- Выходи Таэль! – раздался с дороге голос от звука которого Охотник вздрогнул, столько ненависти в нем звучало – Выходи! Иначе, клянусь Лесным Отцом, я прирежу тебя как свинью в той канаве, где ты схоронился!

Прятаться дальше смысла не имело, бежать – только не под стрелами остроухих. Умирать, не попытавшись отбиться, не хотелось. Таэль поднялся и, выдернув меч из ножен, шагнул на дорогу.

Дождь кончился, и резкий ветер вовсю гнал по небу ошметки черных туч. Сквозь просветы пробивались солнечные лучи, играя тысячами капель на ветвях деревьев и кустов, освещая тела наемников застывшие на дороге и человека, который уже полгода как был мертв.

- Озрик?! – не поверил своим глазам Таэль – Ты же умер! Сгорел!

- Не важно, Охотник. Я обещал тебе оплатить сполна. – Озрик обнажил меч - Пора рассчитаться.

- Тебе не хватит сил убить меня, старик – ухмыльнулся Таэль крутанув клинком восьмерку – Проще было зарезать меня на земле.

И резко атаковал ударом в левое плечо. Озрик уклонился, пропуская клинок Таэля перед собой. Шагнул влево и рубанул в открывшийся бок. Лезвие меча проскрежетало по доспеху, уродуя чешую. Ребра Таэля ощутимо хрустнули и бок налился тянущей болью.

- Я - Россав, Охотник. Сил на тебя у меня хватит.

Противники кружились по дороге обмениваясь ударами, стараясь загнать друг друга к телам или на обочину, лишить маневра, заставить споткнуться. Таэль снова и снова атаковал со всей отпущенной ему скоростью, тщась достать врага, но все атаки, раз за разом, разбивались о скупую и точную защиту Озрика успевавшего уворачиваться от выпадов или подставлять под удар клинок, резко и сильно контратакуя. Чешуя на плече Таэля была сорвана, из длинного пореза на руке струилась кровь, бок ныл немилосердно, а на скуле, вскользь зацепленной противовесом, вспухал огромный синяк.

Таэлю стало не по себе. Любой другой противник уже был бы измотан и ранен, не в силах равняться в скорости с полу-вампиром, Озрик же бился спокойно и размеренно, как механизм и все успехи Охотника заканчивались порванной полой камзола и легкой царапиной на левом плече.

- Пришел за своей длинноухой сучкой? – прорычал Таэль, разрывая дистанцию – Зря! Её устраивает Трор. Он трахает её каждую ночь, да так что от её стонов кончает половина гарнизона – выкрикивал Таэль, в надежде разозлить Озрика, заставить атаковать безоглядно, надеясь поймать на ошибке – И ведь хорошо трахается девка, с выдумкой, с огоньком. Мне особенно понравилось…

Высверк стали у самого лица заставил Таэля заткнуться на полуслове. Озрик усилил натиск, нанося удары то справа, то слева, не давая ни мгновения на передышку. Дважды черный клинок проходил по доспеху, срезая чешую и распарывая толстый кожаный подклад. В отчаянной попытке прервать град ударов, Таэль, извернувшись, сделал выпад, целясь Озрику в живот. Граф принял удар на гарду, резким рывком отбросил меч противника в сторону и накоротке резанул по низу. Таэль отпрыгнул, спасая ноги, и пропустил обратное движение меча. Клинок Озрика ударил туда, где уже не было чешуи, пропоров кожу подклада и плоть как тряпку. Задохнувшись от обжигающей боли, Таэль выронил меч, пошатнулся и отступил на несколько шагов назад. Ноги отказались ему служить. Охотник медленно сполз по шершавому боку валуна, за которым укрывался от стрел, со страхом глядя на приближающегося Озрика. Только сейчас, отрезвленный болью, он понял, что раны его не затягиваются и силы стремительно убывают с каждой каплей крови струящейся из ран. Вампирья половина не помогала.

«Россав… хладное железо..» - успели промелькнуть мысли, прежде чем пол локтя стали с хрустом вспороли его грудь.

Озрик молча смотрел как Таэль, захрипев, загребает в агонии руками землю. Как пробежавшие по телу судороги выпрямили ноги в щегольских замшевых сапогах. Как струя крови, выхлестнув изо рта, залила грудь. И лишь когда жизнь угасла в глазах Охотника, выдернул меч из его тела.

