Но вдруг, уже под утро, понял – он не пойдет. Не потому, что струсил, нет! Ему было бы легче пойти. Но он не имеет права. Надежда Константиновна сказала: он должен остаться в Питере и ждать задания от Большевистского центра. Он частица партии, а партия намерена дать ему какое-то задание, которое необходимо будет выполнить. Да, будь на его месте эсер или анархист – тот бы, наверное, ринулся очертя голову…

Однако проверить свою страшную догадку он обязан.

Утром Путко сказал хозяину дома:

– У вас есть знакомый парень, внешне хоть чем-то похожий на меня? Но только чтобы никакого отношения к партийным делам не имел!

Рабочий оглядел Антона:

– Пожалуй… Соседский Колька. Только пьет, шельма.

– Тем лучше. Можете сделать так, чтобы он, одевшись поприличней, в два часа пошел на Поварскую? Но чтобы не вы его послали.

Мужчина поскреб в затылке.

– Могу. Через сноху. На Поварской магазин скобяных товаров хороший. Можно туда. А Колька, если штоф пообещать, хоть на Голодай побежит пехом… А зачем?

– Так надо. Запомните: точно в два пополудни.

Хозяин квартиры зачем-то понизил голос:

– Извини, конечно, товарищ… Не положено спрашивать: что, зачем, – он замялся, – а все же… Зачем тебе нужон этот Колька?

– Проверить одно очень важное для партии дело.

– Ясно-понятно… – Рабочий переступил с ноги на ногу. – А все же… А что ему, Кольке, может грозить?

– Вот ты о чем! – усмехнулся Антон. – Напрасно ты думаешь, не в моих это правилах… Не беспокойся. Разве что час-другой отсидит в участке, пока разберутся, что дальше Пулкова твой Колька никогда в жизни не уезжал. Самое большее – получит пару подзатыльников.

– Это ему не привыкать! – с облегчением улыбнулся рабочий.

– Но учти: самое важное – чтобы не навел он полицейских на след вашей квартиры.

– Будь спокоен, тут уж я обмозгую. На снохе и оборвется веревочка. А если схлопочет подзатыльник, отвалю в вознаграждение целковый – еще и радый будет.

Антон подошел к Поварской около часу. Вряд ли кто мог бы узнать недавнего пациента доктора Отцова-Житомирского в мужике, одетом в замызганное пальто с оборванными пуговицами и выдранным на плече клоком ваты, в нахлобученной на глаза ушанке.

Антон помнил Поварскую летней. Тогда здесь торговали квасом и пивом, дворник в белом фартуке мел мусор, а на углу прохаживался городовой в полотняном кителе. Теперь же улица укатана снегом и вдоль тротуаров громоздятся сугробы. Но пивной ларек открыт, и вокруг него толпятся мужики, сдувают с кружек пену на вытоптанный булыжник.

Путко присоединился к скопищу черных фигур. Пристроился с кружкой на углу так, чтобы Поварская была видна из конца в конец. Старательно оббил о стойку воблу, выданную разбитной торговкой к пиву. На часы не глядел. Часы – роскошь для этого неприкаянного люда.

Вот уже, наверно, и два… Увидел приближающегося парня. Действительно чем-то похож: темно-русая бородка, кудри выбиваются на лоб из-под франтоватого «пирожка». Правда, пальто с цигейковым воротником явно не с его плеча.

Жадно заглотнул пива. И тут же краем глаза заметил: городовой повернулся и вразвалочку пошел следом за парнем. И дворник – в фартуке поверх телогрейки, ломом скалывавший лед с мостовой, – замер как по команде.

Антон почувствовал оцепенение. Будто ледяной стержень пронзил его. Сейчас… Сейчас…

Раздался истошный крик. Не из того, прошлогоднего подъезда, из другой подворотни выскочила женщина, а за ней – краснорожий верзила. Женщина кричала, а он догонял ее и вот-вот должен был настигнуть, когда она поравняется с ничего не ведающим пьянчужкой Колькой.

«Все правильно», – Антон поставил кружку и пошел прочь.

ЭПИЛОГ

Когда Серго Орджоникидзе на первом заседании конференции закончил свой доклад о работе Российской организационной комиссии, один из делегатов предложил выразить благодарность РОК, а ее уполномоченному предоставить право решающего голоса.

Владимир Ильич сделал на листе пометку:

«Это независимо от благодарности.

Это относится к мандатной комиссии.

Вместо „благодарность“ советую поставить (торжественное) признание громадной важности сделанного дела и развить трудность условий».

И он вынес эти свои мысли на обсуждение делегатов.

Конференция приняла резолюцию по докладу Серго. В ней говорилось: «…конференция считает своим долгом отметить громадную важность произведенной Российской организационной комиссией работы по сплочению всех российских партийных организаций…»

Заседания продолжались. День за днем, с короткими перерывами на обед. Повестка была съездовской: представители более чем двадцати партийных организаций крупнейших пролетарских центров России – Питера и Москвы, Центральной промышленной области и Киева, Екатеринослава и Николаева, Баку и Тифлиса, Саратова, Казани и других городов – обсуждали самые важные и злободневные проблемы. Полный разрыв с ликвидаторами, возрождение партии, воссоздание ее центральных руководящих органов, детальная разработка тактической линии…

Пражская конференция продолжалась двенадцать дней. Она приняла важнейшие решения по тактическим и организационным вопросам в тот переломный момент истории России, когда повсеместно, взламывая лед мертвой поры столыпинского «успокоения», поднималось по стране весеннее революционное половодье.

И по значению своему Пражская конференция тоже выполнила роль партийного съезда. На ней был избран Центральный Комитет и воссоздан практический центр для работы в России – Русское бюро ЦК.

В обращении конференции к партийным организациям говорилось: «Товарищи! Очередное дело наконец выполнено. Наша партия собрала свою конференцию, решила на ней все важнейшие вопросы, уже давно требующие разрешения, создала русский ЦК и вообще сделала самые энергичные шаги для восстановления центрального аппарата партии…» На листке было проставлено: «Издание Центрального Комитета. Кооперативная типография „Идеал“. 110, авеню д’Орлеан (XIV) Париж. 1912 г.».

Да, решения Пражской конференции влили новые силы в партийные организации всей России – от Питера и Москвы до сибирских городов и промышленных районов Юга. Они вооружали пролетарские массы, готовили их к новым боям с царизмом. В этих решениях говорилось, что основными политическими целями борьбы остаются свержение монархии и завоевание республики. Суть этих требований можно было сконцентрировать в словах: «За новую революцию!» Опять повеяло духом пятого года.

Конференция давала четкие ответы на все вопросы, которые вставали перед рабочим классом и партией: как вести избирательную кампанию в IV Государственную думу; как бороться за насущные нужды рабочих и помогать голодающему крестьянству; как организовать партийную работу и крепить связь с массами, используя легальные и нелегальные формы деятельности РСДРП.

Китай, Персия, Финляндия – духом пролетарского интернационализма были пронизаны резолюции конференции Российской социал-демократической рабочей партии, выступавшей за единый фронт революционной борьбы и беззаветно поддерживавшей национально-освободительные движения – против колониализма и угнетения.

Решения конференции каждым своим положением противостояли оппортунизму ликвидаторов и их прямых пособников – троцкистов. Конференция заявила: ликвидаторы поставили себя вне партии, и это означает, что партия изгоняет их из своих рядов.