И тут раздался противный писк сотового телефона. Звонила мать.

— Ты ночуешь в моей новой квартире! — сообщила она без всяких предисловий.

— Но…

— Никаких «но»! Во-первых, шкаф сторожи. Во-вторых, рано утром придут рабочие, я договорилась…

— Но мама! Где я там буду спать?! В шкафу? — возмущенно завопил Егор.

Екатерина Петровна раздраженно повысила голос:

— Егор! Ты как дитя! Я обо всем позаботилась. Постель и ужин завезла. И не задерживай меня пустыми разговорами. Мне все упаковать надо, тут такое творится!.. — сообщила она и отключилась на полуслове в характерной для нее манере.

Егор вздохнул, попытался было вернуться к приятным мыслям о прекрасной незнакомке, но не получилось. И вдруг на него навалилась тяжелая свинцовая усталость. Он даже сам удивился. А потом припомнил весь длинный день с самого утра… Сколько всего произошло. Жизнь перевернулась! Да-а, надо бы отдохнуть.

Егор приехал к новой квартире матери уже в темноте, по дороге купил бутылку вина и фруктов, справедливо рассудив, что ужин мать приготовила, но насчет десерта он должен позаботиться сам.

Трагические силуэты в холле были уже стерты. Егор прошелся по пустым гулким комнатам, включая свет, — в поисках еды и постели.

Наконец в огромной гостиной он обнаружил шкаф, пересекающий комнату по диагонали, на каминной полке — пакет молока и батон белого хлеба, а на полу у камина — его старый, еще студенческих времен, спальный мешок. Мать, как всегда, оказалась на высоте. Ничего лишнего, никакого баловства. Привал спартанца перед битвой. Со щитом или на щите!

Егор разулся, снял пиджак, ослабил узел галстука и сел на спальный мешок в позе бедуина. Конечно, если бы затопить камин… так дров нет, а шкаф рубить рановато. А почему, собственно, нет дров. Камин-то отнюдь не декоративный, вон и зола… Он заглянул внутрь и увидел на решетке полусгоревшую стодолларовую банкноту. Отметил про себя, что номер уничтожен, и пошлепал на кухню в поисках дров. В одном из встроенных шкафов Егор обнаружил ровные высушенные полешки. Он наносил приличный запас в гостиную, развел огонь, выключил свет и развалился на спальном мешке.

Ему вдруг стало хорошо. Тепло, спокойно. Егор сделал глоток вина, закусил бананом и засмеялся. Сейчас он был даже благодарен матери за то, что она так резко выдернула его из привычной колеи… Ну, торчал бы сейчас в казино… или вместе с Вероникой смотрел бы по видику очередной ужастик… потом — набивший оскомину домашний стриптиз… Егора передернуло. Нет, с тем, что у него сейчас есть в душе, он уже не может вернуться к прежнему…

Егор трусливо отогнал мысль о Веронике. Он это, конечно, как-нибудь устроит, но потом… А сейчас лучше смотреть в огонь и потягивать терпкое благоухающее вино; все эти странные обстоятельства: пустая незнакомая квартира, камин, дрова, шкаф, спальный мешок, тишина и одиночество — почему-то соответствовали его состоянию. Душа хотела жить, любить и жертвовать собой…

И вдруг откуда-то сверху прозвучал ангельский Голос:

Открылась душа…

Егор замер. Он сразу узнал этот Голос. Краем сознания как врач он понимал, что это галлюцинация, но как человек он хотел, чтобы это мгновение длилось всю жизнь. Он лежал на спальном мешке, причудливые тени скользили по потолку, горячие слезы текли по щекам. «Пусть я схожу с ума, но как это прекрасно…»

В окно постучали. «Четвертый этаж, — подумал Егор. — Открыть, что ли?» — И поудобнее устроился на спальном мешке, пытаясь вернуть то блаженное состояние, в котором только что пребывал. Но пение прекратилось. Егор мучительно вслушивался. Кто-то ходил за окном по откосу, постукивая металлическими подковками. У Егора волосы на голове зашевелились. Он вовсе не собирался сходить с ума окончательно. В окно заколотили так, что рамы задрожали.

«Соседи проснутся», — решил Егор. Он осторожно приблизился к окну, вгляделся в неясные темные очертания и спросил шепотом:

— Кто там?

— Открывай!.. Замерза-аю! Пацан, ты что, глухой, в натуре?! — проорал сиплый простуженный голос.

