Ваш, — Шиманский глянул на Генриха, — не подходит. — Он вдруг опустил голову и смягчился: — Понимаете, у меня действительно есть дочь. Она живет в Нью-Йорке иногда приезжает ко мне. Но ее, кроме меня, никто никогда не видел. Так надо. Зато теперь это может сыграть. С сыном же запросто прогорю. Когда меня берут на дело, проверяют всю подноготную построже, чем в КГБ. Поэтому исключаю всякие мелочи, из-за которых можно вляпаться в неприятность. Это все. — Старик хлопнул кулачищем по столу. — Теперь, если нет больше возражений, попьем чайку и обсудим подробности нашего предприятия.

Я внимательно слушала Шиманского и не переставала удивляться его предусмотрительности, умению предвидеть каждый шаг. А задача моя была не из простых. Шиманский не скрывал, что возможны неожиданности, и тогда действовать придется экспромтом, полагаясь только на себя. Я это отлично сознавала, и старик несколько раз повторил, что помощи мне ждать будет неоткуда. Ему засветиться никак нельзя. Он только доведет меня до конторы, представит «начальству и сотрудникам», а дальше придется действовать на свой страх и риск. Я отчетливо представляю расположение комнат и тех, кто в них обитает. Единственная загвоздка, считает Шиманский, это женщина, которую привез с собой Белозеров. Ее роль непонятна. Не жена, не служанка, а какая-то подсадная утка. С этим тоже придется разобраться.

Мы переночевали в соседнем отеле, а утром я одна, уже в роли Риты, дочери Марка Шиманского, отправилась на задание. Генрих и Павел возвратились в город, в распоряжение Дика Робсона.

Подъехала к железным воротам. Вышел Шиманский. И тут он заорал во всю мощь своих легких:

— Доченька, родная, что же ты без предупреждения и как ты меня нашла?!

Увидев неподалеку светло-серый форд, из которого вышли четверо молодцов и с любопытством наблюдали за сценой нашей встречи, я тоже бросилась на шею новоиспеченного папочки и дала волю голосовым связкам:

— Дома нашла твою записку, что если тебя не застану, то найду здесь.

Старик хлопнул себя по лбу:

— Совсем из ума выжил, сам описал тебе, где и как меня отыскать, и начисто забыл. Ты у меня молодчина, идем, познакомлю со своими друзьями.

А те уже улыбались, сами пошли навстречу, похлопывали Шиманского по плечу:

— Ай да старик, такую дочь-красавицу скрывал! Она замужем?

— А как вы думаете, усидит ли такая красотка в девушках? Муж у нее известный авторитет в Нью-Йорке.

— Кто же это, если не секрет? — полюбопытствовал сам Ростислав (я узнала его сразу по описанию старика).

— Секрет! — Это я вылезла и подмигнула ему: — Могу познакомить, если понравитесь, конечно.

— Да мы тут все паиньки и по такому случаю приглашаем вечером отметить ваш приезд, — продолжал балагурить Главный. — Мы скоро вернемся, а пока отдыхайте. — Он сел со своими телохранителями в машину и укатил за ворота.

Такого подарка ни я, ни старик не ожидали. Их отъезд упрощал мою задачу, и я не стала оттягивать ее выполнение.

Когда подошли к дому, путь преградил громила с автоматом на плече:

— Ты знаешь, Марк, сюда нельзя посторонним.

— Но это моя дочь.

Автоматчик с любопытством оглядел меня с ног до головы и засмеялся.

— Мне бы такую дочурку. Ладно, шучу, — дал он задний ход, заметив, как нахмурил брови старик. — Но все равно нельзя. Веди в свою конуру. Вот приедет Рост, разрешит, тогда другое дело.

«Конура» Шиманского находилась в стороне от дома метрах в пятидесяти, недалеко от ворот. Это был небольшой домик из двух крошечных комнатушек и пристройки вроде кухни.

Здесь старик коротал дни, впуская и выпуская через ворота обитателей этого пристанища. Он должен был также поднимать тревогу в случае появления вблизи посторонних людей и, кроме того, информировать Ростислава обо всех событиях и новостях, которые могли иметь отношение к его команде. С этой целью старика отпускали в город, где у него собственная квартира, нередко используемая для связи с людьми, имеющими выходы на различные криминальные и государственные каналы. В общем, осели основательно.

