Бабушка Долсон возвращает бога

Андрейка дождался маму Сэсык и Веру Андреевну. Няньку повезли на телеге с сеном. Мама Сэсык правила лошадью, Вера Андреевна укутала Андрейку в дэгыл Арсена и всё посматривала на Няньку. Андрейка тоже не спускал с неё глаз. Ехали тихо. И всё же Няньку потряхивало. Всегда такая ровная степь, где без дороги можно проехать из конца в конец, на этот раз оказалась не такой уж гладкой и ровной. Любой камешек под колесом телеги, любая ямка или чуть заметный бугорок — всё чувствовал сегодня Андрейка, Вера Андреевна сказала:

— Её бы на носилки сейчас. Трясёт на телеге.

И всё же больше всего Вера Андреевна беспокоилась не о собаке, а об Андрейке. Будто это не Няньку ранили, а его.

Даже когда приехали к юртам, Вера Андреевна, ни слова не говоря, взяла Андрейку на руки и унесла к бабушке Долсон.

Нянька так и осталась лежать на телеге.

Андрейке не понравилось, что его унесли, как маленького: это видела Дулма. Хорошо ещё, что она не пошла в юрту бабушки Долсон.

Вера Андреевна стянула с Андрейки унты и натёрла ему ноги каким-то лекарством с резким запахом. Потом этим же лекарством натёрла ему грудь и спину.

Андрейка всё сносил молча, потому что он привык слушаться Веру Андреевну. Весь закутанный в овчинное одеяло, он сразу почувствовал, как ему стало тепло.

Только после этого Вера Андреевна ушла к няньке.

Бабушка Долсон дала Андрейке горячего чая-сливанчика и кусок варёной баранины. Она ни о чём не спросила Андрейку. И он тоже ел молча. Только когда подошла машина и Андрейка услышал густой голос дяди Куку и ещё какие-то голоса, он забеспокоился и встал с кровати.

— Лежи, лежи, — ласково сказала бабушка Долсон, — шибко замёрз ты…

— Не, — перебил Андрейка, — не замёрз. Дядя Куку приехал. Пойду к нему!

— Лежи, — уже строго повторила бабушка. — Вера лежать велела.

Андрейка надулся и неохотно натянул на себя одеяло. Бабушка Долсон постояла над ним, что-то бормоча себе под нос, и вышла из юрты.

Андрейка чутко прислушивался к тому, что там делается.

Он, наверное, не встал бы с кровати, но вдруг до его слуха донёсся такой собачий визг, что он в два прыжка оказался за дверью юрты.

У телеги стояло несколько человек: отец, дядя Куку, Вера Андреевна, мама Сэсык. Всех их освещал яркий свет от фар машины.

Голос дяди Куку, спокойный и дружеский, пророкотал:

— Ну вот, милая, теперь тебе не будет больно. Хватит, хватит, не ори и не притворяйся! — прикрикнул он. И Нянька послушалась. — Так бы давно, — сказал дядя Куку. — Вера Андреевна, держите ей голову с этой стороны. Вот так. Не бойтесь, она сейчас не чувствует боли…

Андрейка схватился за ручку двери и стоял так, понимая и не понимая, что происходит сейчас у телеги.

Из второй юрты Андрейка услышал тихий плач. Это плакала Дулма. Бабушка Долсон уговаривала её. Андрейка близко подошёл к юрте, приложил ухо и услышал:

— Пошто плачешь, Дулма? Всё ладно будет. Ветеринар тут. Товарищ Кукушко вылечит Няньку. Андрейка не плачет. В юрте лежит. Спит уже. И ты спи, Дулма.

Андрейка тихонько отошёл и шмыгнул в юрту. Он залез под одеяло. Всё будет ладно. Товарищ Кукушко вылечит Няньку.

Нечего плакать, Дулма.

В юрту вошла бабушка Долсон. Постояла, прислушалась. Андрейка притворился, что спит. Бабушка погремела чашками, походила, повздыхала, стала наливать в мисочки чай-сливанчик.

Сколько дней уже боги ничего не едят! Боги опять" разлюбили юрту бабушки Долсон. Чем-то не угодила им бабушка.

Так она думала. Думала и молилась.

Андрейка знал, что теперь она долго будет стоять на коленях и разговаривать со своими богами.

Ему почему-то жалко бабушку Долсон. Но, сколько бы она ни молилась, Андрейка знает: боги уже никогда ничего не съедят из мисочек.

Надо, надо всё рассказать бабушке Долсон. Тогда она меньше будет верить хромому Бадме…

Андрейка всё ещё притворяется, что спит. И только утром удивлённо таращит глаза: когда же это он уснул?

