сегодня. Это было странное ощущение, такое незнакомое, сродни освобождению от чего-то гнетущего.

Он вышел из своей комнаты, окончательно решив, купить себе камзол и кое-какую одежду. Но когда он ступил в переулок Купера, то увидел, что его поджидает карета. Здесь же он заприметил Генри, который беседовал с возницей. Оба они повернулись к приближающемуся Итану.

— Это за тобой, Итан, — сказал Генри с благоговейным придыханием.

— Вы — Итан Кэйлли? — спросил кучер, молодой, хорошо одетый мужчина в льняном костюме и напудренном парике.

— Он самый.

— Вице-губернатор Хатчинсон просит Вас присоединиться к нему в его доме в Милтоне. Я должен отвезти вас туда.

Итан переглянулся с Генри, который в свою очередь только и повел бровями.

— Что ж, — сказал Итан, — не будем заставлять его ждать.

Он подмигнул бондарю и забрался в экипаж. Возница занял свое место спереди и они загрохотали по улицам Бостона по направлению Перешейка к городским воротам. Кожаная упряжь скрипела, кони цокали по булыжникам мостовой своими подковами. Проехав мимо зубчатой стены, они пересекли мостовую в Роксбери, повернули на юг к Дорчестеру и направились в Милтон в поместье Хатчинсона. Прошло много месяцев с тех пор, как Итан ездил по Бостону и, несмотря на продолжительный маршрут (около двух часов), он наслаждался видами сельской местности и пониманием того, насколько далеко от него сейчас была Сефира Прайс.

Дом Хатчинсона стоял на вершине холма с видом на Реку Непонсет, открывая прекрасный вид при этом на Бостонскую Гавань. Поместье было построено из мрамора с внушительным портиком у главного входа и небольшими флигелями по бокам центральной части дома. Большие деревья затеняли двор. Когда Итан выбрался из экипажа и пошел за возницей вверх по тропинке к дому, он мельком разглядел прекрасные сады по обе стороны дома. Пели птицы, жужжали пчелы, а прохладный ветерок шелестел листьями над головой. Итан понимал, почему Хатчинсон перебрался сюда после нападения на свой дом. Слуга встретил Итана в двери и проводил его через дом на открытую веранду, где в одиночестве сидел Хатчинсон, глядя на свои земли.