По требованию охранника нам пришлось ретироваться в обитель старика и обсудить свои дальнейшие действия. Я была настроена очень решительно и, посоветовав Шиманскому пока не высовываться, сделала первый пробный шаг.

Облачившись в свое боевое снаряжение — на ногах кованые ботиночки, а на руках свинцовые перчатки — подкатилась к часовому:

— Закурить не найдется?

— Ты все еще здесь? Давай проваливай к своему папаше, не то так тебе дам прикурить, что не обрадуешься. Он замахнулся на меня свободной рукой.

Я легко ее перехватила, сделала подсечку и помогла ему шлепнуться на землю брюхом. Короткий удар по шее — и он, дернувшись пару раз, затих. «И чего держат таких увальней, девке противостоять не могут», — мелькнула вдруг шальная мысль. Взлетела на второй этаж. Это у них жилая часть, я знаю, она почти не охраняется. Отец на третьем. Там нужна особая осторожность и надо быть готовой к неожиданностям. Ладно, вперед. Но что это? Из-за ближайшей двери женский вскрик и стоны. Поглядим. Так, вход свободный. В комнате полумрак. Возня и звуки — из ванной, кажется. Подхожу ближе. Ого, голый мужик и баба.

Душит ее, сукин сын. Короткий удар ему по кумполу, и жирная туша без звука отпустила несчастную. Вроде дышит. Перенесла ее в комнату. Она открыла глаза, сделала глоток воды. Жить будет. Это та самая женщина, о которой говорил старик. Пусть приходит в себя, некогда с ней возиться, выясним потом, что у них там произошло, и все прочее. Итак, вперед. Вдруг слышу свое имя. Да кто же это, наконец? Боже, Татьяна! Как же она сюда попала? К ней — с этим же вопросом. Ревет вовсю, ничего не пойму.

— Сиди здесь, не рыпайся. Помогу отцу и тебя вызволю. А этого не бойся, — кивнула в сторону ванной, — больше он тебя не тронет.

Некогда с ней разговаривать. Каждая минута дорога. Выскочила из комнаты. Двое спускаются сверху. Остановились в недоумении.

— Ты кто? Как здесь оказалась? Что тебе нужно?

— Мальчики, столько вопросов сразу, давайте по порядку, — не без кокетства заговорила я, прицеливаясь в солнечное сплетение тому, кто ближе ко мне.

— А ну давай топай с нами, внизу поговорим. — Это как раз и предложил тот, кто ближе.

Апперкот, как всегда, был вполне удачен. Мужик переломился пополам, разинул пасть и начал хватать воздух, вытаращив на меня глаза. Второй среагировал быстро и размахнулся для хорошего удара, но его правая на лету, вдруг соединившись с левой, сомкнулась ниже живота в интересном месте. Он не учел мою молниеносную реакцию. Я, конечно, могла и увернуться, и блок сделать, да и перехватить не стоило труда с последующим вывихом. Но так было убедительней и быстрей. Он взвыл и, как козел, запрыгал в сторону лестницы. Я помогла ему, дав добрый пинок, и он без парашюта приземлился на первом этаже. За ним последовал и другой боец, все еще со свистом всасывающий воздух. Мне нельзя было оставлять в здравии тех, с кем столкнулась. Так было решено со стариком. Иначе оклемаются и примутся за меня. Шиманский говорил, что отца охраняют по два человека, меняясь каждые четыре часа. Похоже, что я сменившихся вырубила. Значит, на третьем этаже два вооруженных боевика, только что заступивших на пост. Интересно, слышали они шум? Скорее всего, нет. Не то отреагировали бы. Посмотрим, чем они там занимаются.

Взлетела на третий этаж и пошла по коридору, свободно ориентируясь по описанию старика.

Не пойму, откуда он вдруг вырос передо мной, этот детина с автоматическим пистолетом за поясом. Небрежно накинутый на плечи черный пиджак свидетельствовал, что с бдительностью здесь не все в порядке. Может, он еще и здорово под хмельком? Нет, тут я вроде ошиблась. Детина твердо стоял на ногах и, ничуть не стесняясь, застегивал ширинку. «Да ведь он только что из уборной выскочил, — решила я загадку его неожиданного появления и с досадой пожалела: — Не мог, гаденыш, задержаться в сортире на минуту!»

— Как ты сюда попала?