— Это могло перевернуть их жизнь, особенно если они не были профессиональными военнослужащими. Они сопровождали Вождя во время путешествий, получали конверты с приличными деньгами. И, поверьте мне, оказавшись в таком положении, они делали все возможное, чтобы оставаться на высоте. Макияж, безупречный вид… Они прекрасно понимали, что все камеры были нацелены именно на них.

Аиша не желала говорить о телохранительницах Каддафи. Это совершенно секретно. Она выполняла свою работу, предлагая ему красивых девушек. Что с ними происходило потом, ее совсем не касалось. Я настаивала. Разве не всем был известен тот факт, что Вождь быстро превращал их в своих любовниц? Но Аиша молчала с непроницаемым выражением лица. Она также отказывалась вспоминать такого персонажа, как Мабрука, ту единственную, кто не носил униформу, но при этом все знали о ее огромной роли в организации женского окружения Каддафи.

— Я не хочу, чтобы меня в это ввязывали. Моя жалкая зарплата — 832 динара в месяц (около 500 евро) — доказывает, что у меня не было ничего общего с кликой и делишками телохранительниц!

И, к моему удивлению, она вдруг сняла серьгу и протянула мне:

— Вы видите? Это даже не золото! Многие телохранительницы заработали целое состояние. А у меня нет ничего!

Даже свободы.

Она говорила, что у нее осталась честь. Гордость за то, что она носила цвета ливийских воинов. Она кричала во весь голос о своей непреклонной верности Вождю и армии во время последней войны. Она честно выполняла приказы и сражалась с повстанцами. «Профессионалка», как она о себе заявляла. Без сомнения. Однако начальник тюрьмы, повстанец, который позже настоял на моем визите в зловещий мавзолей Эз-Завии, предназначенный для мучеников революции, имел о ней совершенно другое мнение. Он обвинял ее в том, что она одна замучила и убила нескольких заключенных. Если большинство женщин-солдат отпустили, то Аишу арестовали 21 августа, и она еще долго будет ждать суда.

— Положение женщин-военных при Каддафи было жалким и печальным, — скажет мне позже вице-министр социальных дел Нажва аль-Азрак, которая вела ее досье. — Военная академия была для Вождя уловкой, чтобы обеспечивать себя женщинами. С течением времени, когда у него появились другие источники, он потерял интерес к академии, и она стала угасать.

Тем не менее во время гражданской войны, когда режим приперли к стенке, были мобилизованы многочисленные женщины-солдаты, которыми до сих пор пренебрегали и содержали в казармах. Некоторых послали воевать вместе с наемниками, среди которых были и женщины. Других во время осады Триполи распределили по контрольно-пропускным пунктам города проверять документы и машины или же отправили на унизительную работу — свистеть в свистки, управляя длинными очередями за топливом. Марионетки Каддафи. Символ его режима. Их ненавидели народ и повстанцы. Некоторые дезертировали, других схватили или выдали — они заплатили своей жизнью или изнасилованием за связь с революцией. Были еще те, которых группами брали с собой на линию фронта для «удовлетворения желаний» мужских батальонов.

Судьба многих телохранительниц Каддафи рискует остаться неизвестной. Найденные в развалинах Баб-аль-Азизии тела, кажется, указывают на то, что многих из них ликвидировали в августе, в последние часы режима. В момент краха и отчаянного бегства Вождя они стали ненужными.

4 Хищник

Доктор Файзель Крекши никогда в жизни не мог себе представить то, что ему придется обнаружить в августе 2011 года, когда вместе с горсткой повстанцев он взял под контроль университет Триполи. Он получил образование в Италии, затем в Лондонском королевском колледже. Профессор гинекологии пятидесяти пяти лет, спокойный и уравновешенный, он не ведал об университетской коррупции, о системе наблюдения и доносов, разработанной Революционным Комитетом, мощным орудием пропаганды которого были различные факультеты. Он знал, насколько живыми остались в памяти народа случаи публичного повешения студентов в 1977 и 1984 годах, и он осознавал, что нельзя было и думать о карьере в университете, не дав клятвы абсолютной верности режиму. Поэтому он не удивился, когда обнаружил во время одного из серьезных ночных сражений импровизированную тюрьму в морских контейнерах, кабинет зловещего начальника разведки Абдаллы Сенусси, а также ящики, набитые до отказа сведениями о десятках студентов и преподавателей, и список приговоренных к казни. Но то, что он нашел, рыская по закоулкам университета в поисках случайных снайперов и взламывая двери секретных апартаментов, расположенных под «зеленой аудиторией», где Муаммар Каддафи любил проводить конференции, вышло далеко за грань наихудших предположений.

