Вернувшийся бородатый Мигель молча поставил перед нами блюдо с жареным мясом и хлебом и налил в кружки вина. От аромата еды у меня закружилась голова, но я прекрасно помнил, какие слухи ходили о Чезаре Борджиа, и опасался принимать угощение из рук его слуги. Мои спутники также не стали есть, и тогда герцог сам подал пример, взяв одну из кружек и отрезав кинжалом кусок хлеба.
- Агапито, не хотите присоединиться? - обратился он к высокому человеку в зеленой парче. Тот почтительно кивнул и взял с блюда мясо и хлеб.
- Говорят, в Фаэнце голодно, - заметил Чезаре, пригубив вина. - Советую вам не пренебрегать моим гостеприимством.
- Спасибо, ваше сиятельство. Я уполномочен сообщить вам, что герцог Асторе готов открыть вам ворота Фаэнцы и отказаться от своих владений и прав. Он просит вас взамен не чинить грабежей и насилия в городе, потому что жители истощены и напуганы. Если вы выдвигаете ответные условия, я должен передать их герцогу Асторе.
Чезаре задумчиво посмотрел на меня. В его глазах читалось удивление и еще что-то, чего я не мог понять.
- У меня не будет никаких особенных условий, синьор Манфреди. Свободный выход из города и неприкосновенность я уже обещал всем жителям Фаэнцы осенью, не отступлю от своего обещания и теперь. Мне не нужна контрибуция, да и денег для ее уплаты у вас, скорее всего, нет. Было бы жестоко отбирать у людей последнее, а золота у меня и без того хватает. Кроме того, я хотел бы лично встретиться с герцогом Асторе и принять у него капитуляцию, как положено с соблюдением всех формальностей. После этого я предоставлю ему свободу... Я умею ценить мужество своих противников, синьор Манфреди. Вам, должно быть, нет еще и двадцати лет, а между тем я не встречал еще более храброго и умелого командующего. - Он улыбнулся, встал и подошел ко мне, покровительственно глядя на меня сверху вниз. - Преданность людей не дается даром, юноша.
Я молчал, и он, взяв меня пальцами за подбородок, заставил поднять голову.
- Я прошу вас подумать, не хотите ли вы присоединиться ко мне, - тихо сказал он. - Я восхищен вашим талантом полководца и готов предложить вам свое покровительство. Вы молоды, отважны... и красивы. Понимаю ваши чувства, но со временем мы могли бы стать друзьями...
Его губы изогнулись в улыбке, и я затрепетал. То, что он предлагал мне, настолько не вязалось с образом безжалостного убийцы и отравителя, что я лишился от изумления дара речи. Человек, стоявший передо мной, был поистине образцом великодушия.
- Передайте герцогу Асторе, что я готов встретиться с ним завтра в городе и подписать необходимые бумаги. А потом я хотел бы еще раз поговорить с вами... Джованни.
- Вы можете называть меня Оттавиано, - с усилием проговорил я, охваченный противоречивыми чувствами. - Наверное, мы должны благодарить вас за необременительные условия сдачи города, ваше сиятельство...
- Для вас - просто Чезаре, мой друг, - улыбнулся он. - Но право же, вам не за что меня благодарить. Ваш брат должен лишиться своих прав, а вы... Кстати, в моей власти изменить вашу судьбу, Оттавиано.
Я догадался, о чем он говорит.
- Нет, Чезаре. Я никогда не соглашусь занять место Асторе и намерен разделить его участь, какой бы она ни была.
- Что ж... - Он коснулся моей руки, и его пальцы задержались на моем запястье. - Думаю, мы еще поговорим об этом. А пока передайте своему брату, что завтра после полудня я намерен принять присягу у членов городского совета. Да, и вот еще что. Завтра же я распоряжусь ввести в Фаэнцу обозы с провизией, так чтобы у жителей не было недостатка в еде. Ступайте, Оттавиано, и можете не сомневаться, я выполню все, что обещал.
Ошеломленные оказанным нам приемом, мы вышли из шатра и направились обратно в город. Герцог Чезаре Борджиа потряс меня. Он оказался совсем не таким, каким мы с Асторе представляли его, и это приводило меня в растерянность. Я был готов к насмешкам, жестокости, мести, безумным требованиям победителя, а вместо этого нашел энергичного обаятельного человека, обещавшего исстрадавшемуся городу мир и милосердие. Лишь мысль об Асторе не давала мне покоя. Что будет с ним - и со мной?
