Помощница сидела, вытянув ноги, упершись пятками в стену и разглядывая что-то на развернутой панели передатчика. Когда створка отъехала в сторону, Ив вздрогнула и поспешно свернула голографическое окно. Когда увидела Корби, слабо улыбнулась и, помедлив, вновь открыла.

– Здравствуйте, доктор Корби.

– Что? – харттикер сначала даже попятился от неожиданности. – Ив, ты ее подключила?

– Мы с Зетой поболтали немного, – пожала плечами женщина. – Не бойся, все заблокировано.

– Думаешь, она не обойдет? – Корби не собирался говорить о делах, но все-таки перспектива вдруг оказаться на захваченном ИИ корабле заставляла нервничать.

– В прошлый раз не удалось. В крайнем случае, – она показала подключенный модуль, – разнесем плату с ключевыми узлами.

– С учетом моих модификаций это будет расцениваться, как убийство, – заметила Зета.

– Кем расцениваться? – хмыкнула Тера.

– Моими друзьями, – гордо ответил ИИ. – Вы не можете отрицать серьезность подобного рода отношений.

– Уж это точно, – вздохнула Тера, разом помрачнев.

– Так... об этом вы болтаете? – стараясь разрядить обстановку, Корби присел рядом с помощницей и без разрешения уткнулся в панель «тарелки».

И удивленно заморгал. Он ожидал увидеть образ Зеты, или код, или еще какую-нибудь техническую дребедень, но никак не фото. Там, на изображении, ручейки воды искрились на солнце, вытекая из каменных чаш. От фонтана вверх вели ступени к высоким дверям неизвестного здания, а на широком бортике сидел харттикер. Рядом с ним, обернувшись, застыл восмур – влез с ногами в фонтан. Фотограф, или режим съемки передатчика, уловил какой-то особенный момент, – как будто восмур вовсе не собирался сниматься именно так. По крайней мере, на лице его даже Корби мог заметить и радость, и удивление, и смущение. Третий на фото, человек, сидел прямо на земле, вытянув ноги, и с усталой, но абсолютно счастливой улыбкой глядел в камеру. А четвертый... А четвертая, – Ив, – лежала на бортике, согнув ноги в коленях и демонстративно глядя в поднятый над лицом планшет. Ее голова покоилась на коленях харттикера, и тот специально держал руки повыше, имитируя тот сорт показательной брезгливости, который возможен только в качестве дружеского подкола.

Ив молчала и не шевелилась, ожидая вопроса.

– А короткие волосы мне больше нравятся, – заметил Корби негромко и улыбнулся. – Да и черный цвет тебе больше идет, и... У рыжих людей всегда есть пигментные пятна... эти, веснушки, вот! Где? Где, я спрашиваю?

– Так солнца давно не видела, – усмехнулась Ив. – На Энтруме... даже и не помню солнечных дней.

Они оба снова замолчали. Корби медленно водил пальцем перед голограммой, желая запомнить этих людей. Остановился на восмуре. «Восмурийке», – поправил про себя Корби. Ив о ней упоминала. Очень давно.

– Миэн? Та...

– Миэн. Та, – Ив облизнула пересохшие губы. – Харттикер – это Хорви. А это – Роб.

– А с ними что случилось? – спросил Корби, не надеясь на хорошие новости.

– Мертвы.

– Хочешь рассказать?

Глаза у нее оставались сухими, голос – спокойным. Лицо – абсолютно безэмоциональным.

– Как все... случилось... Они еще быстрее моего поняли, что добиваться чего-то от властей бесполезно. Сами пошли... Я тогда с Миэн была, а они молчали, – она коротко вздохнула и прикрыла глаза. – А потом – два трупа. Сказали, что пьяная драка, самооборона, вроде как сами начали... А эта мразь мне в глаза смотрела и ухмылялась, – Ив повернула голову и взглянула на Корби. – Ты бы что сделал? На моем месте?

Доктор серьезно задумался. Настолько серьезно, что Ив пришлось его потормошить.

– А? Да я думаю... Драться я не умею, суд не на моей стороне... Предполагаю, яд. Замедленного действия. Что-то вроде настойки пойенума или на ее основе, чтобы эффект наступал через несколько суток. И время подгадать... – Корби сощурил глаза, прикидывая. – Время перед отправлением куда-либо за пределы Фусстарха, чтобы первые недомогания можно было отнести к тяготам перелета. Осталось решить, где в Дархе взять пойенум и лабораторию... Хм, там же у вас академия? Вопрос с лабораторией решен. А пойенум... Допустим, контрабанда, везде есть контрабанда... Да, яд. Определенно, я бы выбрал яд. Что? Что ты на меня так смотришь?