А пока он спал, произошло много событий.

Дядя Куку сделал Няньке операцию. Она лежала с перевязанными марлей лапами, с перевязанной головой неподалёку от Андрейки.

Он не слышал, как принесли Няньку и положили на потник.

Нянька смотрела на Андрейку одним глазом (второй был затянут бинтом) и шевелила хвостом. Потом принялась облизывать марлю на лапах.

На скамеечке около стола тихонько сидела Дулма. Она сидела так уже давно — ждала, пока проснётся Андрейка.

— Ты хворый? — спросила Дулма своим тоненьким, пискливым голоском.

Андрейка ответил ей мужским басом, таким, как у дяди Куку.

— Не. Нянька хворая. — Голос его гудел так, что было больно ушам.

— Ты тоже хворый, — упрямо пропищала Дулма.

Андрейка ничего не ответил, поднялся с кровати и встал напротив Дулмы.

— Н-но! — произнёс он. — Ты пошто плакала?

— Когда плакала?

— Ночью. Я слыхал.

— Няньку жалко.

Андрейка повернулся к Няньке. Она виновато мигала открытым глазом и шевелила хвостом. Но Нянька ни в чём не провинилась. На столике в бронзовых мисочках всё было цело. Да она бы и встать-то на ноги не могла. Андрейка радовался уже тому, что Нянька лежит не на боку, как ночью, а на животе и держит голову.

— У Няньки глаза нет, — сказала Дулма.

— Врёшь! — крикнул Андрейка.

— Нет глаза. Как у Резвой. Ветеринар сказал.

Андрейка сделал несколько шагов и сел на свою кровать. Нянька повернула к нему голову, но он почему-то не мог смотреть на неё.

Если бы здесь не было Дулмы, то Андрейка лёг бы. Ему стало жарко, и кружилась голова. Он посидел так, опустив голову. У Няньки теперь нет глаза, как у Резвой. Андрейка тяжело вздохнул. Дулма тоже вздохнула.

— Андрейка, — оглядываясь, прошептала Дулма, — папа говорит, хромой Бадма Няньку стрелял.

— Знаю.

— Дядя Куку говорит: хромой Бадма Лебедя-Лебедина стрелял.

— Знаю.

— Бабушка Долсон шибко сердится.

— Знаю.

Да, Андрейка знал всё это. Ничего нового не сказала ему Дулма.

— Дядя Куку где? — спросил Андрейка.

— Дядя Куку на машине уехал. Папа Арсен уехал.

— Мама где? Вера Андреевна где? — настойчиво выспрашивал Андрейка.

— Отару угнали. Ты спал. Мама говорит: хворый ты. Шибко кашлял.

Андрейка хмыкнул и вдруг сильно стал кашлять. Нянька тихонько заскулила. Андрейка больше не мог говорить.

В юрту зашла бабушка Долсон, дала Андрейке выпить молока, похлопала по спине.

— Пошто встал? Лежи. Застыл ты.

Андрейка послушно лёг. Бабушка укрыла его одеялом.

В голове гудело, будто работал мотор. Андрейка закрыл глаза. Мотор гудел всё громче и громче, И вдруг смолк.

Андрейка приоткрыл глаза: бабушки Долсон уже не было. И Дулмы не было. Нянька из деревянной миски громко лакала молоко.

Вдруг, как и ночью, Андрейка услышал мужские голоса. Нянька грозно зарычала. С шумом открылась дверь юрты, и вбежала Дулма. Она спряталась за Андрейкину кровать. Вот какая эта девчонка Дулма! Она играет в прятки. Но Андрейка и не подумает её искать.

— Хромой Бадма приехал! — задыхаясь, прошептала Дулма.

Что такое говорит Дулма?.. Андрейка соскочил с кровати и выглянул за дверь. Около «Победы» стоял хромой Бадма, а рядом с ним — рыжая председательница Советской власти, дядя Куку и шофёр Миша.

Бабушка Долсон опёрлась на телегу и смотрела на них испуганно и недружелюбно.

В зубах её дымилась трубка.

Рыжая председательница, мать Фиски-Анфиски, пытливо смотрела в лицо хромого Бадмы. Он высоко задрал голову и что-то выглядывал в небе. Хромой Бадма думал, что он видит, как все люди. Так же думал и обманщик нойон.

Андрейка сделал несколько шагов и стал рядом с бабушкой Долсон. Она обняла его одной рукой и прижала к себе.

Рыжая председательница вежливо сказала:

— Я попросила вас, гражданин Балбаров, приехать сюда с нами, чтобы выяснить один вопрос…