Вернувшись в город, мы рассказали совету и горожанам об итогах переговоров и обещаниях герцога Валентино. Удивление, недоверие, надежда сменялись на лицах людей, кое-кто с сомнением покачивал головой, иные открыто кричали о лицемерии Борджиа, а стоявший возле меня сенешаль Афранио Сантиччино плюнул себе под ноги, помянув разом папу Александра и сатану.
Я посмотрел на Асторе. Он молчал, и его бледное лицо не выражало никаких чувств. Я не знал, что сказать ему и как утешить, но его боль была и моей болью. Люди все еще любили его, он все еще оставался их государем, даже когда новый хозяин Фаэнцы стоял у ворот.
Вечером в замке он сидел у стола в своей комнате, а я рассказывал ему о человеке в черном бархате, обещавшем нам свободу. Я не утаил от него и то, о чем не посмел рассказать жителям - предложение поступить к нему на службу.
- Тебе не кажется, что это был бы неплохой шанс? - сказал Асторе, не глядя на меня.
- Ты правда так думаешь? Мы могли бы...
- Оттавиано, неужели ты не понимаешь, что теперь не будет никаких "мы"?
Тон его голоса заставил меня похолодеть.
- Все, что ты говоришь, - продолжал он, - заставляет меня думать, что Чезаре Борджиа произвел на тебя настолько сильное впечатление, что ты забыл, кто он такой и что делает у стен Фаэнцы.
- Он не похож на хладнокровного убийцу, - начал я, но он покачал головой.
- Убийцы бывают разные, Оттавиано. Видно, правду говорят, что Чезаре - сын дьявола, он тебя просто околдовал... Как только я подпишу отказ от власти, то перестану интересовать его, и тогда он разделается со мной быстро и без колебаний. Вспомни, этот человек убил собственного брата!
- Выходит, на то была причина, - сказал я, и он, вздрогнув, пристально посмотрел мне в глаза.
- Ты оправдываешь его? Значит, если бы нашлась веская причина, ты тоже убил бы меня?
Охваченный внезапным ужасом и раскаянием, я упал перед ним на колени. Что на меня нашло, как я мог сказать такое?
- Асторе, любовь моя... Мой дорогой братишка... - Схватив его холодную руку, я стал покрывать ее поцелуями. - Прости меня, прости, если можешь. Никогда... я никогда тебя не брошу. Если тебе суждено будет погибнуть, я погибну вместе с тобой.
Он сжал мою ладонь и наклонился, мягко коснувшись губами моей щеки.
- Не плачь, Оттавиано. Завтра все решится, и я хочу, чтобы ты знал: мне не нужна твоя смерть, и тебе не потребуется доказывать свою любовь ценой собственной жизни. Рано или поздно мы все уйдем в вечность, а если мне суждено уйти раньше, то я дождусь тебя там... Ждать я умею, а времени будет предостаточно.
- Нет, нет... - рыдая, бормотал я, уже не в силах остановиться.
- Не плачь, - повторил он и обвил руками мою шею. - Мой кастеллан не должен плакать...
Его лицо было печальным и строгим, когда он улыбнулся одними губами и прошептал:
- Люби меня.
Я отнес его на постель, бережно раздел и лег рядом, терзаемый бесконечной нежностью и отчаянием. Он сам потянулся ко мне, и когда его губы коснулись моих, невыразимая радость захлестнула меня с головой. Время остановилось, холод и тьма растаяли в тепле его ласковых рук, в сиянии синих детских глаз, в шелковистых прикосновениях золотых локонов к моей коже. Он дарил мне себя, в отчаянной дерзости последних часов, в боли невыносимой безысходности, в прощальном звоне колоколов прежней, такой далекой теперь жизни... Я не мог сдержать слез, но теперь это были слезы наслаждения. Он был со мной - мой прекрасный властелин, мой юный бог, мой тайный любовник, и когда он вскрикнул, истекая от моих нетерпеливых ласк, ничто в мире не могло доставить мне большего счастья. Опьяненный неистовым восторгом, я отдавался во власть его рук и губ, и последний экстаз поглотил меня, испепелив мою душу яростным пламенным штормом.