– Я начинаю тебя бояться, – призналась Ив. – Я-то по наивности спрашивала о моральных терзаниях и всяком таком...

– А-а-ах! – отмахнулся доктор. – Да какие терзания? Я хоть секунду терзался, когда отдавал тебе оптику?

– Нет.

– Вот видишь... Ив, – он приобнял ее за плечи. – Можно помогать доктору в лечебнице и даже устраивать из приемной ночлежку для бомжей. А можно – убивать гнусных сволочей. И то, и другое – неплохой вклад в общество. Разница лишь в характерах, но люди умудряются сочетать в себе разные качества.

– Можно работать врачом и лечить любого почти за бесплатно, а можно хладнокровно прикидывать убийство с помощью яда, – заметила Тера. – Харттикеры тоже полны секретов.

– Я уже ничему не удивляюсь.

– Могу я повторить, Тера? – раздался голос ИИ. – Мне очень жаль.

– Ты и ей рассказала? – удивился Корби.

– Мы говорили о наших друзьях, – ответила Зета. – Подобные разговоры – неотъемлемая часть моего изучения человеческой природы.

– И неотъемлемая часть моих попыток узнать что-то о докторе Волохове, – скривилась Ив.

Сворачивая фото, она добавила:

– И Зета выбрала бы взлом и фатальную для человека перегрузку барьера.

***

«Бери что дают», – эта фраза задела Руда сильнее, чем он сам мог ожидать. Он злился, но злился деятельно – пролистывая десятки историй о Крипториуме, легенде, которую ему удалось увидеть. И... он не понимал. Рапторы изучали каждую мелочь, каждую найденную страницу, рисунок, статуэтку, иногда откровенный хлам. Даже дырявый ботинок мог стать вкладом в историю, если его изготовили в подходящий, «темный», неизвестный для рапторов период. Люди – Тера и Зэрц, – столкнулись с мифом лицом к лицу, но, казалось, через секунду уже забыли о нем.

– Почему вы не расскажете об этом? – спросил Руд. Он вошел в рубку и полминуты топтался, прикидывая, как начать разговор. Все равно вышло бестолково.

– О чем? – не понял Зэрц.

– О Крипториуме. Это часть вашей истории. Это ваш миф, ставший былью.

– Так не лучше ли оставить его мифом? – усмехнулся старик, прекрасно зная ответ. – Это вам, ящерам, нужно постоянное подтверждение вашей исключительности. Это вам нужна настоящая история... А нам нужны красивые сказки. Можешь осуждать сколько угодно, но они придают жизни вкус, – Зэрц довольно прищурился. – К тому же, история у нас уже есть, а Крипториум, узнай о нем, скажем, эти тухлые политиканы, может быть использован для давления, угроз и всякой подлости. Ни к чему очернять легенду своей земной политикой.

Руд понял посыл – разве не тем занимались рапторы? Не использовали каждую находку как подтверждение величия? Не давили историей на нынешние распорядки?.. Только от Зэрца это выглядело как нечто плохое. Или просто люди рано или поздно выворачивали все к худшему.

– Они могли бы придумать наше прошлое, – заметил раптор. – Политики. Генералы. Но они хотят правды, так же, как и каждый из нас.

– Не хочу тебя расстраивать, приятель, – поморщился Зэрц, – но они забудут о правде, если эта правда им не понравится. Может, это и к лучшему.

– Да?

– К лучшему, для вас. Может, им уже известно что-то неприятное, такое не приходило тебе в голову? Может, правда скрыта, чтобы поддерживать мораль и ваш дух.

Зэрц обернулся, чтобы внимательно рассмотреть мало что выражающую физиономию ящера. Отвернулся, фыркнув.

– Да-да, я знаю. «Вы на такое способны, но мы – другие!» – с пафосом произнес он. – Конечно... Ох, сколько я таких видел...

– Каких? – снова не понял Руд. Разговор уходил куда-то в другую сторону, но с правотой Зэрца – офицер как раз хотел начать это «Мы другие», – Руд не мог не согласиться.