Конечно, может рассуждать девушка, кто они, а кто она в их глазах. Они ухоженные, даже успешные каждая в своей профессии тетки , хотя, по прикидкам Ольги, собеседница всего-то лет на десять-двенадцать моложе ее и годится в младшие сестры. Но Жуковская опять поставила себя на место этой девушки. И вновь увидела за столиком в кафе, расположенном на одной из городских окраин, трех женщин разного возраста. Одна из которых — лучанка, загнуздавшая Киев, другая — варшавская пани, которая даже выглядит иначе, чем киевская, но все равно обе столичные жительницы чем-то похожи. Третья — девчонка из древнего, однако провинциального города, у которой теперь, после всего , нет будущего.

Точнее, такого будущего, о котором она, безусловно, мечтала с юных лет, как всякая девочка, только-только научившаяся мечтать. Возможно, у нее был шанс. Или даже не так: девушка сама приняла за шанс тот путь, который вел в никуда. Теперь из этого никуда она должна двигаться либо вперед, по той же дороге, либо подальше отсюда. Туда, где не нужно прятаться и отсиживаться какое-то время по примеру Люды Онищук. Девушке хотелось переродиться. Сбросить с себя кокон, как это делают гусеницы, превращаясь в беззаботных бабочек. И кокон этот — прошлое, совсем недавнее, о чем не хочется вспоминать.

Только вот мечты о перезагрузке собственной биографии так и останутся мечтами. В глазах девушки Ольга читала: та прекрасно понимает, что с ней произошло. Отдает себе в этом отчет, видит перед собой примеры более взрослых женщин, похожей на которых она, скорее всего, никогда не станет, и сбежать, подобно Люде Онищук, пускай даже на время, не сможет.

Опыт социального работника, полученный Ольгой, сейчас безошибочно подсказывал ей: после всего пережитого минимум за последний год эта девушка, согласившаяся на встречу с ними сама, без всяких уговоров с их стороны, стала старше. Возраст человека никак нельзя определить, отталкиваясь от указанных в паспорте года и месяца рождения. Таких примеров масса, Ольга имела возможность в этом лично убедиться.

Она видела десятилетних девочек, у которых, казалось, никогда не было детства, ведь обычные и привычные детские игры заменял ежедневный уход за матерью-алкоголичкой. Такие девочки в рассуждениях и понятиях о жизни могут дать фору взрослым, которые, как им казалось, достаточно умудрены жизнью. Знакомилась она с тринадцатилетними пацанами, способными смело разговаривать с дружками беспомощных отцов, мелкими воришками и наркоманами, и дружки часто после таких разговоров старались обходить парнишек стороной. Сами же мальчишки, редко появляясь в школе, а чаще всего — совсем забросив ее, не только находили честный способ зарабатывать, но и, бывало, договаривались о работе для папаш. В то время как их матери не видели ничего и никого вокруг себя, ежедневно ходили на работу с копеечной оплатой.

Да, эти дети рано взрослели. И рано умнели.

Впрочем, по поводу «умнели» у Ольги часто возникал ряд вопросов. Можно ли назвать слишком умным того, кто сознательно, ради сиюминутного и краткосрочного решения денежных проблем или получения некоего сомнительного удовольствия, готов был сломать собственную жизнь? Почему такие взрослые дети ничему не учатся, не принимают во внимание печальный опыт родителей-неудачников или окружения, часто состоящего из таких же вот лузеров? Вопросов в то время у Ольги появилось значительно больше, ответов на них она никогда не находила, но это не значило, что Жуковская не пыталась их найти.

Вот как она объяснила сама себе, почему решила помогать Агнешке Збых заниматься тем неблагодарным во всех отношениях делом и (что сейчас намного важнее!) желание найти ответы на некоторые из подобных вопросов, которое прочитывалось в глазах сидевшей напротив них девушки.

