Андрейка проглотил ком, мешавший ему дышать и говорить.

— Папа приехал? — деловито спросил он, не глядя на Дулму.

— Приехал. Я села на Рыжика, за тобой поехала.

— Ладно, — сказал Андрейка и задумался.

Что же теперь делать? Нянька хоть и жива, но встать она не сможет. Оставить её здесь одну, а самому уехать к юртам? Нельзя. Ни за что Андрейка не оставит свою собаку. Значит, надо сделать так: пусть Дулма садится на Рыжика и скачет к юртам. Мама и Вера Андреевна, наверное, уже пригнали отару. Они запрягут в телегу Сивого и вместе с Дулмой приедут за Нянькой. А отец намётом на Рыжике в это время будет на ферме и позвонит в село дяде Куку.

Андрейка всё это наказал Дулме и заставил её повторить.

Когда Дулма уже сидела верхом на Рыжике, она спросила Андрейку:

— Как мы тебя искать будем? Совсем ночь будет.

— Скажи маме: это Алексеева падушка. Мы тут кочевали. Когда поедете, кричите. Я тоже кричать буду.

— Ладно, — послушно сказала Дулма. — Ты бояться будешь?

Андрейка презрительно хмыкнул: когда это и кого он боялся?

— Н-но! — сказал он повелительно.

И это значило, что Дулме нечего зря стоять на месте и пора ехать.

Дулма взмахнула плёткой.

— Я скоро! — крикнула она.

— Ладно.

Андрейка остался с Нянькой.

Он вспомнил о лебеде, который кружил в небе, — осмотрелся, но лебедя уже не было видно. Может быть, лебедь упал и разбился, а может, и улетел за стаей.

Хорошо, если он улетел.

Ночь быстро спускалась в падушку. Андрейка придвинулся поближе к Няньке, наклонился к её голове. Нянька тяжело дышала.

Андрейка быстро снял с себя дэгыл и рубашку, снова просунул руки в рукава дэгыла, подпоясался кушаком, а рубашкой стал вытирать Няньке морду.

— Нока, Нока! — повторял он без конца.

С Нянькой в степи

Последний раз солнце посветило Андрейке и спряталось за Верблюжьей сопкой. Его уже не было видно, а широкая полоса света всё ещё разливалась по небу. Но она так быстро исчезала, что в Алексеевой падушке ночь наступила гораздо скорее, чем хотелось бы Андрейке.

Конечно, когда ты один в степи, то какой бы храбрый ты ни был, всё-таки тебе страшно.

Правда, если подумать, что в этой Алексеевой падушке стоит юрта, а ты неподалёку лежишь рядом с собакой и смотришь на звёзды, то будет уже не так страшно.

Если подумать, что ночь эта кончится и снова наступит утро, спрячутся звёзды, всё повеселеет, всё оживёт и по небу опять поплывёт и поплывёт солнце, то и совсем, наверное, не страшно будет.

Вот ведь оно, солнце! Нет чтобы ему повиснуть над степью и светить. Но, как и люди, оно устаёт за день и хочет спать. А ведь не будешь спать просто на небе. Для этого и существует Верблюжья сопка. У солнца тоже есть глаза — огромные, большущие, больше белых электрических фонарей над колхозным клубом, больше фар у «Победы». Когда глаза у солнца открыты, то из них на всю степь светят лучи, а там, за Верблюжьей сопкой, солнце сейчас захлопнуло свои глаза, и в Алексеевой падушке стало темно.

А ведь было бы очень плохо, если бы солнце проспало. Или кто-нибудь злой, жадный взял бы да украл солнце и спрятал его за каменной стеной дацана. Андрейка знает этого вора…

Тогда бы в степи всегда была ночь.

Кто узнал бы, куда делось украденное солнце?

Кто сумел бы пробраться в дацан, чтобы найти там солнце и освободить его?

Чтобы время шло быстрее, Андрейка стал вспоминать сказку об отважном Алтан-Шагай-мэргэне. Это он достал солнце бурятам, и с тех пор нет Тёмного края, а есть Солнечный край. Как всё-таки это хорошо, что за ночью обязательно наступает день!..

Андрейка придвигается поближе к Няньке. Он всё гладит и гладит её. Бедная Нянька, ей тяжело.

Он представил себе, как Нянька была ранена. Она увидела своего врага и бросилась сразу на него. Но он выстрелил. Да, в последний раз он стрелял не в лебедя, а в собаку.

И подлый трус сел в машину и убежал.

Он знал, что сейчас появится Андрейка, и он убежал. Если бы можно было догнать его! Что бы с ним сделал Андрейка? Да, что сделал бы?