Через вестибюль вы попадали в приемную комнату с коричневыми кожаными креслами. Затем коридор вел в спальню без окон, обшитую деревянными панелями. Там стояла двуспальная кровать, покрытая стеганым покрывалом, вокруг которой лежали дешевые цветастые ковры, и по бокам кровати располагались два ночных столика с лампами, испускающими приглушенный оранжевый свет. К комнате прилегала просторная ванная с душем, туалетом, биде и джакузи с позолоченными кранами. Вот это как раз было странным и напоминало квартиру холостяка в здании, посвященном изучению «Зеленой книги».

Но именно следующая комната потрясла посетителей и привела меня в оцепенение, когда я, в свою очередь, смогла осмотреть это место. Дверь напротив спальни выходила в отлично оборудованный гинекологический кабинет. Кресло, прожектор, радиооборудование, инструменты, в файлах инструкции на английском языке… Доктор Крекши, все же весьма сдержанный, не смог скрыть своего отвращения.

— Как мне не быть шокированным и потрясенным подобным? — говорит заслуженный специалист, назначенный ректором университета после революции. — Ничто, абсолютно ничто не может оправдать наличие подобного оборудования. Если они боялись малейшей неотложной ситуации, то менее чем в ста метрах отсюда находится больничный центр акушерства и гинекологии. Тогда зачем? Какие незаконные и извращенные практики скрывали тут от посторонних взглядов? Я предполагаю две возможности: прерывание беременности и восстановление гимена; и то и другое в Ливии запрещено законом. И, не произнося слова «изнасилование», я вынужден представить ненормальное сексуальное поведение.

Он говорил серьезным тоном, взвешивая каждое слово и понимая всю чудовищность своего открытия. Он признался, что сам был личным гинекологом обеих дочерей Каддафи — Аиши и Ханны.

— Это меня ставит в странное положение, — признавал он с удрученной улыбкой. — Семья Каддафи уважала мою компетентность, я ни о чем большем не просил. Иногда девушки говорили, что их отец удивляется мне. Он не требует машину? И дом тоже? Нет, я ничего не хотел. Совсем ничего!

Он знал о влечении Каддафи к молоденьким девушкам. Он слышал о так называемом «волшебном прикосновении», когда тот клал руку на головы своих жертв, давая знак телохранительницам. Доктор преподавал планирование семьи, ежегодно посвящая одно занятие так называемым «табу», и признавал, что сексуальные нравы Каддафи выходили за грань самых страшных табу. Никто не рискнул бы затронуть эту тему, поставить студенток под охрану, организовать кордон безопасности. Предпочитали ни о чем не знать. Что касается жертв хищника, им оставалось лишь молчать и тихо покинуть университет. Подсчитать их количество — тех, кого пригласили в Баб-аль-Азизию и кого насильно увели в президентский люкс, скрытый под аудиторией, — было невозможно. Доктор Крекши сказал, что в день этого жуткого открытия он нашел «восемь или девять» ДВД-дисков, содержащих видеозаписи сцен сексуального насилия, совершенного Вождем. Но он сразу поспешил признаться, что уничтожил их. Я была сбита с толку. Уничтожил? Разве это не были самые важные доказательства, которые следовало сохранить?

— Войдите в наше положение. Война еще не закончилась. Я не мог гарантировать, что эти записи не попадут в безответственные или недобрые руки. Что девушки не станут объектом угнетения или шантажа. Моей главной заботой было защитить их.