Ничего особенного новая знакомая из себя не представляла. Но только на первый взгляд. Ольга, увидев ее, сразу это поняла и очень надеялась: то же самое не ускользнуло от внимания Агнешки. Девушка сделала с собой все возможное, чтобы как можно меньше привлекать внимание окружающих. Оделась в джинсы, спортивные тапочки, больше похожие на кеды, чем на кроссовки, мешковатый серый свитер, максимально скрывавший очертания груди. Образ неприметной провинциалки довершала такая же неброского цвета курточка, которую можно купить на первом попавшемся рынке.

Немаловажно то, что девушка почти не пользовалась косметикой и коротко постриглась. Если наблюдать за ней, идущей по улице, издалека, то она определенно не будет отличаться от мальчишки. Еще бы сигарету в зубы…

Вывод, согласно которому девушка, по личному определению Ольги Жуковской, сознательно обезличила себя, сложился очень просто. Там, где она оказалась на целых шесть месяцев, ценится прежде всего яркая внешность и соответствующая фигура. На девушек в той сфере смотрели как на товар. Ну а всякий товар должен иметь товарный вид. В конце концов эту девушку среди прочих отобрало модельное агентство «Глянец», а безликих девчонок туда не пустили бы дальше входной двери. «Значит, — мысленно сказала себе Оля, — прежде, не так уж и давно, новая знакомая была если не типичной красоткой, то уж никак не тем гадким утенком, представшим перед нами здесь и сейчас». Возвращаемся к тому, с чего начали, — нынче девушка не хочет казаться красивой.

«Психологу бы тут поработать», — мелькнуло в голове Жуковской…

— Почему вы согласились? — спросила она, почувствовав, как затянулось молчание.

— Я пока ни на что не соглашалась, — парировала девушка.

— Как? Вы же приехали… Позвонили сами…

— Приехала, — кивнула она. — Позвонила. Не вам, тому парню… Вашему дружку…

— Дружок — это собачья кличка, — вырвалось у Ольги. — Саша Пташук — мой старый товарищ и коллега. И давайте вообще сначала начнем, ладно?

— Что вы хотите начать? — последовал наполненный откровенным равнодушием вопрос.

— Разговор, — вздохнула Жуковская, окончательно убедившись: с этим ежиком пойдет не так просто. — Беседу. Вы же для этого приехали?

— Давайте на «ты», — предложила она, тут же исправившись: — В смысле, вы меня на «ты». Я вас — на «вы». — Если так удобнее… — Да, так удобнее.

— Хорошо, — легко согласилась Ольга. — Только вопрос все равно как был, так и остался: почему ты сначала отказалась от встречи с нами, как все остальные, а теперь вот сама вышла на контакт?

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Что, должна быть причина?

— Наверняка.

— Почему?

— Потому, — терпеливо повторила Жуковская, — что ты сперва не захотела общаться. Теперь перехотела. Позвонила Пташуку сама, попросила, чтобы тот связался с нами, назначила место встречи. У тебя что-то изменилось?

— Многое, — печально усмехнулась девушка. — И не только сегодня или там вчера, позавчера…

Агнешка легонько хлопнула рукой по столу.

— Мы по кругу ходим, не кажется вам? — не произнесла — выплюнула вопрос. — Прямо игра в «ромашку» получается… Или как это называется у вас, «верю — не верю», такое что-то?

— Вроде того, — согласно кивнула Ольга.

Так же как полячка, она чувствовала: разговор пока ни о чем. Никто не понимает цели встречи, потому они просто так болтают языками. При этом приглядываясь, прислушиваясь, точнее, пристреливаясь друг к другу. Разумеется, с точки зрения их новой знакомой все это можно объяснить, растолковать, понять. Однако следовало учитывать и другое обстоятельство, не менее важное: Агнешка Збых, хоть и была на своем месте, занимаясь в данном случае делом, невероятно устала. И от замкнутых девчонок, и от их истеричных родителей, и от тотального заговора молчания. Так чувствует себя человек, безуспешно пробивающий маникюрными ножницами или пилочкой для ногтей проход в мощной каменной стене.

Потому Ольга решила оставить свою дипломатию. Прекратить ходить вокруг да около, пытаясь подобрать к девчонке специальные ключики. Она сыграла в доброго полицейского. Пускай теперь инициативу перенимает Агнешка и включается в игру, примеряя на себя роль полицейского злого.