Тут Андрейка надолго задумывается.

Отважный Алтан-Шагай-мэргэн почему-то не убил обманщика нойона. Он даже разрешил ему зайти в золотую юрту и отрубить кусочек от солнца, и вместо глаз у него стало два чёрных угля…

Андрейке было неудобно лежать: под боком что-то мешало, он нащупал рукой металлический круглый предмет. При свете луны Андрейка увидел патрон от ружья. Он был тяжёлый, заряженный. Кто-то его здесь обронил. Андрейка знал, кто обронил патрон. Это он стрелял в лебедей. Это он стрелял в Няньку.

Пусть бабушка Долсон скажет, что это другой плохой человек стрелял в лебедей и в Няньку. Пусть! Андрейка покажет ей патрон.

Он крепко зажал патрон в руке.

— Слушай, Нянька, что я тебе расскажу. Слушай, Нока. Бабушка Долсон верит своим богам. Она верила, что это боги съедали всю еду из мисочек. Я тоже думал, что это боги. А потом увидел, что это ты, Нока! И я на тебя за это не рассердился. Я ничего не сказал бабушке, опа бы стала тебя бить и не пустила бы больше в юрту. Ты знаешь, как я люблю бабушку Долсон. Но почему она верит хромому Бадме? Ты видела, Нока, как он чуть не отобрал у нас Дулму? Ты-то знаешь, что он плохой человек, поэтому ты так не любишь его. А почему это не знает бабушка Долсон? Я покажу ей патрон. Ты тоже расскажи, кто в тебя стрелял. Тебе бабушка поверит, а меня она не слушается. И маму Сэсык не слушается. И папу Арсалана не слушается. Говорит, что откочует от нас. Бабушку Долсон примут в любой бригаде. Кто не знает, что бабушка Долсон колхозный герой? Это она спасла отару от самого сильного шургана. Это в её юрту колхоз передал навсегда красный флажок «Лучшему чабану». Всё можно говорить бабушке Долсон. Только нельзя ругать хромого Бадму. А как его не ругать, если он злой и жадный человек? Только один раз рассердилась бабушка Долсон на Бадму. Помнишь, Нока, когда Бадма приехал за нашей Дулмой? Дулма подбежала к бабушке Долсон. Помнишь? Конечно, рассердилась, я это заметил. Но хитрый Бадма тоже это заметил…

…Андрейка всё гладил и гладил Няньку.

О многом он мог говорить с ней. Многое вспомнил он в эту ночь. Сколько так прошло времени, Андрейка и сам не знал.

Над ним повисло в небе множество звёзд.

Думал Андрейка и о звёздах. Ведь где-то, где-то там спутник.

Вера Андреевна говорила, что спутник можно увидеть. Но как его увидишь? Да, Андрейке удалось подкараулить, как расцветают жарки. Но спутника он так и не увидел. Может быть, надо сейчас всё время смотреть в небо и спутник полетит?

По радио передавали, как летит спутник.

Он пищит, словно какая-то птичка.

Слушай, Нянька, что это такое?

— …а-а-а!.. а-а-а!

Нянька застонала и заскулила. Андрейка поднял голову и прислушался: кто-то кричал. Это звали его.

— Ма-ма-а-а!.. — отозвался Андрейка.

И степь разнесла: «А-а-а!..»

Так обманывает степь. Может, первый раз Андрейке показалось, что его зовут, а теперь он кричит, и степь возвращает его же крик.

Но вдруг Андрейка что-то вспомнил и приложил ухо к земле. Так и есть: кто-то скачет на коне.

— Я здесь! Я здесь! — что есть мочи заорал Андрейка.

Теперь уже сомнений быть не могло.

— Ан-дрей-ейка-а-а! — разнеслось по всей степи.

И тут Нянька пошевелилась, застонала, как человек, и несколько раз негромко гавкнула. Хоть её услышал один Андрейка, но он так обрадовался, что вскочил и затопал ногами. Раз Нянька подала голос, то всё будет хорошо.

Он увидел на сопке тёмную лошадь и всадника. Мигал какой-то огонёк. Он мигал так забавно, так весело, что Андрейка засмеялся.

— Я зде-е-есь! — Андрейка размахивал руками и в нетерпении приплясывал.

Но он мог и не кричать. Это Рыжик бежал к Андрейке, а он знал дорогу. Это отец сидел верхом на Рыжике. На ходу он соскочил на землю и подхватил Андрейку на руки. Он ничего не говорил, тяжело дышал и крепко прижимал к себе сына.