Егор стал быстро открывать на окне все задвижки.

— Наконец-то, Гос-споди… Шевелись! — скомандовал все тот же сиплый голос.

Егор распахнул окно. Что-то холодное, тяжелое и мокрое упало ему на грудь, сшибло с ног и пролетело по комнате. Стало тихо. Только ледяной ветер врывался в гостиную, овевал шкаф и раздувал огонь в камине, швыряя под потолок снопы искр.

Егор встал, закрыл окно и пошел поглядеть бутылку — что же за вино он купил? Вроде и выпил немного, а как в голову ударило! Да нет, «Божоле» как «Божоле», ничего особенного, он таких полдюжины мог выпить без всякого ущерба для здоровья.

В ванной зашумела вода. Егор замер. Послышалось, или кран сорвало? Егор глубоко вздохнул, взял полено, обулся и пошел по стеночке. Резко распахнул дверь ванной.

Из душа хлестал кипяток, в клубах пара ошарашенный Егор увидел огромного попутал (примерно метр двадцать высотой…), который приплясывал под тугими струями, растопырив широкие грязные крылья.

— А-а-а! — кряхтел попугай, блаженствуя. — О-о-о!..

— Так это ты стучал? — растерянно спросил Егор, роняя полено.

Попугай старательно закрутил своим разбойничьим кривым клювом кран с горячей водой, отряхнулся, как собака после купания, забрызгав Егора с головы до ног, и вылетел из ванной.

Когда Егор вернулся в гостиную, мокрый попугай сидел на спальном мешке, набросив на широкие плечи пиджак Егора, и жрал его ужин: виноград, бананы, хлеб, — запивая молоком из расклеванного пакета, и задумчиво поглядывал на недопитую бутылку «Божоле».

«Тварь безмозглая!» — подумал Егор, увидев, как мокрые пятна проступают на дорогой ткани пиджака. Он решительно подошел к незваному гостю и пнул его:

— Кыш!

Попугай покосился, пробежал несколько шажков, по дороге уронил пиджак и оскорбленно взмыл под потолок. Заложил несколько крутых виражей и шмякнулся на крышу шкафа. Оттуда он тяжело взглянул на Егора, который ответил не менее тяжелым взглядом. И оба отвернулись.

Егор перевернул спальный мешок сухой стороной вверх и лег на него. Допил остатки вина. Камин догорал. Егор молчал, и попугай молчал. Уже засыпая, Егор услышал сверху:

— Охо-хо-нюшки…

Егор проснулся рано — еще не светало — от холода. Камин давно погас, а залезть в спальный мешок он не догадался. Егор посмотрел на шкаф — там никого не было. «Тьфу! — подумал он. — Чего только не померещится с пьяных глаз!»

Вдруг за спиной кто-то чихнул. Егор подскочил. Потом резко обернулся. В камине, зарывшись в теплую золу, грелся попугай.

— Как тебя звать? — хрипло спросила птица, свесив голову набок и строго оглядывая человека.

— Егор, — машинально ответил мужчина и тут же пожалел об этом.

— Гор-ор… — загудело в камине.

И тут раздался звонок.

— Звонят, — раздраженно пробормотал попугай. — Иди открывай…

— Не командуй тут! — огрызнулся Егор и направился к двери, размышляя по пути, как эта птица похожа на маму — умеет перехватить инициативу, сделать из тебя дурака и командовать, подавляя вечной правотой надзирателя.

Погруженный в эти невеселые мысли, Егор распахнул дверь и посторонился. Вошли трое — в замызганных ватниках и несолидных беретиках. Почему-то у каждого в руках был футляр от скрипки. Егор как-то не обратил внимания на эту деталь. И напрасно.

Один из «гостей» притиснул его к стене и, благоухая дорогим парфюмом, неожиданно спросил:

— Где Фердинанд?

У Егора отпала челюсть.

— Ребята! — закричал он. — Я не знаю, что вам сказала мама!.. Я оплачиваю ее прихоти, грешен, каюсь, но не вникаю во все детали, у меня своих проблем…

«Скрипачи» плотно обступили Егора с явно недобрыми намерениями. В это время дверь распахнулась, и еще четверо в ватниках и беретиках вкатили газовый баллон со всеми сварочными причиндалами. «Скрипачи» обернулись.

— Опять конкуренты! — зашипела на них вторая смена. — Дешевка из Молдавии!..