- Вот и все – Озрик отер клинок и спрятал оружие в ножны – Долг оплачен.

На дорогу, из зарослей кустарника выбрались Галиат и Ратмир.

- Может сожжем? – спросил эльф заворачивая выдернутые из тел наемников стрелы в тряпицу – Оживет еще…

- Не оживет – ответил Озрик, надевая плащ Странника поданный ему Ратмиром – Хладное железо не позволит.

- Все-таки замечательная место, Великий Лес, – сказал Галиат, с интересом оглядываясь по сторонам – Пол дня на пять сотен верст. Верхом месяц бы потратили, если б не более.

- Место конечно хорошее, но это пока не ты Проводником работаешь – устало проворчал Ратмир – Три прохода за день для меня многовато. Все. Хорошего помаленьку. Дальше – пешком.

- До заката еще часа три – сказал Озрик, взглянув на солнце, опускавшееся к горизонту – успеем до закрытия ворот. Пошли.

Путники шагали по широкому тракту вымощенному, чуть шершавыми, пятиугольными плитами, медленно приближаясь к стенам города. Редкие фермы и поместья сменились небольшими, аккуратными домиками предместий, все ближе подступавших к тракту, пока дорога не стала напоминать уже городскую улицу, заполненную спешащими по своим делам горожанами. Несколько раз путников обгоняли верховые, обдав клубами пыли, порой приходилось самим обгонять телеги, влекомые медлительными волами.

Миновав последние дома посада Озрик, Ратмир и Галиат вышли на широкую площадь, что тянулась вдоль крепостной стены. На другой стороне площадь обрывалась глубоким рвом, заполненным водой. За рвом, на высоту двадцати локтей вздымался вал, облицованный, тщательно подогнанными, каменными плитами. Вершину вала венчала крепостная стена из огромных блоков серого, с черными прожилками, камня с крытой стрелковой галереей и узкими бойницами. Каждую сотню саженей стена прерывалась круглыми башнями, на верхних площадках которых виднелись крепостные орудия.

Путники пересекли ров по подъемному мосту, сбитому из дубовых брусов толщиной с торс взрослого человека, прошли под гулкими сводами надвратной башни и вышли на мостовую.

Широкая улица, замощенная серым плитняком вела вглубь города мимо добротных двухэтажных домов под остроконечными крышами покрытыми разноцветной черепицей, небольших лавок и ремесленных мастерских, уже закрывающихся по вечернему времени, мимо сверкающего в лучах заката, храма Великого Духа, мимо гильдийских зданий, поблескивающих стеклами витражей и узорами кованных флюгеров, мимо небольших скверов и садов, сквозь узорчатые тени деревьев на мостовой.

Вечерний сумрак уже плотно укутал город, и небо налилось густой синевой с капельками первых звезд, когда улица, повернув последний раз, вывела путников к стене Верхнего Города. Яркий свет фонарей был бессилен осветить всю громаду стен и выхватывал из сгущавшейся темноты лишь арку ворот, контрфорсы привранных башен и мост через ров.

За воротами улица стала уже, но оделась в полированный камень с яркими узорами мозаичных вставок. Дома стали богаче и больше, обзавелись садами, отгороженными от улицы узорчатыми решетками оград, из которых часто доносилось журчание фонтанов, звуки голосов и смех.

Пройдя по улице несколько десятков шагов, Озрик уверенно свернул направо, увлекая спутников в узкий проулок между двух особняков. Миновав пару перекрестков, они вышли к большому, трехэтажному зданию, стоящему немного особняком от остальных домов.

Добротная постройка с узкими окнами, мощными контрфорсами и башенками по углам крыши больше напоминала крепость, чем городской дом. Увитая плющом стена, из грубо обтесанных камней, отгораживала большой двор, закрывая часть здания от взглядов с улицы. Ворота, из толстых, потемневших от времени досок, укрепленных полосами черной бронзы, были гостеприимно распахнуты. Над воротами, на каменном выступе был укреплен воинский шлем, начищенный до блеска и доска с золотыми буквами на темно-красном фоне, гласившими «Старый Шлем».

Путники прошли через двор, оставив по левую руку амбары и конюшню, поднялись на террасу, где по летнему времени были расставлены столы с лавками и вошли в двери постоялого двора.